Вилков, смущаясь, тихо ответил:

— Благодарю вас, товарищ, генерал.

— Идите отдыхайте. — Генерал вместе с Вилковым вышел на крыльцо. — Отвезите Константина Петровича домой, — сказал Цинин дежурному.

Василий Григорьевич вернулся в кабинет, набрал номер телефона Отто.

— Отто? Говорит Василий. Вы еще мучаетесь, как я погляжу?

— Мучаюсь, — ответил Отто.

— Так давайте мучиться вместе. Я хочу к вам подскочить. Не возражаете?

— Буду рад вас видеть.

Цинин сел в машину и, чтобы не привлекать к себе внимания, закоулками добрался до здания народной полиции.

Митинг на площади Нации был назначен на три часа дня, но уже задолго до этого улицы города были запружены народом. По Сталиналлее шли рабочие оптического завода, по Ленинштрассе — колонна металлистов, по Бранденбургштрассе — студенты, учащиеся. Над колоннами — знамена, разноцветные флажки, гирлянды шаров.

В колонне оптического завода шагал Пауль Роте, рядом с ним, держась за руки, шли Катрин Патц и Бригитта Пунке. Демонстранты пели:

Немцы ежегодно собираются на площади Нации в начале мая, чтобы возложить венки на могилы советских воинов. И сегодня могильные холмики, что находятся прямо на площади, были убраны живыми цветами — розами, астрами, гвоздикой, и эти холмики стали похожи на большой разноцветный ковер.

Прибыла группа советских военных, ее возглавлял подполковник Крапивин. Они возложили венок на братскую могилу и долго стояли возле нее. Крапивин несколько раз прочитал надписи на плите, вспомнил свою жизнь, может быть во многом похожую на жизнь тех, кто лежит в этой братской могиле.

Вот он, Ванька Крапивин, босоногий мальчишка, бегает по росистым лугам, холодным, обжигающим. Ременный кнут через плечо — подпасок он у доброго Кирея Воробьева. Много знал Воробьев, или, как его прозвали в селе за малый рост, Воробышек, забавных, смешных историй: и о том, как бедняк Киря целый год драгоценный клад искал в урочище, где жили разбойники и водились волки, но так и не нашел; и о том, как в самую полночь ведьма по чужим дворам шастала, доила коров, попивала парное молоко за здоровье крепко спавших хозяев, а когда однажды накрыли ведьму, то оказалось, что это вовсе не ведьма, а самая настоящая плутовка Дарья-шинкарка. Воробышек рассказал Ваньке и о прекрасной жар-птице, которая выше колокольни летает в самом что ни на есть голубом небе, хвостом за облака цепляется и ничего не боится, и что управляет этой птицей крепкий, могучего телосложения Иванушка-богатырь.

Много раз рассказывал дед Кирей Ваньке эту сказку о жар-птице, и тут как раз, будто в подтверждение Воробышкиной сказки, однажды из-за горки вылетела эта самая жар-птица и опустилась на луга, где Крапивин пас коров. Все село, помнится, собралось посмотреть на птицу. Дед Воробышек с Ванькой тоже прибежали. Воробышек стащил с головы опаленный солнцем картуз, поздоровался с человеком, вылезшим из птицы, спросил:

— Наш аль не наш аропланчик-то?

И когда парень в квадратных очках ответил: «Наш, дедушка, наш», хлопнул себя от радости по лбу.

Ваньке очень понравились эти очки летчика и сама жар-птица. Он лазил под аэропланом, разглядывал винт, пытался забраться на крыло, но летчик прикрикнул на него:

— Хлопец, не смей!

Летчик сам встал на крыло, вытащил пачку газет из кабины, передал Ваньке:

— Держи.

Ванька схватил пачку, прижал к груди — тяжелая.

— Вот оно что! — воскликнул дед Воробышек. — Пошту теперича возить нам станут на этой птице. Вот до чего дожили мы с тобой, Ванька!

И в самом деле, самолет стал прилетать в село три раза в неделю. Как только он появлялся на горизонте, Ванька умолял Воробышка:

— Разреши хоть глазом взглянуть, может, прокатит меня летчик.

Дед ласково трепал Ваньку за черные свалявшиеся волосы и говорил:

— Беги, пострел, да смотри не укати с этим самым аропланом-то.

