Визжа и матерясь, капитан убежал. Девчонка тоже исчезла. Ну, и бог с ними, подумал Брехт и продолжил закупку продовольствия с каптенармусом. А тут из крепости целый взвод с этим капитаном выбегает. И перчатку свою несвежую, почти коричневую, а не белую, эта рожа рыжая в графа кидает.

– Вызываю вас на дуэль, сударь! – и петушком голову задрал.

– Я тебе, ушлепок, не сударь, а ваше сиятельство или ваше превосходительство. Повтори, гаденыш.

– Ик, ик… Вызываю… ик, вас на дуэль ваше сиятельство, стреляемся сегодня же… – начал, чуть струхнув, капитан, но два десятка солдат и офицеров за спиной, видимо, смелости придали.

– Как звать тебя, выхухоль? – осмотрел противников Витгенштейн.

Солдатики в рванье, офицеры не бриты и не стрижены. Разве вон один с завитыми усиками, что вообще-то не разрешалось служащим не в гусарских полках, очевидно – бывший гусар. На Лермонтова, кстати, похож. Сам же капитан был больше всего похож на Шарикова. Такая же плебейская рыжая рожа с большой челюстью. И усы рыжие в крови из разбитого носа.

– Попрошу не оскорблять! – и оглядывается. Ссыкотно.

– Чего кричишь, петушок. Звать тебя как?

– Капитан Мартынов, – стрельнул глазами. – Стреляемся немедленно.

– Мартынов? – А как фамилия товарища, что Лермонтова застрелил? Тоже вроде Мартынов? Папенька? Ну, хотя фамилия распространенная.

– Хорошо, сударь. Я – генерал-майор, граф Людвиг Адольф Петер цу Зайн-Витгенштейн-Берлебург-Людвигсбург. Шеф Мариупольского полка. Стреляемся сегодня же, но на моих условиях, раз ты меня вызвал. Согласен, петушок?

– Попрошу не оскорблять!

– А то чего? Встанешь из мертвых и пугать меня будешь. Бу! – Брехт козу сделал капитану.

Тот отпрянул и завизжал. Провизжавшись, Мартынов, дергаясь и оглядываясь, убежал к своим приятелям. Очевидно, секундантов назначать. Или выбирать? Как это действо производится?

Может, этот капитан Мартынов полезный и хороший воин. Вон, на Кавказе же служит, а не в Петербурге, но бить пацанок наотмашь по лицу – это вредно для здоровья. Брехт решил товарища покалечить. Да, за дуэль его могут арестовать в Петербурге по возвращению и судить. Ну и чем Жорж Дантес с Мартыновым отделались? Одного домой отправили, другого в Киев молиться отослали. Ну, съездит в Киев, посмотрит Мать городов русских. А интересно, Киев, он что, женского рода, почему не отец?

А самого могут убить? Почему кортики не выбрал? Капитан же может быть хорошим стрелком? Может. Но не убьет.

– Ваши условия, ваше превосходительство? – навытяжку встал перед ним секундант капитана – поручик Гельфрейх Антон Борисович.

– Стреляемся каждый своими пистолетами с расстояния в сто шагов, до ранения или смерти.

– Сто? Но пуля…

– Проверим? Встанете от меня за сто шагов? – Маленький, чуть выше полутора метров поручик, молодой парнишка белобрысый, тот самый со щегольскими усиками, на Лермонтова похожий. Только тот темнее был – шатен.

– Пуля…

– Поручик, встанете от меня на ста шагах?

– Но оружие должно быть равноценным.

– Да? Беда. – Так хотелось пулю Петерса испробовать в деле, а не по мишеням.

– Ладно, у меня пара пистолетов.

Нечестно? Конечно, нечестно. Девочек бить тоже нечестно. Придется самому стрелять пулей Петерса, а капитану дать обычную круглую. Зря он, что ли, в Москве за приличные деньги купил пистолеты с нарезами в стволах.

– Покажите ваши пистоли, – не сдавался поручик Гельфрейх.

Брехт сходил к бричке своей, достал коробку с парой винтовальных пистолей. Специально взял горцам способности свои показывать, когда убеждать их будет послужить императору Александру. Показал пистолеты поручику. Тот нарезы мигом углядел.

