— А предназначен он именно для тебя, — закончила Антигона. — Преступник знал: шефа не будет дома, а у остальных — защита.

Оттянув горло свитера, она показала татуировку, которая тянулась вокруг шеи, наподобие ожерелья, чуть ниже ключиц. Отдельные значки её были похожи на раздавленных насекомых, которые до сих пор продолжают шевелиться… Они были мне смутно знакомы.

— Это на древнешумерском, — пояснила девчонка. — Защищает от Аннунаков, инкубов, суккубов, цыганок, насильников и прыщей на морде.

— Круто, — я не знал, что ещё сказать.

— Подрастёшь — и тебе сделаем, — обнадёжила девчонка. — Амальтея — мастер мирового класса. К ней из-за границы тату набивать ездят.

Я поёжился. Представил, что по моей груди будут постоянно ползать хищные буквицы…

— Нет уж, спасибо, — я отодвинул пустую кружку. — Как-нибудь переживу.

— Далеко не факт, — подняв брови, покачала головой Антигона.

— Вернёмся к крысе, — напомнил я.

— А что крыса? — вновь пожала плечиками девчонка. — Ясен перец, ритуал был рассчитан на тебя. Ну, чтобы вывести из строя. Истерика там, лихорадка… Шефа нет, ты — в отключке, мы — как думают многие, — не в счёт. И тот, кто это затеял, резвится на свободе.

Я посмотрел на Алекса.

— Вы с Котовым это спланировали, — заявил я. — Ваш арест, моё бессмысленное мотание по городу… Это была приманка.

— А ты — мормышка, — ткнула меня в бок девчонка. — Отличное ведь слово: мормышка. Так и будем тебя звать…

— Антигона, — одёрнул Алекс. — Не нарывайся.

— Извините, шеф. Наверное, тоже вредных флюидов хапнула.

— Ну так сходи в душ! Отлейся.

— Не поможет. Вы же в знаете, что мне нужно, — Антигона потянулась. Выгнула спину, выставив вперёд грудь, раскинула руки… Внезапно я понял, что лифчика она не носит, а полоска кожи, между джинсами и краем кофты, светится призывно и завлекательно…

— Прекрати, — еще раз одёрнул шеф. — Не смущай кадета.

— А может, мне хочется, чтобы он смутился, — продолжала хулиганить девчонка. — Вы же знаете: Это — лучшее средство…

По спине, по ногам, побежали жаркие мурашки. В паху внезапно сделалось тесно и муторно, ладони вспотели.

— Горгонида, — голос Алекса хлестнул, как бичом. — Успокойся. Рано ему еще пробовать твой яд. Не переживёт.

Шеф сделал такое движение, словно сдёргивал с моей головы платок, и мне сразу полегчало. Пот просох, в голове прояснилось, исчезла томительная тяжесть в животе.

— Не обижайся на неё, — утешил Алекс. — Молодая ещё, не наигралась, — и повернулся к девчонке: — Ей Богу, выпорю, — Антигона обиженно надула губки.

— Вы всё обещаете, шеф…

Хлопнула входная дверь. Мы, все втроём, напряглись.

— А что это вы тут делаете? — волосы Афины были ещё синее, чем обычно. На глаза падала озорная чёлка.

— Кофе пьём, — невинно, аки белая овечка, хлопнула глазками Антигона.

— Ну-ну… — Афина исчезла в офисе.

Слышно было, как она там перемещается: открывает окна, включает компьютер, поливает цветы…

— Значит, план такой, — шеф поднялся и потуже затянул пояс халата. Я не к месту подумал, что ему тоже досталось от мощного, как таран, обаяния Антигоны. — Всем работать. Тебе — с клиентами, — он зыркнул на девчонку из-под бровей. — И чтоб смотри у меня… — та покаянно потупила глазки. — А тебе, кадет, спешно обучаться скорочтенью. Я зачем библиотеку собирал?

— Для меня, что ли?

— А для кого ещё? Я тебе, что ли, должен всё объяснять? Марш читать. Вечером проверю.

— Шеф, трое суток не спали, — попытался я робко воззвать к голосу разума.

— Но тебе ведь не хочется, правда? — мило улыбнулся Алекс.

Я прислушался к себе. Точно. Спать совершенно не хотелось. Хотелось совершать подвиги: рубить головы, кидаться телом на амбразуру…

— Это всё кофе, — подмигнула Антигона. — Три дня будешь бегать, как олень на случке.

