- Музыкальный бизнес в России только на лицензионных дисках - это вообще возможно?

- Да. Мы договорились с западными мейджорами о выпуске экономичной партии дисков для России с упрощенной полиграфией на русском языке - называется «кириллица». Они не сильно дороже «пиратки», и это решает проблему. По уму надо открывать много небольших точек, забитых этой самой «кириллицей», и очень много, очень быстро продавать, как, собственно, и делают магазины. Но мне так не интересно.

- А как вам интересно и какую вы делаете наценку?

- Я не занимаюсь техническими вопросами, но наценка достаточная, чтобы мы могли выжить. Вам никто никогда не скажет реальных цифр.

- Много в Москве музыкальных магазинов?

- Больше, чем этого нужно. Помимо специальных мест музыка продается во всех точках продажи электроники. Люди ставят небольшое количество компактов. Они почему-то не продаются. Тогда ставят все, что знают (а знают они не много), и опять не продается - у народа уже есть этот ассортимент. Тогда точки начинает избавляться от непрофильного товара, устраивая на музыкальном рынке страшный демпинг.

- А «Горбушка» в ее современном формате?

- Да ну что вы! Это просто смешно. «Горбушка» в тысячу раз беднее «Трансильвании». Нет, ну «пиратка» там есть всякая, а вот легальной продукции… Но у нас народ-то небогатый, зачем покупать компакт-диск за $15-20, когда есть возможность за эти деньги приобрести аж три штуки, которые будут звучать почти так же, как оригинал. При этом если бы не было пиратов, мы бы продавали в два раза больше и смогли понизить цены.

- А такие гиганты рынка, как «Пурпурный легион» и т. д.?

- Они работают на валовом продукте и делают минимальную наценку, так как имеют колоссальные обороты. Плюс идеальная география: магазин находится в центре, около метро, в тихом месте, на перекрестке, где можно поставить машину. У нас с «Пурпурным легионом» опять же разный ассортимент - там исключительно мейнстрим, ограниченный жанрами. В «Трансильвании» есть пластинки, которые продаются раз в пять лет, но они все равно лежат и ждут своего покупателя.

- Тогда кто ваш прямой конкурент?

- Да все. Конкуренция заключается в том, что у нас плохо продается популярная продукция. Вообще не продается. А именно на ней в России делается бизнес. В Москве есть несколько магазинов нашего формата, но все они в процессе разорения. Тут напротив как-то открыли двухэтажный музыкальный магазин. Все красиво, большой ассортимент, но ничего не получилось. Потому что непопулярную продукцию нужно уметь продавать. Любая группа, исполнитель - это история, жизнь, курьезные моменты. Я собрал у себя под крылом всех тех, кто не только знает, что предложить, но и умеет рассказывать истории. Таких людей просто больше нет. И это мое конкурентное преимущество.

- Какие перспективы у современной музыки?

- За последние 20-25 лет в музыке не происходит ничего. Полная стагнация. Весь рок, джаз - это вариации на заданную тему. Тот же рейв - это три группы: Yellow, Kraftwerk, Can, которые породили ритмические и композиционные схемы. Девять лет назад мы с певцом и писателем Гариком Осиповым сделали на радио свою программу «Трансильва-ния беспокоит», потом «На графских развалинах» (Гарик выступал под псевдонимом Граф Хортица), где занимались тем, что нам нравится: пили водку под микрофоном, рассказывали истории рок-н-ролла, арт-рока, ставили старые треки, жестко выражались и снова пили под микрофоном. При этом наши передачи были признаны Независимым центром мониторинга общественного мнения лучшими в России. Это был наш вклад в музыкальное воспитание, который, возможно, принесет какие-то плоды в будущем развитии жанров.

- А бизнес ваш сегодня развивается или тоже стагнирует?

- Он развивается только в качественном направлении. Магазин приносит достаточно прибыли, чтобы нормально жить, одеваться и питаться, но не более.

- Но это все-таки бизнес или хобби?

- Это исключительно забава. Вы видели когда-нибудь владельца компании, который сутками ищет во всех источниках информации что-нибудь эдакое, а потом вместе с сотрудниками формирует многотысячные списки заказов? «Трансильвания» - это неотлаженная машина. Здесь ничего не будет функционировать без меня и нашего фанатизма. Сейчас у меня единственная мечта - чтобы был свой магазин, а не аренда. Месяц назад мне предложили огромный кредит на покупку помещения, и стоило задуматься: а вдруг чего и как отдавать? - как у нас прорвало трубу отопления.