– А пули?

Были к этим пистолетам и обычные пули – круглые. Чуть меньшего калибра, специально граф их отлил немного для введения горцев в заблуждение.

– Такая пуля не пролетит ста шагов. А если и пролетит, то на излете.

– Вот и проверим.

– Хорошо, ваше превосходительство, кто будут ваши секунданты?

Брехт подвел к своим офицерам, указал на майора.

– Парадовский Феликс Осипович. А это поручик Манкошев Иван Николаевич. Эти господа и будут моими секундантами.

– Давайте пистолеты, мы их зарядим, – протянул руку егерь.

Блин. Засада. И не скажешь же, что сам зарядишь.

– Пожалуйста, – Петр Христианович протянул егерю коробку с пистолетами.

Думать надо. Возомнил, блин блинский, себя бессмертным.

Что там с этими пистолетами и круглыми пулями? Метров на пятьдесят пули летят, не дальше. На дуэлях обычно стреляются с десяти или двадцати шагов. Ладно. Попробует выстрелить, как из орудия с закрытой позиции. Может, и долетит пуля. А если нет, то следующий выстрел с пятидесяти шагов, там уже точно можно приподнять ствол и попробовать при этом не промахнуться.

Разошлись от воткнутой в траву сабли, прямо как в кино.

– Стреляйте, – донеслось до графа, и он выждал, чуть повернувшись боком.

Выстрелил капитан, окутавшись облачком белого дыма. Пуля не долетела, ну, или далеко мимо пролетела, по крайней мере, Брехт ее не слышал, не прожужжала у виска. Он прицелился и стал медленно, чтобы не ушла рука в сторону, поднимать пистолет. Примерно до тридцати градусов дошел и плавно нажал на спусковой крючок, зафиксировав кисть. Ба-бах. Н-да, про отдачу забыл. Чуть не вырвало пистолет из руки.

Когда дым рассеялся, Брехт капитана не увидел. Только потом понял, что вот тот зеленый холмик на зеленой траве – это и есть Мартынов. Пошел к нему. Туда же бросились, но бегом, секунданты. Петр Христианович торопиться не стал. Физика – это наука.

– Ранен, – донеслось до него, когда уже поближе подошел.

Н-да, тот самый золотой выстрел, как на броненосцах. Пуля поднялась вверх и спикировала оттуда на голову капитана. Не убила и даже вреда никакого почти не нанесла, ударила на полном излете в лоб и рассекла кожу. Ну и оглушила немного.

– Я не ранен! – заорал очухавшийся капитан. – Стреляемся дальше!

– Господа, что вы скажете? – повернулся к его секундантам Брехт.

– Ранение не…

– Это ранение, – разделились мнения.

– А вы, господа? – к своим повернулся Петр Христианович.

– Это ранение.

И тут произошло неожиданное. Этот Мартынов вытянул из земли саблю, к которой за время этого разговора уже подошли, и бросился с нею на Витгенштейна.

Мать же ж, твою же ж!!! Еле успел уклониться. Секунданты прыснули в сторону, никому под руку психу попадаться не хотелось. У Брехта с собой вообще никакого оружия не было. В шелковой рубашке стоял. Второй раз увернуться удалось с огромным трудом, сабля пронеслась в сантиметрах от виска, даже волосы шелохнулись на голове от ветерка.

– Стоять! Бояться! – заорал во всю глотку Петр Христианович и ушел кувырком под ноги капитану при третьей атаке.

Ровно на мгновение замер Мартынов, но этого хватило. Сабля скользнула над катящимся уже к капитану Брехтом, он оказался в шаге от психа и, перевалившись на бок, достал носком сапога по интиму. Омлет.

Капитан выронил саблю и скрючился. Ну всё, гаденыш! Витгенштейн вскочил и хуком справа вложился со всей силы, злости и испуга. Мартынова подбросило и, пролетев пару метров, он свалился на спину. Ну, нокаут-то точно.

Секунданты капитана бросились к нему, а Брехт подошел и забрал саблю, мало ли, может, егеря все бешеные.

– Он мертв! – взвизгнул поручик Гельфрейх. Чего они все визжат? Егерь должен был степенным, как можно себе представить снайпера холерика.