Ванька бежал к самолету, летчик встречал его как старого знакомого, здоровался за руку:

— Ну как Ванька Крапивин живет-поживает?

— Живем помаленьку, — отвечал Ванька, а сам уже болты у самолета ощупывал, хлопал по крылу. — А я нынче тебя еще дальше увидал, вон там, над самым лесом, — говорил Ванька и смотрел в глаза летчику: похвалит он его или нет. — Гляжу, черненькая точка появилась. И сразу деду Воробышке — летит!

— Хороший у тебя дед, Ванька, — говорил летчик. — Не дед, а сказка!

— На сказки он мастак, целый короб у него сказок, — отвечал Ванька. — Он и о жар-птице этой рассказывал. — Ванька показал на самолет.

— О, твой Воробышек не только сказочник, но и профессор. Знаешь, ученых так называют, — сказал летчик.

— Куда там! — возразил Ванька. — Вот скот пасти он умеет. Ух, как умеет!

— Скот тоже надо знать, как пасти, это профессия, — ответил летчик и продолжал: — Вот что, Ванька, снеси газеты в село, на почту, а я пока машину осмотрю. Придешь, прокачу тебя, ей-ей, прокачу.

У Ваньки сердце заколотилось от радости, забилось часто-часто, того и гляди выскочит из груди.

— А не врешь? — выпалил он и покраснел.

— Летчики не врут. Им не положено врать, — нахмурился парень, пошел к винту, крутнул его несколько раз.

Ванька стремглав побежал в село. За спиной болталась пачка газет. Словно на крыльях, примчался назад.

— Ого, молодчина, — похвалил его летчик. — Как на самолете!

— Я бегать умею, — похвалился Ванька. — Когда бзык бывает, знаешь, как за телятами надо припускаться.

— Бзык, говоришь? — Летчик рассмеялся. — Это какой еще такой бзык?

— В жару бывает, — серьезно ответил Ванька, — слепень налетит на телят, начнет их чкалить, а они хвост трубой — и айда домой. Вот тут-то за ними и поспевай.

Летчик надел очки, взял Ваньку под мышки, посадил в кабину, где только что лежали газеты, привязал ремнями. Залез в самолет сам, пристегнул ремни, поправил очки, обернулся к Ваньке:

— Не боишься, «бзык»? — засмеялся он.

Ванька сглотнул слюну, покачал головой:

— Нет, не боюсь.

— Тогда поехали! — крикнул летчик и попросил рослого парня крутнуть винт.

Заревел мотор. У Ваньки захолонуло сердце, он крепко вцепился в борта кабины. Самолет плавно тронулся с места, убыстрил бег. Подпрыгивая на кочках и выбоинах, он вдруг легко оторвался от земли и круто пошел в гору. Ваньку прижало к сиденью. Набрав высоту, самолет полетел по горизонтали.

Ванька немного пришел в себя. Оказывается, и впрямь ничуточки не страшно. Взглянул за борт справа — и перед глазами предстала удивительная картина: речка, в которой он каждый день купается, бежит по лугам извилистой лентой. Ванька не знал, что она такая длинная: теряется где-то там, за горизонтом. А вон Ванькин остров — сверху он похож на огромный арбуз, такой же круглый, полосатый. Ага, догадался — на острове капустные грядки. Сюда он приходит с матерью поливать их. Переходят прямо через воду, старица мелкая, воробью по колено. А это стадо, которое пасет Ванька. Где же дедушка Воробышек? Неужели не увидит? Жаль, очень жаль. Я бы ему помахал рукой и крикнул: «До свидания, дедушка Воробышек!» Почему до свидания? Лучше скажу: «Мне не страшно, дедусь, смотри».

Летчик опустился ниже, накренил самолет, показал рукой в сторону. Ванька взглянул. На широкой луговине, на пригорке, стоял дед Воробышек. Он то и дело подбрасывал вверх свой картуз, махал руками, наверное, что-то кричал. Ванька, наклонившись через борт, помахал Воробышку рукой и крикнул:

— Дедушка, привет!

Самолет, сделав круг, пошел над полями, над лесом. Ванька никогда еще не видел такого огромного леса — на десятки верст раскинулся он от села до села. Бывал Ванька в этом лесу, с отцом ездил за дровами, даже выводок волчат однажды мужики в логове нашли и забрали с собой, но Ванька знал лишь опушку леса, а тут, поди ж ты, с самолета какая красота!