— Таишься, не рассказываешь… — не верили мне.

Надо сказать, за боевые отличия в дружине мне тоже кое-что перепало — кожаная тужурка и кавказский кинжал. У молодой советской власти своих орденов и медалей пока нет, вот и награждают всяким-разным. Кстати, тужурки мы получали одновременно с молодым командиром Василием Чуйковым. Даже поменялись ими. Мне наградная тужурка маловата была, а Василию его — великовата. Вот мы и устроили обмен для взаимной выгоды. Так что я сейчас в чуйковской щеголяю.

— Товарищ Красный, раненых привезли!

Не удалось мне спокойно перекурить, опять постоянно улыбающаяся медсестричка по мою душу прибежала. Сейчас что-то я на её лице улыбки не вижу.

— Товарищ Красный, пойдёмте скорее! Много раненых!

Откуда их много-то взялось? Вроде, на нашем участке фронта всё спокойно в последние дни было, ни о каких битвах вестей не поступало?

Я поспешил за медсестрой.

— Пойдёмте, пойдёмте скорее! — на ходу та то и дело оборачивалась, рукой мне махала.

Стоп. Куда-то не туда она меня ведёт! Раненых обычно к главному входу на телегах подвозят.

Я стоял на заднем крыльце больничного здания.

Ну, и где тут какие раненые? Никого не видно…

— Глафира, что за дела? — только и успел спросить я.

В этот момент мне сзади по голове и прилетело.

Глава 36 На телеге

Мля…

Колеса-то у телеги лучше смазывать надо…

Крайне неприятный звук проникал под мою черепную коробку где-то в области затылочной кости и доставлял… Хрен знает, что доставлял, сразу и не опишешь, но голова от этого просто разрывалась на части.

Пора бы мне на затылке ещё один глаз отрастить, а то года не проходит, как меня сзади по голове бьют со всеми вытекающими последствиями. Так когда-нибудь и ухайдакают…

Сходил, называется, осмотрел поступающих раненых…

Кто меня на этот раз приголубил?

Пересиливая приступы подступающей тошноты я начал прикидывать, кто это мог быть. Список получался большой — от бьярмов, лишившихся золотых зверьков, до казанского комиссара. Более чем за десять лет нахождения в этом мире успел я накопить недоброжелателей.

— Ну, Глафира, скоро заживём…

Глафира? Не сестричка ли из Уржумского госпиталя? Всё поулыбывалась мне, а тут, сука, под молотки подвела!

Что я ей такого сделал? С непристойными предложениями не приставал, не ругал, хотя и было за что. Перевязки она делала больновато, как кукле, а не живому человеку…

— Ещё одну лошадку купим, корову…

Тут началось перечисление будущих покупок. Причем, говорил невидимый мне мужик, а не Глафира.

Кроме лошадки и коровы предполагалось ещё приобрести новые сапоги, дрова и картофель.

Ну, дрова покупать… Совсем ленив мужик-то. По нынешним безвластным временам взял их и сам заготовил — руки-то не отвалятся. Понятно, немного по-тихому, а то всяко может быть.

— Куда его сдать-то надо, далеко ещё? — это уже голосом медсестрички было сказано.

Мля! Это меня продавать везут!!!

Причем, не в поликлинику на опыты, а на самый настоящий убой! Белоармейцы сначала за меня объявили награду в двести пятьдесят тысяч, а уже через месяц ввиду обесценивая денег — триста пятьдесят. Причем, не совзнаками, местный народ не очень-то им и доверяет, а старыми деньгами царского образца. Впрочем, они сейчас недалеко от совзнаков ушли. Людишки на базаре теперь императорскими пятисотками рассчитываются, которые они при царе-батюшке даже в глаза не видывали.

Большевики, кстати, эти старые деньги и печатают. Причем, в огромном количестве. Дурят народ.

— Далеко… — последовал ответ Глафире. — Красные далеконько сейчас народную армию отогнали… Ещё и окольно поедем.

Правильно — окольно. Остановят тебя красноармейцы и спросят, а куда ты везешь друга знатного большевика товарища Николая Сормаха? На продажу белым бандитам? Сам-то ты тогда кто и как тебя земля носит?

Тут я даже зубами от злости скрипнул. Друг я знатного большевика Сормаха, а как идиот последний дал себя сзади по башке ударить. Вот и везут меня сейчас на телеге в виде ценного груза.

