— Вот! — сказала она. — Соображает ваш Котёнок.

Покачала головой.

— Вы же не траурная процессия, а «Солнечные котята»! — заявила она. — Солнечные! Поэтому снимайте с шей ваши скучные хомуты и нацепите жёлтые бабочки. К следующему понедельнику я вам их раздобуду. Ну а чтобы вы все вместе хорошо смотрелись… вашей солистке я дам жёлтые туфли и жёлтые ленты. Вот тогда вы и станете «солнечными».

Накануне отъезда, вечером второго декабря, вокально-инструментальный ансамбль «Солнечные котята» собрался в репетиционном зале ДК в полном составе. Поддержать их пришёл я (по просьбе Алины) и Белла Корж. Взволнованный Рокотов в очередной раз описал своё представление программы фестиваля. Выдал свои предсказания на каждый из трёх туров конкурса. Мне показалось, что Сергей волновался больше всех. Он мерил шагами комнату, размахивал руками. Рокот сыпал распоряжениями и напоминаниями, в ответ на которые парни снисходительно улыбались, а Волкова кивала головой.

Сергей сообщил, что «шефы» (руководители Рудогорского ГОКа) выделили для поездки на фестиваль автобус. Поведал, где ансамбль разместится в Петрозаводске. Рокотов озвучил едва ли не почасовое расписание ВИА «Солнечные котята» до утра понедельника, когда рудогорские музыканты «со щитом или на щите» покинут столицу Карельской АССР. Перечислил, кто и что должен взять с собой в поездку. Назначил место и время встречи — завтра утром, около служебного входа во Дворец культуры. Заверил всех (и прежде всего: себя) в том, что нисколько не сомневался в успешном выступлении ансамбля.

— Вы всех порвёте! — сказал я.

— Мы в вас верим, — сказала Изабелла Корж.

В шесть утра мы с Волковой, уже подошли к Дворцу культуры, рядом с которым рычал двигателем и испускал на морозе клубы пара неказистый бело-синий микроавтобус РАФ-2203. Я поздоровался с курившим около машины розовощёким водителем, занёс в салон вещи Алинины. Увидел, что парни уже погрузили музыкальные инструменты. Музыканты появились из ДК, когда я уже подумывал затеять их поиски. Они потирали сонные глаза, глуповато улыбались (словно не понимали, куда и зачем едут в такую рань). Взглянули на водителя — тут же извлекли из карманов сигареты, чиркнули спичками и синхронно выдохнули в тёмное утреннее небо серые клубы табачного дыма. Изабелла нашёптывала Рокоту жалобные слова, варежкой вытирала с ресниц слёзы. Волкова не отпускала мою руку; за сигаретой она не потянулась, печально вздыхала.

Водитель вернулся в кабину.

Рокотов бросил недокуренную сигарету в урну и сказал:

— Всё, пора.

Он привлёк к себе Беллу, поцеловал её. Посмотрел подружке в глаза, пальцем размазал по её щеке слезу. Я заметил, как печально вздохнула взглянувшая на них Алина.

Волкова повернулась ко мне, сказала:

— Ну, я поехала.

Выпустила мою руку, но не поспешила в автобус. Волкова приблизилась ко мне на полшага, стряхнула с моих плеч снежинки. Она взглянула мне в глаза, будто ждала…

Я не заставил её ждать долго.

Поцеловал. Как не раз целовал в ту ночь, когда заночевал у Волковой в квартире. Согрел Алинины губы своими.

Услышал, как присвистнули Веник и Бурый.

— Эй, хватит уже лизаться! — крикнул Рокотов. — Мы уезжаем!

Я выпустил Волкову из объятий. Алина заморгала, вздохнула. Мне почудилось, что её бледно-васильковые глаза влажно блеснули.

Волкова на шаг попятилась — будто нехотя.

— Я… скоро вернусь, — сказала она. — Слышишь?

Жалобно скривила губы.

Я улыбнулся и пообещал:

— Буду скучать.

— Поехали! — крикнул Рокотов.

Он помог Алине забраться в салон автобуса. Захлопнул дверь. За украшенным морозными узорами оконным стеклом я увидел Алинино лицо. Волкова махнула мне рукой — помахал ей в ответ.

Подошла Белла, замерла рядом со мной плечо к плечу. Вздохнула, шмыгнула носом. Взяла меня под руку. Микроавтобус дёрнулся, разбросал из-под колёс ледяную крошку, выбросил из выхлопной трубы клубы тёмного дыма.