— Сегодня идём развлекаться, — заявил шеф.

Я поперхнулся чаем. Был вечер. Афина с Амальтеей давно ушли, мы с Антигоной, в рамках программы примирения, гоняли чаи. Шефа я целый день не слышал и не видел, читал, как велели, древних классиков… Вальпургиева ночь изрядно повеселила, Голем заставил задуматься, от Ангела западного окна бросило в дрожь…

— Какие могут быть развлечения, шеф? — спросил я, кое-как уняв боль в обожженном языке. — Вас же никто не должен видеть.

Алекс игриво подмигнул Антигоне.

— Он всё ещё не понимает, — сказала та, закатив глаза.

— Ты выполнил домашнее задание? — строго спросил Алекс, вновь заставив чувствовать себя глупее некуда.

— Да какое задание, шеф? Это же… литература. Фантазии воспалённого разума. Они же все Лауданум хлестали, как не в себя.

— Какие ещё фантазии? — вспылил шеф. — Это мемуары. А опиум приходилось употреблять, чтобы избавиться от воспоминаний… Вот поживёшь с моё, посмотрим, как ты будешь спать по ночам.

— Крепко и безмятежно, — честное слово, я устал от того, что меня держат за дурачка. — Потому что в мистику, которой напичканы эти ваши «мемуары» — я сделал кавычки в воздухе — я не верю.

Антигона с интересом переводила взгляд то на меня, то на шефа. По выражению её лица было видно: если бы тут было, с кем заключить пари — она бы заключила.

— Не веришь, — уточнил Алекс.

— Не верю.

— А как же вилия, которую я показал тебе в первое утро?

Я вспомнил кошкоголовую тварь у помойного бака.

— В тумане чего только не примерещится.

— Дух покойной жены Германа?

— Наркотик. Мне в чай подсыпали ЛСД.

— Диббуки перед кладбищем?

— У нас в армии такие коктейли кололи, — усмехнулся я. — Там не просто на культях. С оторванной головой вальс танцевать можно.

— Ну ладно, господин скептик, — видно было, что Алекс несколько обескуражен. — А как же жертвы, которых охраняет отец Прохор? Как же твоё собственное ухудшение самочувствия?

— Маньяки ещё и не такое вытворяют, стоит «Лентуру» почитать. А насчёт настроения… Я бы крепко опасался за свою психику, если бы при виде чужих страданий мне делалось не плохо, а хорошо.

Алекс почесал макушку. Затем сунул нос в кружку с кофе и затих. Мы с Антигоной переглянулись, и девчонка показала мне большой палец.

— А что ты тогда думаешь про Лавея? — вдруг спросил шеф.

— Я думаю, что он обычный террорист. Мистификатор и террорист, — Алекс смотрел на меня выжидающе, и я продолжил. — Я тут погуглил… Церковь Сатаны, перевернутый крест — ну это же детский смех. В наше просвещенное время. Кто этому будет верить?

— Ну, не скажи…

— Да нет, я не так выразился, — я горячился. — Все эти тайные ложи. Масоны-розенкрейцеры. Это для чего? Власть, — я торжествующе обвёл взглядом свой лекционный зал. — Круговая порука, омерта и всё такое. Я что хочу сказать: за такой завесой ОЧЕНЬ УДОБНО обделывать грязные делишки. Притворяясь мистиками и хранителями тайного знания, завлекать легковерных толстосумов и заставлять раскошеливаться. Или возьмём подростков: они ведь всегда недовольны. Школой, родителями, воспитанием, окружением… Так вот: предложи им воображаемый рычаг, с помощью которого можно опрокинуть Землю — и они ухватятся за него обеими руками. Просто в знак протеста. И ваши мистики доморощенные этим пользуются. Дёргают за психологические рычаги. Для того, чтобы…

— Для чего? — Алекс впился в меня глазами.

— Ну не знаю, — я смутился. И выдохся. — Деньги, власть, влияние на умы… Это ведь тоже рычаги, с помощью которых можно вертеть миром, как вздумается.

Я опять вспомнил религиозных фанатиков Аль-Каиды. Самым диким образом то, что происходило сейчас здесь, в Петербурге, напоминало мне Кейруан. Забитую камнями девчонку. Детей, прибитых к глиняным стенам деревянными гвоздями… Их застали за самым классическим занятием подростков: курением. И прибили к глиняной стене школы — в назидание остальным.