И вот за тем же столом, в том же кабинете, сидит мой друг майор Котов. Когда, в какой момент, я начал относиться к майору, как к близкому другу — не помню. И учитывая, что такого калибра друзей у меня исчезающе мало — даже удивительно, что не помню.

— Генерал Пустобрёхов, приняв должность начальника Управления, пообещал искоренить упырей и колдунов на корню, а начать решил почему-то с моего отдела… — не совсем логично, — или я что-то пропустил — закончил Котов.

— А присутствие в твоём отделе аза, грешного, — со всеми анонимками, поклёпами и жалобами, лишь облегчает бравому генералу удовольствие, — кивнул Алекс.

— Да ерунда, — отмахнулся майор. — Прорвёмся.

Он противоречил сам себе, но я почему-то верил.

— И вправду ерунда, — легко согласился шеф. — Только не вовремя.

— А что, угодить в чистку можно «во время»? — с интересом переспросил Котов.

— Можно предположить, что мешает нам всё тот же…

— Лавей, собака, — закончил майор. — Это и слепой козе ясно. Но ведь не легче же! Пустобрёхов копытом бьёт. Вчера только собрание созывал: — «Ударим православным самосознанием по мракобесию и чернокнижью» — его собственные слова… А тут — анонимка на тебя. И какая. Видели, как ты на Еврейском кладбище могилы рыл, и мертвецы после этого по проспекту табуном неслись…

— Не «после», — задумчиво поправил Алекс. — А «до». В смысле, сначала они бежали, а потому уж я могилы рыл.

— Так это правда? — оживился майор.

— Кадет, подтверди.

Я кивнул.

— Ну вы, блин, даёте, — майор вновь налил воды и выпил, дёргая кадыком, весь стакан.

— Зато у тебя, на этот раз, имеется не эфемерная анонимка, а полноценный донос, — утешил Алекс.

— Хрен редьки не слаще, — понурился майор. — Если это всё правда… — он выдохнул, как перед прыжком в омут. — Я вынужден принять меры.

— Ну и принимай, — милостиво разрешил шеф. — Это ведь твоя работа.

— И заключается она в том, чтобы «колдуна и некроманта взять под стражу», — рявкнул Котов.

Вот тут шефа проняло. Он даже поднялся из кресла и подошел к майору вплотную.

— Что, правда что ли? — спросил он встревоженно.

— А у меня есть выбор? — резонно возмутился майор. — Раз ты сам подтверждаешь, что всё так и было…

— Но ведь мертвецов выпустил не он, — вступился я за шефа. Разговор всё больше напоминал приснопамятную беседу в «палате номер шесть». — Это был Диббук, которого шеф как раз таки усыпил.

Котов устало потёр загривок.

— Ладно, отцы, предлагаю вот что: я тебя, Сергеич, посажу. На трое суток!.. — он выставил перед собой открытые ладони. — За это время мы соберём доказательства, что твоей вины не было, а всё наоборот… Пустобрёхов сядет в лужу и на какое-то время перестанет брехать. В результате все довольны.

— Да, но пройдёт трое суток, — тихо напомнил Алекс. — А в данных обстоятельствах их смело можно приравнять к вечности.

— Не дрейфь, — майор похлопал Алекса по плечу. — Кадет тебя прикроет.

Я думал, шеф рассмеётся, или хотя бы фыркнет, но тот лишь выжидательно посмотрел на меня. Синхронно с Котовым.

— Э… да. Да, конечно. Не беспокойтесь, — от избытка чувств я вытянулся во фрунт, как на параде.

Глаза будто завернули в туалетную бумагу. Которую хорошенько присыпали солью.

— Не всякому такая честь по плечу. Крепись, кадет, — торжественно сказал Алекс, положив руку мне на плечо. — Не пукни.

Котов, вздрагивая, прикрыл лицо разлапистой пятернёй.

— А я даже рад, что он согласился, — говорил майор, провожая меня через несколько блок-постов до Хама. — Отоспится, книжку хорошую почитает… Может, стишок какой накарябает.

