Наверно, меня все-таки выкинули бы из армии, если б не, как говорят капиталисты, мощное лобби. Жуков, Шапошников и Мехлис, скажем так, обеспокоены. Да что Георгий Константинович, даже Тимошенко ко мне подобрел.

– Дела.

Барс остановился перед доской, брошенной на перепаханную гусеницами землю. Которая, в свою очередь, являлась началом разветвленной системы переходов, накрывших грязно-коричневое пятно стройки.

– Тут дальше только гуськом по доске, иначе сразу сапоги потеряешь. Сейчас-то тут получше, что-то подмерзло, что-то утоптали, а вначале не подумали, гусеницами в месиво все превратили. Еще ключ сковырнуть умудрились. В общем, весело было.

– Давай тут постоим. В общем, все эти бурления наверху могут привести к тому, что курсантов ты получишь больше, но зато раньше. Ясно?

– Да куда уж ясней. А с территорией как быть?

– Нарисуй план, чего бы ты хотел себе урвать, попробую помочь твоему горю.

– Нарисуем, нарисовать-то не проблема. Справимся даже без Валеры. Кстати, как он там? Не в курсе, Командир?

– В курсе. Там такая ситуация – не знаю, смеяться или плакать.

Командир потыкал тростью в уже покрытую несколькосантиметровым слоем снега и успевшую застыть грязь.

– Женился Валера.

– Да ладно?!

– Вот тебе и ладно. Помнишь, я про лаборантку Оксану рассказывал?

– Конечно, помню, – Барс изобразил руками футбольные мячи в районе груди.

– Именно. Эти конструкторы… – Командир на несколько мгновений задумался, подбирая правильный эпитет, – недоделанные так Валеру загрузили, что у него на работе времени чихнуть лишний раз не было.

– А чего он их не послал?

– Знаешь же, что он про все забывает, когда рисует.

– Ну это да.

– Так вот, ничего удивительного, что Оксане он предложил позировать после работы, благо хоть отдельную комнату в общаге ему выделили. Так вот, раз он ее за полночь проводил, второй. А потом она у него ночевать осталась. Это тут мы на него снисходительно смотрели, художник, что с него взять. А вот на фоне инженеров, сам понимаешь, совсем другой расклад. Да и не урод парень, одни кудри чего стоят.

– Ну, Командир, не томи!

– Так я все сказал. Ночевать осталась, а наутро они в загс пошли, и образовалась у нас новая ячейка общества.

– Да бог с ней, с ячейкой. Жить-то они где будут? У нас или потеряли мы Валерия?

– Потеряли. На время. Но это уже другая история.

– Расскажи, Командир! Я же спать не буду.

– Хорошо, постараюсь покороче. Вызвал меня в начале месяца к себе начальник Главного управления политической пропаганды товарищ Запорожец. Разговор зашел о том, почему я, такой-рассякой, считаю нашу пропаганду по отношению к врагу «шапкозакидательской». Ты же знаешь мое отношение: «малой кровью на чужой территории» – тезис не просто глупый, а исключительно вредный. Сначала он даже орать на меня пытался, и, в принципе, я его понимаю, какой-то майор воду баламутит, а цельному армейскому комиссару второго ранга приходится во все это вникать. Но орать на человека, который всем своим видом выражает скуку, трудно. Так что он быстро выпустил пар, и мы перешли к существу вопроса. Предполагаю, Александр Иванович не мог определиться, какую позицию ему занять, в свете, так сказать, текущего момента.

Нужно заметить, Запорожец – мужик крутой и даже несколько высокомерный, но все равно общий язык мы найти сумели. К тому же он обмолвился, что это Мехлис ему порекомендовал со мной познакомиться. Долго разговаривали, в чем-то соглашались друг с другом, в чем-то спорили, но так получилось, я ему рассказал про комиксы. В том плане, что хорошо бы издать плакаты, где наставления будут в форме рисованной истории. Показать солдатам устройство пулемета, автомобиля, гранаты или, например, действия при бомбежке. А для примера показал ему второй номер нашей истории про Чуви. Над наглядной агитацией он обещал подумать, и расстались мы, можно сказать, хорошо, с настроем на дальнейшее сотрудничество. Но вот альбомчик со вторым номером он у меня выцыганил, хочет, мол, семье показать, как тут откажешь.

