Но не тут-то было, меня уже прорвало и, закипая от бессилия и обиды, я злобно процедила:

— Голубушка, говоришь!… Дорогуша!… Да я сейчас тебя так выжму, облако неогромленное, что мои обористые одежонки в сравнении с тобой будут смотреться царскими нарядами.

И чуть сдерживая слезы, уже готовые брызнуть из глаз, я гордо проследовала к зеркалу и плюхнулась на стул.

Генея вернулась в комнату и плотно притворила за собою дверь.

— Лийка, милая! Да ты с ума сошла, да какая зараза тебя укусила? — Ворковала подружка, кружа по комнате и перебирая разбросанные вещи. Она подбирала их, рассматривала, пренебрежительно фыркала и сваливала все в кучу.

— Да, похоже, ты слишком долго была вешалкой этому убогому хламу, — задумчиво протянула красавица. Подбежав ко мне, нежно обняв за плечи и чмокнув в макушку, Генея уже весело добавила. — Но сейчас мы все обязательно исправим и сделаем из тебя первую красавицу.

Собрав мои волосы, она подняла их вверх, имитируя высокую прическу.

— Давай мы сделаем из тебя знатную даму.

— Ну да, пиковую или червовую?

Мы рассмеялись. И волосы золотым веером рассыпались по плечам. Подруга собрала их снова, заплела в косу, уложила вокруг головы, и, наконец, расплела и взъерошила.

— Да! Образ степенности тебе явно не к лицу. — Последовал неутешительный вердикт. — А что, если мы сделаем из тебя роковую женщину?

— Да нет, спасибо. Одна уже есть, вторую этот мир просто не выдержит, — съязвила я и уставилась в зеркало.

С той стороны на меня смотрела рыжеволосая бестия с искрящимися глазами, задиристой улыбкой, покатыми плечиками и двумя подружками, плотно натягивающими ночную рубаху. Да! Целомудренный образ к этому портрету явно не клеился, а вот… И тут меня осенило, Божественная Солоха! Веселая и языкатая, умная и работящая, но главное, готовая любить и быть любимой. И это я.

Уловив смену моего настроения, Генея быстренько ретировалась к гостям со словами: «Мы ждем тебя, лапочка».

Следующий час я потратила на свое преображение, благо в комнате нашелся гардероб старых хозяев, а кружевное нижнее белье было прихвачено еще с земли. Нещадно обрезая и кромсая, перекраивая и пришивая, я, наконец, смастерила себе костюм «а-ля Украина» в русском исполнении. Шелковая белая рубаха с глубоким круглым вырезом красиво подчеркивала упругость моих подружек, а грубовато-льняные кружева цвета слоновой кости, собранные воланом, загадочно оттеняли их. Низ состоял из двух юбок: нижней — белой, доходившей до середины икры, отделанной все теми же кружевами и очень широкой, и верхней — из алого плотного шелка с крупными кремовыми цветами. Её длина была значительно короче нижней, что позволяло кружевам свободно приковывать взгляды любопытствующих. Обе юбки плотно сходились на талии, подчеркивая её наличие и размер. Довершали мой новый наряд две небольшие детальки: красные бусы из местного камня и алый платок, завязанный хвостиками вперед, из-под которого выбивались непослушные рыжие локоны, делавшие мой взгляд бесовски притягательным. Крутанувшись у зеркала, я нашла себя неотразимой и в следующий миг уже летела по лестнице в гостиную на встречу с гостями и новой судьбой.

Мое второе появление было подобно грому среди ясного неба. Разговор замер на полуслове, а у присутствовавших мужчин осоловело застыл взгляд. Даже черт не ожидал такого превращения. Вскочив и галантно подав мне руку, он ввел меня в комнату и зачем-то представил: «Наша несравненная Солоха». После чего усадил в кем-то спешно придвинутое кресло и не забыл скользнуть восхищенным взглядом по соблазнительной ложбинке.

Петрархиус тяжело сглотнул и с упреком заметил: «Чеки, как же ты мог целую неделю скрывать от нас это сокровище?»

Макс, как и все, пристально смотрел на меня, не до конца понимая, как гадкий утенок, совсем недавно нарисовавшийся в этом проеме, вдруг ворвался обратно огненной птицей. Потом неспешно встал, подошел и взял мою руку.

— А вы не так просты, как кажитесь, сударыня. Один ноль в вашу пользу.