— Он ещё пишет? — меланхолично спросил я. Перед глазами стоял образ шефа, каким я видел его перед препровождением в камеру: без галстука, без ремня, ботинки щерят хищные языки — шнурки у него тоже забрали. На подбородке и щеках уже выступила сизая утренняя щетина… В тот миг взялось откуда-то мерзкое ощущение, что вижу я шефа в последний раз.

— А то, — голос Котова был преувеличенно бодр. — Вернётся — попроси почитать. Любопытное чтиво, я тебе скажу.

— А ты уверен, что с ним всё будет в порядке? — у дверцы Хама мы остановились покурить. Не ожидал, что пальцы у меня будут так сильно дрожать.

— Спокуха, прорвёмся, — утешил майор. — Не в первый раз. Главное, ты сейчас мотнись к отцу Прохору, всё ему честь по чести доложи. Потом — в контору. Девочек успокой…

— На кладбище съездить не надо? — почему-то мысль о кладбище меня приободрила.

— И думать не смей, — запретил Котов. — Мы сами. Чтобы тебя там и духу… Ладно, я побежал. На допрос пора, — он хитро подмигнул зелёным глазом и грузно потрусил ко входу в Управление.

Домой я вернулся уже под утро. Впрочем, темень на улицах была, как в заду у негра, просто я уже научился чуять рассвет. И если приглядеться, в той стороне, где должно быть солнце, можно было различить слабенькое перламутровое свечение. Оно отличалось от света городских фонарей. Неуловимо. Но отличалось.

За те несколько часов, что я колесил по городу в одиночестве, удалось хорошенько подумать. Отдел по борьбе с упырями, наверное, впечатлил меня больше всего. Хотя если вспомнить, еще Сталин с Гитлером соревновались: кто учредит больше оккультных обществ и отыщет больше артефактов… В послевоенное время тоже не брезговали сверхъестественным — взять тех же «Самоваров».

Так что, насчёт чёрта с рогами и святой воды… тьфу, тьфу, через левое плечо.

Но если отбросить всё, что не укладывается в рамки обычного восприятия — восставших мертвецов, задушенных, но всё ещё живых детей, призраков, каббалистически подкованных кладбищенских сторожей, и всего такого прочего… То получается, мы ищем банального террориста.

Который, преследуя свои, сугубо личные цели, решил устроить в Питере конкретный хеппенинг. В рамках которого отомстить за былые обиды моему непосредственному начальнику, а ещё ухайдокать сколько-то народу особо извращенными способами.

К террористам мне было не привыкать.

И я стал думать, что мы имеем. Если отбросить экзотичность жертв… Кстати сказать, пока мы находились «на ковре» у майора, случилась и третья жертва — если считать Пашку с Петькой за одного…

Когда я добрался до отца Прохора, в его крохотную церквушку за Рощино, оказалось, его нет на месте.

Серая старушка — таких полно в любой православной церкви — неласково просветила меня, что уехал Батюшка около часу назад, по срочному вызову.

Я позвонил. Чудо-отрок ответил. Вкратце поведал, что нашли ещё одно тело — тоже подросток. Девчонка, объявленная родителями в розыск неделю назад. Да, жива. Да, так же не поддаётся транспортировке. Находится в пяти километрах от первой жертвы, и в семи — от второй. Мне приезжать не обязательно, они присмотрят.

Я в ответ рассказал, что Алекса упекли в кутузку. Святой отец не удивился. Пророчил, что это ещё цветочки. Горлышко только начинает затягиваться… Ничего, Алексашке не привыкать, — утешил отец Прохор и посоветовал ехать домой. Поесть, поспать — словом, набраться сил перед трудовыми буднями.

Так вот. Собирая в кучу всех этих подростков, я вдруг понял: это отвлекающий манёвр. Нас стараются вымотать, загрузить заботами, заставить думать о том, как спасти детей.

А в это время…

Впрочем, моему скудному воображению не удавалось сочинить, что может происходить «в это время». Если зомби на кладбище и полумёртвые дети — это всего лишь приманка.

Как я уже сказал, домой я вернулся под утро. Заехал во двор, поставил Хама в стойло. Долго не мог попасть ключом в замочную скважину замка на воротах, до того замёрз.