— Гармошку ещё купим…

Гармошку он купит! Козлина безрогая!

Тут я чем-то себя выдал, обозначился неосторожно.

Так-то я давно пытаюсь руки от веревки освободить, но что-то это плохо у меня получается.

— Глафира, посмотри, что-то там он, похоже, зашевелился, — распорядился мужской голос.

— Да нет, вроде. Смирно лежит.

Смирно я, смирно. Не надо меня проверять! Особенно, как связаны мои рученьки.

Сейчас они у меня болят. Веревку-то я уже немного ослабил, вот тут чуть и не взвыл. Кровушка к кистям рук пошла, чувствительность восстанавливаться начала и, причем, очень больно.

Тут у мужика, что меня вёз на продажу, естество взыграло и он к медсестричке стал подкатывать. Мне даже как-то не по себе стало. Получалось, что я сейчас тут их любовные игрища подслушиваю. Как извращенец какой малолетний.

— Глафирушка, Глафирушка…

Нетерпения в голосе мужика было выше крыши.

Глафира сначала отнекивалась, но потом и её отпор ослаб.

— Давай скорей!

— Чо, прямо здесь?

— Услышит этот…

— Счас я его ещё раз по голове…

Э, ребятки, не надо меня по голове!

Тут я наконец с веревкой справился, а когда мужик с моей головы и плеч какую-то дерюгу скинул, так ему удобнее показалось меня по голове ударить, ему по глупой роже и прилетело. Со всей пролетарской ненавистью.

Мечтавшему получить за мою душу корову, лошадку, сапоги, дрова и картошку от моего удара резко поплохело. Это у меня ещё руки не отошли, а так — убил бы.

Глафира вытаращила глаза, взвизгнула и как лётчика из кабины самолёта её катапультой с телеги выкинуло. Только голые ляжки в воздухе мелькнули.

Я мужику ещё разок добавил и он тоже с телеги убыл. Канул куда-то вниз.

Глава 37 Дома⁈

Так, руки у меня теперь свободны, хотя не вполне ещё отошли.

Плохо слушающимися пальцами я начал развязывать узел на веревке, что стягивала мои ноги. На совесть меня мужик спеленал, очень уж ему хотелось за меня денежки получить. Корову купить, лошадку.

Скорее развязаться мне надо, а то похититель мой оклемается, а, вдруг, у него в кармане револьвер?

Дело у меня продвигалось… не очень.

Сука! Так он меня мог и инвалидом оставить! Омертвели бы мои рученьки…

Я переместился к краю телеги и посмотрел вниз. Лежит, козлина… Кстати, в моей наградной кожаной тужурке! Похоже, и сапоги мои прибрал…

Уффф… Узел поддался.

Тут мужик на земле заворочался, подняться попытался.

— Стоять, Зорька!!! — заорал я.

Мой крик привел к неожиданным последствиям. Не поднимаясь на ноги, прямо на четвереньках хрен моржовый начал быстро-быстро удаляться от телеги в сторону леса.

— Тужурку отдай!

Где там… Пропала одёжка… Вместе с сапогами.

Пока я ноги растирал, то да сё, ловить сбежавших похитителей было уже без смысла. Их и след простыл.

А револьвер-то у мужика был. В телеге он остался. Ну, тут мне просто опять повезло.

Так, так, так… Куда мне сейчас? Надо бы к людям выбираться. Причем, к добрым, а не к тем, что меня белым сдадут. За коровушку-кормилицу…

Местность вокруг мне была совершенно не известна. Какой-то лес. Малоезженая дорога. Дятел где-то стучит. Вот и все координаты.

Дальше ехать, куда мы ехали? Наверное, это не верным будет. Более предпочтительным мне показалось в обратном направлении лошадку повернуть.

Поглядывая по сторонам я так и сделал. Ну, куда-то да выеду…

В револьвере мужика было всего три патрона, но хоть что-то. Ещё я обнаружил в телеге топор. Положил его поближе, под руку. Пригодится.

Дорога, по которой я ехал, сегодня никому не нужна оказалась — ни встречных, ни поперечных, ни обгоняющих меня не наблюдалось. Темнать тихонько уже начало, а ни одной деревеньки так мне и не попало. Знал гадский мужик, каким путём меня на продажу везти.