Эти все приятности – из моря глубокого;
оставь часть, возьми сторону целого.
Войны людей – ради красоты;
припас из отсутствия припасов – признак [дерева] Туба[142].
990 Гнев людей – ради примирения,
силками покоя всегда бывает беспокойство.
Каждый удар ради ласки бывает,
каждая жалоба о благодарности извещает.
Вынюхивай от части к целому, о щедрый;
вынюхивай от противоположного к противоположному, о мудрец!
Войны приносят мир бесспорно.
Змеелов для одного друга искал змею.
Для друга ищет змею человек,
печалится ради товарища беспечального.
995 Он искал змею большую
вокруг гор в снежные дни.
Мертвого дракона увидел он там, огромного,
сердце его от формы того (дракона) наполнилось страхом.
Змеелов зимою лютой
искал змей, а увидел мертвого дракона.
Змеелов, дабы поразить людей,
ловит змей – вот тебе невежество людское!
Человек – это гора, как же он пленяется,
как гора змее поражается?
1000 Себя не познал человек несчастный,
от изобилия он пришел и ушел в оскудение.
Человек себя задешево продал,
был он атласом, но пришил себя на рубище.
Сто тысяч змей и гор поражены им,
чему же он поразился, стал любителем змей?
Змеелов, того дракона подняв,
пришел в Багдад, дабы удивить.
Дракон – как колонна дома,
тащил он его ради ничтожных денег,
1005 Мол: «Я мертвого дракона принес,
охотясь на него, я много трудностей испытал[143]!»
Он считал его мертвым, однако
тот был жив, а он не глянул хорошенько.
Он от стужи и снега застыл,
был он жив, но казался внешне мертвым.
Мир застыл, имя ему – «неодушевленный (джамāд)»[144],
«неподвижный (джāмид)» значит «застывший», о учитель!
Погоди, пока солнце Страшного суда не явится,
дабы увидел ты движение тел [этого] мира.
1010 Когда посох Мусы здесь стал змеей,
разуму о неподвижных предметах пришли вести.
Поскольку [Он] твой кусочек праха сделал человеком,
все виды праха [тебе] необходимо познать.
Они, мертвые – по эту сторону, а по ту сторону – живые,
молчаливы здесь, а на той стороне – говорящие.
Когда с той стороны [Он] пришлет их к нам,
тот посох станет с нашей стороны драконом.
И горы также Даудовы мелодии запоют,
вещество железа в руках воском будет[145].
1015. Ветер превратится в носильщика Сулаймана[146],
море поймет речи Мусы[147].
Луна с Ахмадом увидит указания[148],
огонь для Ибрахима[149] обернется жонкилем[150].
Земля поглотит Каруна[151], как змея,
жалующийся столб[152] окажется на правильном пути.
Камень поприветствует Ахмада[153],
гора Йахйе пошлет весть[154]:
«Мы – слышащие, видящие, радующиеся;
но с вами, лишенными близости, мы молчим».
1020 Если вы в сторону неодушевленности (джамāдū) идете,
как вы станете близкими друзьями душам неодушевленных?
От неодушевленного к миру душ ступайте,
гомон частей мира услышьте!
Явственно восхваления Богу неодушевленных тел донесутся до тебя;
искушения суждений по аналогии не похитят тебя.
Поскольку у души твоей нет светильников
для зрения, ты провел аналогии,
Мол: «Целью восхваление явное разве бывает?
Претензия на видение [его] – фантазия блуждающая!
1025 Но видящего видение этого
во время назидания делает [самого] славословящим Бога.
Следовательно, когда через восхваление тебя обучат,
тогда такое наставление [на путь] уподобится произнесению [восхваления]».
Таково аллегорическое толкование (та’вūл) му‘тазилитов
и того человека, который не имеет света [внутреннего] состояния.
Если за пределы чувств не вышел человек,
представлению о потустороннем он чужд.
Этим речам нет конца! Змеелов
тащил ту змею с сотней вздохов,
1030 Пока не пришел в Багдад он в поисках толпы,
чтобы собрать толпу на перекрестке.
На берегу реки [тот] муж толпу собрал,
шум в городе Багдаде поднялся:
«Один змеелов дракона принес,
удивительную и редкостную дичь он поймал!»
Собралось сто тысяч незрелых бородачей,
став его добычей, как и он, по своей глупости.
Они ждали, и он тоже ждал,
пока соберутся люди, разбредшиеся вокруг.
1035 Людей в толпе станет побольше,
попрошайничество и раздача пойдут лучше.
Собралось сто тысяч зевак,
выстроились в круг, пятка к пятке.
Из-за [такого] скопления народа муж не ведает о жене,
смешались, как на Страшном суде, знать и простолюдины.
Когда ветошь, [укрывавшую дракона], он сдвигал,
люди в толпе вытягивали шеи.
А дракон, который из-за стужи замерз,
лежал под сотней разных ковров и покровов.
1040 Был он связан толстыми веревками,
предосторожность предпринял против него тот хранитель.
Во время промедления, когда ожидали и собирались [люди],
осветило ту змею солнце Ирака.
Жаркое солнце его согрело,
ушли из его тела холодные элементы.
Будучи мертвым, ожил он, от удивления
дракон шевелиться начал.
У народа от шевеления той мертвой змеи
увеличилось удивление стотысячекратно.
1045 В удивлении они крик подняли,
все от его движения стали разбегаться.
Разрывал он путы, и от того громкого звука
разносился во все стороны треск пут.
Разорвал он путы и вышел наружу из-под [покровов],
дракон уродливый, рыкающий, как лев.
Во время бегства множество людей было убито,
из упавших и убитых сто куч сложилось.
Змеелов от страха на месте застыл:
«Что это я принес из гор и степи?»
1050 Разбудил волка тот слепой баран,
пошел, не ведая того, к своему ‘Азра’илу.
Дракон куском пищи того ошеломленного сделал;
легко пить кровь Хаджжаджу[155]!
Обвился он вокруг колонны и укрепился [на ней],
кости съеденного [человека] переломал.
Твоя плотская душа – дракон, она разве бывает мертва?
От печали и отсутствия средств она замерзла.
Если найдет средства Фир‘ауна она,
по приказу которого текла вода в ручье[156],
Тогда начнет действовать, как Фир‘аун,
нападет в дороге на сотню Мус и Харунов.
[Как] червячок тот дракон, от нищеты
мошкой он станет, но от высокого положения и богатства —
охотничьей птицей.
Дракона держи в снегу разлуки,
смотри, не тащи его к солнцу Ирака,
Чтобы замерзшим был тот дракон;
ты для него – кусок пищи, если он найдет избавление!
Умертви его и [сам] обрети безопасность от смерти,
не жалей [его] – он ведь не из тех, кому дарят подарки.
1060 А то жар солнца страсти достигнет [его],
этот твой негодный нетопырь забьет крыльями.
Тащи его на священную войну (джихад) и в битву,
как подобает мужу, Аллах воздаст тебе встречей [с Ним]!