Пропала 1000 дисков - вода, конденсат, пар. Хорошо, что поставщики помогли восстановить полиграфию. А ведь могло погибнуть все. И что тогда с долгами делать, стреляться?

«БИЗНЕС», N69(334) от 19.04.06

Сергей Соломоденко

Совладелец группы компаний «Ангел». Техпомощь на дорогах, клуб автовладельцев, станция техобслуживания, туристическая компания, VIP-трансфер

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Евгений Дудин

Сергей Владимирович Соломоденко, совладелец группы компаний «Ангел», живет в Латвии, но предприятие его спасает водителей здесь, на дорогах Москвы. Сергей Владимирович называет свой бизнес «дорогой игрушкой», в которую вложили свои силы лучшие умы российской армии.

Сергей Владимирович долго и упорно отказывался рассказывать о своей жизни: не люблю, не буду, не интересно. Но судьба его слишком тесно связана с сегодняшним бизнесом - друг без друга они просто не могли бы состояться.

- Я кадровый офицер, закончил знаменитое училище кремлевских курсантов имени Верховного Совета. Раньше гордились тем, сколько генералов и маршалов вышли из этого заведения, теперь - сколько из них стали бизнесменами. Сегодня основные, ключевые фигуры в группе компаний «Ангел» занимают отставные офицеры. С ними проще общаться, ментальность общая, легче друг друга понимаем. Кроме того, у нас все-таки техническая работа, которая требует профессионализма, а лучше, чем в войсках, ему нигде не учили. Эксплуатация техники, ремонт, эвакуация, помощь на дороге - все это отдельные специальности. Те, кто у нас работает с «железом», занимались этим всю свою сознательную жизнь.

По окончании училища Сергей Владимирович уехал служить в Германию, что называется, на самый передний край - постоянные учения, стрельбы, задания. По профессиональной деятельности у меня всегда было «отлично», а по партийной дисциплине… Были проблемы с начальником.

- Хулиганили?

- Ну, как хулиганил. Тогда случилось объединение Германии, открылась граница, и пошли западные машины, которые для нас, советских солдат, были чем-то ну просто нереальным. Купить хотелось страшно. Тем более все понимали: отслужишь пять лет, вернешься домой, и там опять ничего не будет. Стоили автомобили копейки, но приобрести их было сложно - с одной стороны, нам запрещалось ездить в западную часть страны, с другой - начальство от греха подальше запретило в группе войск эксплуатацию любой автотехники, не зарегистрированной в органах ГАИ (естественно, в России) или местной полиции (такую бумажку могли получить только граждане Германии). То есть, как ни крути, все ходы перекрыты. Мы писали коллективные жалобы, поднимали юридические службы, но ничего не помогало. И я нарушал закон, разъезжая на ушастом «запорожце» экспортного варианта 16 лет от роду. В конце концов, пришлось его все-таки перегнать в Москву. Сумасшедшим я тогда был. Посадил в машину жену с двумя грудными детьми, немецкую овчарку и поехал. Март месяц - в Германии зеленая травка, в Москве метель. У нас ломались и отваливались колеса, отказывали тормоза, сцепление заливало смазкой, но мы доехали - взяли на Смоленской площади на борт маму с работы и через круг на Манежной площади с залепленными снегом и грязью гэдээровскими номерами направились к дому. Когда на первом витке я не успел перестроиться в нужный ряд, то понял - второго не выдержит ни двигатель, ни экипаж, так как едут они уже трое суток. Пришлось с крайнего левого уйти направо. На площади стоял милиционер в шапке-ушанке, который с дикими глазами замахал палкой. Мне в голову пришла безумная мысль: я говорю семье «молчать», открываю окно и изображаю на небритом лице глупую улыбку. На мне женская шапочка, потому что страшно холодно (печка отказалась работать еще в Германии), вентиляция в автомобиле заткнута памперсом, наверху колеса, канистры, внутри куча народу. Милиционер орет: «Ты куда прешь?», а я на ломаном русском языке вперемешку с немецким начинаю объяснять, что ничего не понимаю. Тут до милиционера начало доходить, что мужик какой-то «не наш», - он обошел машину, валенком протер номер и увидел латинские буквы. А Советский Союз еще был. Сначала у него все внутри «упало», и уж потом он расплылся в улыбке, перегородил Манежную площадь и пропустил меня в нужный поворот. Смеялись мы долго. А машина доехала до дома и больше не заводилась. Но, вернувшись в Германию, я снова купил автомобиль - на этот раз зеленый Ford.