– Ну а зачем он нам? – Барс сплюнул под ноги толстяку. – Скажем, сам рванул, дурашка, и случайно у клеток оказался. А собачки вырвались, какой с них спрос. Влепим Задире четыре наряда вне очереди, а потом отпуск домой дадим.

– А что, правильно! А то следователь приедет, и начнется волокита. А так труп предъявим – хочет, Тумана, хочет, Шарика пусть допрашивает.

– Да он только обрадуется, акт о несчастном случае подпишет, даже не читая, – подключился к обсуждению Макаров.

– Слышал, толстый, – Казак с кажущейся небрежностью заехал локтем в печень Геладзе, – пара минут у тебя осталась; если верующий, молись.

Капитан от удара скособочился, а лицо, по которому уже текли крупные капли пота, на глазах посерело.

– Может, ему морфина вколоть пару кубов? Мы же не звери, – спросил комиссар, с жалостью посмотрев на оплывшего «танкиста».

– А если вскрытие, вы подумали? Пусть потерпит, там делов-то на один чих.

Так, мило болтая и практически таща грузина под руки, компания успела пройти еще несколько сотен метров. А потом из-за угла раздался леденящий душу вой. Толстяк дернулся, пытаясь отскочить назад, и забился в руках держащих его командиров, бешено мотая головой.

– Да что ты уперся-то! Почти дошли. – Казак взял Геладзе за шиворот и дернул вперед. Увы, этим он добился только того, что капитан завалился грудью на снег.

А через несколько секунд, едва Геладзе успел приподнять голову над землей, на него, захлебываясь лаем, бросилась собака. Огромный темный комок шерсти, вывалив язык и брызгая слюной, несся прямо на Отара, закрывая собой небо, и капитан, не выдержав, закричал.

– А-а-а! Скажу! Всё скажу!

Уже через час гражданин Геладзе заканчивал давать показания о своей, мягко говоря, преступной деятельности. Когда лейтенант Макаров осознал, что ему говорит задержанный, волосы на его голове встали дыбом. Выходило, что в Москве и области действовала не просто сплоченная банда, а целое криминальное сообщество, образованное по национальному признаку. Еще больше изумляло, что преступники занимались не банальным грабежом и разбоем, а хищением государственного имущества с последующей его реализацией. Если верить Геладзе, бандитам удалось наладить сбыт похищенных товаров не только через спекулянтов и колхозные рынки, но и склонить к преступной деятельности нескольких директоров советских магазинов.

Но самый большой шок Макаров испытал, узнав, что хищение народного добра происходит, так сказать, в тесной спайке с кладовщиками, призванными это самое добро беречь. Лейтенант отнюдь не был наивным человеком, но размах и наглость существующей, можно сказать, в самом сердце государства банды поражал. Не останавливаясь ни перед чем, бандиты проталкивали на ключевые должности своих соплеменников, используя весь арсенал незаконных способов, начиная от подкупа и заканчивая убийствами.

Когда уже в темноте (почти ночью) за «еще капитаном» приехали (к сожалению, не на черном «воронке», а на бледно-зеленом раздолбанном автобусе ГАЗ-03-30) товарищи из НКВД, то есть уже НКГБ; лейтенант Макаров с большим облегчением передал им арестованного, радуясь, что дальше разбираться со столь щепетильным делом будут уже без него.

В нескольких десятках метров от лейтенанта, в палате лазарета радовался курсант Николай Задира. Пусть он сорвал голос, имитируя злобный собачий вой, и сейчас может разговаривать только шепотом, зато как на него смотрел Барс, как двинул в плечо Чингиз. «Молоток», – успел бросить на ходу спешащий куда-то комиссар.

Целый день ребята таскали ему всякие вкусности, а Задира, красный от смущения, так и не решился сказать, что глотать сейчас ему не то что пищу – слюну очень больно, вот и стоит прикроватная тумбочка, заваленная едой. Но еда не главное, главное – боевое братство.