И, нежно поцеловав кончики пальцев, направился к выходу. Свита спешно поднялась и поспешила за своим сюзереном. Я гордо посмотрела на Генею. Восторг, написанный на ее лице, придал мне смелости и сил.

— Лийка, ты прелесть, ты такая, — и она бешено закружила меня по комнате. Мы были на седьмом небе.

***

В тихом безмолвии фигуры дремали на шахматной доске. День сменял ночь, а ночь — день.

Мир отдыхал.

Наша неспешная жизнь начала пробивать свое русло.

Черт обустроил себе чердак, где с лихвой нашлось место и для спальни, и для кабинета, и даже для небольшой химической лаборатории, где они с Петрархиусом стали частенько засиживаться. И куда очень скоро стал захаживать и Макс. Неуемная жажда нового сближала и радовала их. И вот уже первые бочки с пивом забродили в нашем подвальчике, и появились первые образцы каучуковой резины из местного материала. В общем, мужички увлеклись буйной фантазией и наукотворчеством.

Генея то же не сидела без дела. Она смело обследовала все близлежащие водоемы, ручьи и источники на предмет волшебства и различной пригодности. Нашла источники с синей, зеленой и молочной водой, как её в шутку назвали — молодильной. Так что очень скоро на площади перед мельницей был выстроен бювет, организована подъездная дорога, скамеечки, беседки, проложены тропинки и скверики. И местная знать, сначала молодежь, а потом и постарше, взяли «за моду выезжать «на воды», неспешно прогуливаться, вести светские беседы, показывать наряды или просто встречаться, кокетничать и влюбляться.

Обворожительные рестораторы под чутким приглядом бойких в торговле Черта и Антипа окружали гостей ненавязчивым, но внимательным сервисом. Спорые маленькие человечки, очень похожие на гномов и соответственно одетые, приносили, уносили, подавали… Да, вторжение чужой цивилизации явно и активно поднимало культурный уровень местного населения.

Ну, а мне негласно, досталось хозяйство домашнее, в том числе дом с интерьерами.

В полной мере нагулявшись по внутренним помещениям, меня как то потянуло обойти дом вокруг. Задумано — сделано. От входной двери я повернула налево и, придерживаясь рукой за стену, неспешно побрела вдоль стены, иногда постукивая или поглаживая шероховатую поверхность. Через некоторое время моего увлекательного странствия я поняла, что путешествую уже не одна. Коренастый длинноносый мужичонка, ростом доходивший мне до груди, по пятам следовал за мной и повторял все мои движения.

— Привет! — Поприветствовала я незнакомца.

— Рымбако, — пробасил мой спутник, и мы продолжили свое путешествие.

Дом изнутри казался мне куда меньших размеров. Так, сделав очередной поворот, я увидела, что кусты очень близко подобрались к стенам, а лианы переплетясь, образовали непролазные темные заросли.

— Стой. Дальше безпутье.

Рымбако отошел в сторону и, раздвинув заросли, освободил неприметную скамейку, сел и спросил.

— Что ищешь?

Присев рядом и, задумчиво глядя на дом, я ответила:

— Странный он какой-то. Непривычный, не мой.

— Что хочешь? — И как по волшебству в его руках оказалась вощеная дощечка и стек, — графи!

Взяв в руки эти нехитрые рисовальные инструменты, я попробовала изобразить мое примитивное видение жилья. Рымбако и, мне показалось, дом посмотрели на эти художества и пренебрежительно хмыкнули моему примитивизму. А главное, дом воочию изобразил мой рисунок в натуральную величину. Тот глубокий ужас, отразившийся на моем лице, при взгляде на это убожество, заставил Рымбако улыбнуться. Ткнув корявым пальцем в дощечку, он как отрезал: «Думай». Встал и ушел. Точнее, исчез в этих мрачных и запутанных лианах, оставив нас с Домом наедине.

Процесс творчества проснулся как-то не сразу. Я рисовала и стирала, снова рисовала, а дом проецировал мои рисунки в натуральную величину. И смотрелось это далеко не великолепно. Наконец я устала от своей бестолковости и, опуская дощечку, подумала, если бы был рисунок Дома, я бы его чуть-чуть подправила… И рисунок ведь проявился, и игра в архитекторов началась с удвоенной силой, но надо сказать с большими результатами.