– Что-то мне подсказывает, Командир, что показал он его не только семье.

– Верно. Сначала шельмец, то есть Запорожец, выдернул без моего ведома Валеру в Москву в свое управление, наглядную агитацию рисовать. Товарищи авиаконструкторы попытались возмутиться: мало того что Валеру забирают, так еще самую красивую лаборантку увели. Но партия сказала – надо!

– Молодец девка. Только успела жениха в загс отвести, а его в Москву переводят.

– Так временно же.

– Посмотрим, посмотрим.

– Ладно, посмотрим, дальше слушай. Где-то через неделю товарищ Запорожец, взрослый, блин, дядька, не выдержал и похвалился перед Владимиром Петровичем Потемкиным. Вряд ли ты его знаешь, одно время был замом у Литвинова, а сейчас занимается просвещением. Так вот, Запорожец Потемкину типа: «А не нужна ли вам такая агитация в школах?» А сам, злыдень, наш комикс ему подсунул, вернее копию, напечатанную в типографии. Понимаешь, думаю, какое там качество стало, но Потемкин все равно впечатлился и про агитацию обещал подумать.

– Это что ж выходит, Валера теперь и для школьников будет плакатики рисовать?

– Не знаю я ничего насчет плакатиков. А знаю, что Потемкин на одном из приемов, устроенных для американцев, показал комикс их послу Лоуренсу, как там его, вроде бы Штейгарту. А тот, собака американская, возьми и предложи за него, вернее за всю серию, десять тысяч долларов.

– Сколько?! Сколько?!

– Нормально у тебя все со слухом. Десять тысяч американских тугриков.

– Это ж прорва денег! За рисунки! Офигеть!

– Вот и молодчики Анастаса Ивановича возбудились, – улыбнулся Командир и, видя непонимание в глазах Барса, пояснил: – Микояна, он у нас нарком внешней торговли.

– Ну так правильно. Надо скорее деньги брать, пока не передумали.

– Ох, товарищ Октябрьский, уж вы-то должны понимать текущий момент. Да, у нас чугуний пока дороже идеи, но, если буржуй с ходу предлагает рупь, надо как минимум требовать два.

– Э… Двадцать тысяч?!

– Не о том ты думаешь, Андрей. Не сбивай.

– Виноват. Молчу.

– Короче. Поскакали эти ироды к Валере. Нет, они, может быть, и не хотели, но посол этот американский настоял, что на контракте Валерина подпись нужна. Думаю, хотел лично с ним познакомиться.

– А для чего? Не переманить же хотел?

– Переманить не переманить, а личные впечатления, сам знаешь, важны. Потом, любой капиталист знает: выгоднее всего работать без посредников. Не отвлекай, говорю. В итоге пришли они к младшему сержанту Валерию Романову и бумагу под нос ткнули – подписывай. Но Валера у нас кремень, без консультации со мной подписывать что-либо отказался. Я с ним по душам, наверно, больше всех общался, то, что парень с характером, сразу заметил. Тихий, спокойный, в рисовании самореализовался и никуда особо не лезет, но с внутренним стержнем парень. Я ему специально про такую ситуацию не рассказывал, в мыслях не было, что она может возникнуть. Зато рассказывал про то, что не только рисунок или книга, но и концепция или даже идея имеют стоимость. В будущем, когда наступит эпоха роботизации, вообще культурные и духовные ценности взлетят в цене.

– Духовные?

– Имею в виду не религиозные, а нравственные. Хотя написанная от руки, скажем, в тысяча восемьсот четырнадцатом году икона в две тысячи четырнадцатом, может быть, будет дороже автомобиля стоить. А автомобили будут роботы собирать с такой скоростью, как Сергеевна пирожки лепит.

– Вот люди заживут. Да, Командир?! Иконы-то, наверно, только в музеях будут, кому они нужны, зато у каждого машина. У каждой семьи квартира своя, с горячей водой, с радио и даже с магнитофоном.

– Товарищ Октябрьский, прекращайте меня перебивать!

Барс вытянулся в струнку и, задирая подбородок к небу, отчеканил:

– Прошу меня простить, ваше высокоблагородие! Больше не повторится, ваше высокоблагородие!