Еще двумястами метрами южнее в своем вольере спала самая небоевая восточноевропейская овчарка на свете по кличке Балбес. Кинолог, старший сержант со смешным позывным «Гав», махнул на Балбеса рукой и отчаялся бороться с врожденным дружелюбием и пофигизмом пса. Поэтому днем Балбес оказался единственной собакой, находящейся в вольерах и не занятой на патрулировании границ базы. Собачий ум не мог связать воедино нежданно свалившееся на него поощрение в виде мозговой кости с приличным кусом мяса и чуть ранее произошедший эпизод, где ему не дали поиграть с «Большим», оттащив буквально в последний момент. Впрочем, это нисколько не мешало Балбесу видеть сон, где он все-таки добрался до человека и, повизгивая, к их обоюдной радости, вылизывает его лицо своим шершавым мокрым языком.

Конец февраля 1941 г. Подмосковье. 2-я база ККУСС

Дум!.. Дум!.. Дум!

Резкий звук ударов металла о металл вывел уже несколько минут стоящего у окна военного из задумчивости, и он чуть раздраженно посмотрел на часы.

«Вот сделали молотилку на свою голову. Весь день долбают, уже и не замечаешь, а тут что-то особенно звонко. Хотя у нее работа такая, а мне пора ехать, встречать гостей».

Неделю назад, пока лейтенант Макаров заканчивал фиксировать показания Геладзе, Барс смог связаться с Командиром и вкратце обрисовать сложившуюся ситуацию. Командир обещал разобраться и посоветовал на всякий случай усилить бдительность: аппаратные игры, они такие, кажется, еще секунду назад был на коне, а уже мордой по самые уши в этом самом. А вчера пришла ответная радиограмма – «Порядок. Прилетаю завтра, подробности при встрече».

Волнительно? А как же! История с «танкистом» Геладзе – это одно, а показать, что они за это, прямо скажем, короткое время сделать успели – совсем другое. А успели-то ой как немало.

Главное, провели электричество, благодаря чему обеспечили людей нормальным жильем. Для личного состава построена небольшая, но теплая казарма с кухней, лазаретом и баней.

Оборудован периметр и забором, и полосой отчуждения. Овчарки из закавказской школы служебного собаководства ГУМ НКВД, опять же, натаскиваются, и вольеры у них теплые: собака не человек, ее беречь надо. Хотя натаскиваются – громко сказано: сильные, выносливые, прекрасно вышколенные псы скорее знакомились со спецификой нового места службы. Только вот шутка кинологов – Балбес, единственный восточноевропеец среди немцев, нагло игнорирует график боевого дежурства. Да и черт бы с ним, заслужил.

Построены и уже эксплуатируются две ремонтные мастерские. Одна, побольше, для видимости, для налаживания «мостов» с местными, там ремонтируется не только бронетехника, но и трактора, и даже автомобили ближайших колхозов.

А куда деваться? Не можешь спрятать – выстави напоказ; зато теперь каждая собака (за исключением Балбеса) в округе знает, что «строють» склады для хранения опасных инженерных припасов. Хранить будут даже не взрывчатку, а очень опасную химическую дрянь. Потому-то и строгости такие.

Вторая, поменьше, мастерская укрыта в ложбинке, за высоким забором. А там потерявшие всякий стыд техники ваяют всякие «кракозябры», то есть на корпуса танков ставят самое разнообразное оборудование. По неизвестно как сложившейся традиции на танки семейства БТ больше ставят что-то гражданское: цистерны, мощные лебедки, разнообразные отвалы и тралы. А на Т-26 почему-то предпочитают ставить вооружение, начиная от зенитных пушек и пулеметов и заканчивая направляющими для реактивных снарядов.

Получается, как правило, не очень, все-таки техник – это не инженер-конструктор с высшим образованием. Но многие идеи, в принципе, выглядят очень даже интересно. Об этом тоже нужно рассказать Командиру, у него-то на такие дела нюх.

А вишенкой на торте будут самоходные минометы: 82-мм на базе танкетки Т-27 и 120-мм на базе танка Т-26. Сделанные самоходные минометы постоянно ломались, но Барс нутром чувствовал их потенциал.

Чувствовал он и непередаваемую словами сопричастность к величию Родины. На фоне того, что прямо здесь и сейчас под его руководством рождается новый тип военной техники, история с Геладзе теряла значимость и переходила из разряда событий в разряд мелких инцидентов.