Утром я позавтракал в компании мамы. Рассказал ей, как усадил Волкову в автобус. Сообщил, когда жду Алинино возвращение. А чуть позже на лестничной площадке встретился с соседкой. Та поприветствовала меня, улыбнулась; Лена прятала подбородок под пушистым шарфом, словно в подъезде, как и на улице, была минусовая температура.

— Уехала? — спросила Кукушкина.

Она дождалась, пока я закрыл дверь. Зашагала следом за мной по лестнице. Помахивала портфелем, стучала тяжёлыми каблуками сапог по ступеням.

— Уехала, — сказал я.

— Ванечка, как ты думаешь, — сказала Лена, — у них получится?

— Даже не сомневаюсь в этом, — ответил я.

Поправил очки.

— Наша Алиночка поёт лучше всех! — заявила Кукушкина. — Я тоже буду так петь. Когда-нибудь.

Перед началом занятий около гардероба меня встретил Свечин. Он замер, осмотрел меня с ног до головы, будто не верил, что я — это действительно я. Лёня обронил: «Фига се!» Мы неторопливо зашагали к кабинету физики, я улыбками и наклонами головы отвечал на девичьи возгласы «привет, Котёнок». Свечин на девиц не смотрел. Он вслух удивился тому обстоятельству, что увидел меня в школе. Поинтересовался, что случилось — я сделал вид, что не понял сути его вопроса. Свечин уточнил: поехал ли Рокот на фестиваль. Я кивнул. Лёня спросил, почему я не отправился в Петрозаводск вместе с ансамблем Рокотова. Я пожал плечами. Сообщил однокласснику, что официально не являюсь участником вокально-инструментального ансамбля Сергея Рокотова — поэтому не попал в заявку на участие в фестивале. О Волковой Леонид не говорил — я тоже об Алине не упомянул.

— Без тебя им там нифига не светит, — заявил Леонид. — Рокотов не умеет петь!

Мне послушались в его голосе нотки злорадства.

Я поправил очки.

Сказал:

— Главное — не победа, а участие.

Лёня Свечин громко расхохотался.

На перемене перед вторым уроком ко мне за парту подсела Кравцова. Она взглянула на мою тетрадь, на пенал (будто проверила, как я подготовился к уроку). Посмотрела мне в глаза, улыбнулась. Словно это не она ещё вчера фыркала мне вслед и твердила всем, что «наш Котёнок зазнался». Я отметил, что цвет Наташиных глаз не изменился (остался таким же, как и во время нашего с ней танца перед прошлым Новым годом). Без особого труда отвёл взгляд — подмигнул посматривавшей на меня и на Кравцову Лидочке Сергеевой. Наташа прикоснулась к моей руке. Назвала меня по имени. Её голос прозвучал тихо, ласково. Она повторила тот же вопрос, которым встретил меня в школе Свечин: почему я не уехал на фестиваль вместе с ВИА Рокотова.

Я ответил ей коротко: «Не взяли».

Кравцова покачала головой.

И вдруг спросила:

— А Волкова-то куда делась? Я не видела её на первом уроке.

Я придвинул к себе тетрадь.

— Узнаешь у неё, когда она появится.

Кравцова провела рукой по рукаву моего свитера, словно ощупывала ткань.

— Девочки мне рассказали, как ты ухлёстывал за этой юродивой в Москве, — сказала она.

Сощурила глаза.

Добавила:

— Сумку за ней носил. Хвостиком за ней ходил. Вы даже спали в одной комнате.

Она усмехнулась.

— А может… в одной кровати?

Продемонстрировала мне ровные белые зубы.

Я пожал плечами.

— Свечина спроси. Он с нами в одной комнате жил. Свечку держал.

Кравцова стрельнула в сторону Лёни взглядом, кивнула.

— Я спрашивала у него, — сказала она.

Замолчала. Разглядывала моё лицо. Я заметил, что в нашу сторону посматривала не только Сергеева — зыркал в меня глазами и Вася Громов.

— Скажи, Котёнок, — попросила Наташа. — Вы с Волковой… встречаетесь?

Она постучала ногтем по столешнице.

Я кивнул.

— Можно и так сказать.

Кравцова вздохнула, приподняла брови.

— Давно? — спросила она.

Выпрямила спину — будто насторожилась.