— Вижу, вы не понимаете словам. — Повторил я ее слова, вытирая кровь и выходя из комнатушки, походя пиная словно гротескный мяч мелкого твареныша, я его в шар скрутил, он только и мог, что вопить. — Что-же, так тому и быть. Небольшой урок для строптивых будет только вам только на пользу.

Я протянул руку вниз и тени зашевелились, из них всплыл меч. Горели камни вплавленные в костяную рукоять, а витое лезвие горело алыми огнями. Чтобы использовать «власть», мне нужно было умертвие. Но его у меня не было, и как усилитель я мог использовать Марику. Но отчаянно сражалась за свою жизнь. Сплетясь с Корделией в рычащий клубок, сплошь состоящий из когтей, зубов и тумана. Но для небольшой демонстрации подойдет и мелкий твареныш. Я указал острием меча на четверку, все так же стоящую вокруг своей госпожи. И надеялся, что выгляжу, внушительней, чем чувствую себя.

— Вы рабы, и должны повиноваться. Убейте ее для своего хозяина.

У меня в груди бурлила ярость. Я был зол, как была зла и богиня, я чувствовал ее благословление. Время замедлилось. Каждая секунда раскалывалась на миллион мерцающих осколков. Каждая капля крови летающая по залу, выглядела как безупречный алый рубин, сверкая с неожиданной и поразительной ясностью. Я видел каждый осколок, мебели и стен, вырванные части тел и боевые заклинания. Полные боли, ярости и страха рты разинутые от крика. Все это словно замерло, кристаллизовалось. Плавно опускаясь сквозь царящий вокруг мрак.

Я вкладывал «Власть» в каждое слово, из меня силу словно насосом выкачали. Я покачнулся, как после истощения, но устоял. Я только и видел. Как они кинулся на ту, которую защищали своими телами. Они орали, что не могут себя контролировать, их тела им больше не принадлежат. Но все равно рвали алое, словно свежая кровь платье своей госпожи и ее как белоснежный фарфор кожу. Морена оказалась не лыком шита. Я прекрасно чувствовал — она слишком сильна. Моих сил не достаточно, чтобы приказывать такой сильной твари как она. Я только и мог, что натравить на нее ее же сородичей, чтобы выиграть время. Потому что колокола тревоги разрывали ночную бархатную мглу. И вскоре сюда сбежится пол столицы. Она не зря была главной, да и я не Кхаштра. Они отчаянно сопротивлялись моей «Власти». Но время было потеряно, гвардейцы получив небольшую передышку перегруппировались и при поддержке магов быстро истребляли тварей. Да и сама Морена, она порвала за мгновение своих соратников и даже не задумалась сохранить им жизни. Закончив с последним, она посмотрела на меня. Что-то такое промелькнуло в темных, как бездна глазах.

— Узурпатор, — Сказала Морена разглядывая мою тень и облизывая кровь своих соратников со своих когтей. — Теперь понятно, откуда взялся тот мертвый маг. И почему малышка из клана ткачей предала нас. Но императорский род прервался почти тысячу лет назад. Как такое возможно? Впрочем неважно.

Она посмотрела на меня глазами полными темного притяжения. Облизнула зубы, провела окровавленными пальцами по ране на шее. Затем ее рука скользнула по изгибу алого платья повторяющего похожего на песочные часы тела и вжалась в промежность. Слегка приоткрыв прошептала:

— Позволь поцеловать тебя, узурпатор. Позволь ласкать тебя там, куда смертные девушки боятся даже заглядывать. Блаженство ждет тебя. Богом ты станешь. Будут тебе все удовольствия, о каких ни девственник, ни святой брат не мечтал. И все что захочешь у тебя будет. Мы восстановим утраченное и ты снова станешь Императором. У тебя будет все, что только пожелаешь: власть и деньги, земли и уважение, знания и женщины. — Она шептала и звала, ступала по грани между ложью и лестью, выверяя каждый шаг, точно голодный, но старый и опытный волк, идущий во мгле на насыщенный и яркий, маняще-острый запах крови.

Но я прекрасно знал о этом фокусе. Их темное очарование больше на мне не сработает. Отросшие волосы падали мне на лицо спутанной мокрой вуалью, кровь била в висках, напоминая: алый-алый-алый. Я встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. С трудом ворочал языком, и слова тянулись, как патока. Меня манило самое прекрасное создание, которое я видел. Но думал я о той, у которой кожа — как полированное красное дерево. О той, у которой живой и грохочущий пульс. О той, у которой жаркие уста шептали мое имя.

— Что еще посулишь, рабыня? Что такого ты можешь пообещать, чего у меня нет. — Спросил я ее.

Она ничего не ответила, просто растворившись через пару мгновений в черной, как стекло мгле, превратилась в призрак, в обидный смех, затихающий вдали, в отголоски слухов. Единственное, в чем я был уверен — что это было только начало