— Ах. Это, должно быть, Ленор, — говорит Дракула, и когда я осмеливаюсь взглянуть на него, вижу, что его глаза широко открыты, и он смотрит прямо на меня. — А она хорошенькая. Для человека.

Я хмурюсь.

— Эй, — рявкаю на него. — Неудивительно, что Вульф назвал тебя придурком.

Дракула смеется, запрокидывая голову.

— О, Вульф. Как поживает старина? Он все еще злится, что я увел его девушку?

— Это было двести лет назад, — осаживает его Солон. — Я бы сказал, что он отпустил ситуацию.

— Приятно слышать, — говорит Дракула. Затем оборачивает цепь вокруг своего запястья и дергает шею женщины. — Глубже, милая. Я хочу почувствовать миндалины.

Женщина в ответ хлопает ресницами и делает ему глубокий минет. Дракула шипит, его сильные пальцы впиваются в деревянные подлокотники кресла, затем он кончает с громким стоном.

И, как долбанная извращенка, я наблюдаю за этим.

С другой стороны, Калейд и Солон тоже смотрят, их взгляды тоже напряженные. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но запах секса и адреналин начинают заводить всех сразу. Теперь понимаю, почему вампиры устраивают так много оргий, похоже, сексуальное возбуждение среди них заразительно.

Каким-то образом мне удается взять себя в руки, игнорируя пульсацию между ног, отбрасывая желание сблизиться с Солоном. Я все еще побаиваюсь зверя.

Наконец, когда заканчивает, Дракула проглатывает остатки крови в кубке и откидывает его за спину. Затем встает на ноги, его член свободно покачивается, все еще наполовину твердый и, что ж, он впечатляющий. Я пытаюсь не смотреть, клянусь, пытаюсь, но это невозможно, когда он становится центром внимания в комнате.

— Проголодались? — спрашивает Дракула, подходя к нам. — Должны, после такого зрелища. — Он останавливается перед Солоном и оценивает его. — Могу поклясться, что раньше ты был красивее. Уродец какой-то, что случилось?

— Давно не пил кровь, — отвечает Калейд. Затем тычет в меня большим пальцем. — Она тоже.

— Воздержание, хм-м-м, — размышляет Дракула. — Мне это не знакомо. Я бы разрешил использовать мою, но не люблю делиться едой, — затем он возвращается к женщине (клянусь, я не восхищаюсь его очень упругой задницей) и поднимает цепь, уводя ее от кресла к двери. — Верну ее, — говорит он. — Потом поговорим.

Он выходит из комнаты, и Калейд устремляется за ним, останавливаясь у двери.

— Подождите здесь. Сейчас вернусь.

Затем закрывает за собой дверь.

Мы с Солоном остаемся наедине впервые за долгое время.

— Что ж, — говорю я, скрещиваю руки на груди и медленно прохожу по ковру, осматривая комнату, которая была бы уместна в БДСМ секс-клубе. — Это было… нечто.

Солон ничего не говорит. Вероятно, потому, что для него это было не так уж непривычно.

— Это что-то вроде комнаты для секса? — продолжаю я, по какой-то причине чувствуя странную неловкость. Ощущение того, что мы здесь вдвоем, слишком сильное, слишком всепоглощающее, я даже побаиваюсь. — Здесь живут люди?

Солон качает головой, его глаза следят за каждым моим движением.

— Не во вратах. Вампиры, конечно, остаются, и именно здесь происходит большая часть кормления. Потому что это самый легкий доступ к внешнему миру, к людям. Все остальные двери ведут наружу, но эта — единственная, которая ведет внутрь. Вампиры живут по всему городу, просто в этом мире, а не в обычном.

Я вдыхаю воздух. Пахнет спермой Дракулы и возбуждением женщины, и, черт возьми, моим возбуждением тоже. Но есть и другие запахи, человеческие. Адреналин, парфюм, кровь.

— Они держат людей в этом месте? Как домашних животных?

Солон морщится.

— Это ужасно даже для меня.

Внезапно дверь снова открывается, и входит Калейд.

И он не один.

Рядом с ним стоит мужчина, без рубашки, в трусах. Молодой. Возможно, моего возраста. У него лицо, как у модели — острые скулы, пухлые губы, длинные ресницы, красивые глаза, распущенные густые волосы. Если бы все не было окрашено в красный цвет, я бы поспорила, что его волосы каштановые, глаза зеленые, кожа загорелая. Он высокий, и на его теле нет ни грамма жира или волос, просто подтянутый, худощавый, гладкий.

И он человек.

— Кто это? — резко спрашивает Солон.

— Матиас, — представляет его Калейд, кладя руку ему на плечо. — Он не говорит по-английски, но понимает, что происходит.

Я хмурюсь, сбитая с толку.

— А что происходит?

— Матиас, протяни руку, — просит Калейд.

Матиас делает, как ему говорят, глядя прямо перед собой, на его лице странная улыбка.

Калейд лезет в карман джинсов и достает острый нож.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, Калейд проводит лезвием по внутренней стороне бицепса Матиаса, разрезая кожу. Струйка крови вырывается на поверхность, растекаясь по нежной коже, аромат наполняет воздух, захватывает разум.

— Он для вас обоих, — поясняет Калейд, подталкивая Матиаса к нам. — Вам нужно покормиться, прежде чем мы куда-либо пойдем, и перестаньте быть такими чертовски упрямыми. Постарайтесь не убить его, хорошо?

Затем он закрывает за собой дверь, оставляя нас с Солоном наедине с истекающим кровью человеком.

Часть меня хочет ринуться за Калейдом, убежать от того, что должно произойти.

Но эта часть не так сильна, как голодная.

Которую сводит с ума жажда крови.

Я смотрю на Солона, спрашивая разрешения, хотя сделала бы это все равно. Его челюсть сильно сжата, зрачки расширились, превратившись в темные озера, подозреваю, тот тоже близок к потере самообладания. Он едва заметно кивает.

Я сдаюсь.

С гортанным рычанием в считанные секунды оказываюсь рядом с Матиасом, хватаю его худую руку и обхватываю губами рану на его бицепсе.

В тот момент, когда его кровь попадает мне на язык, я теряюсь.

Глотаю жидкость, так непохожую на кровь Солона, человеческую, сладкую и невинную, впиваюсь ногтями в его кожу и пытаюсь сохранять контроль, иначе могу полностью осушить его.

Матиас, может, и не говорит по-английски, но он стонет как сумасшедший, наслаждаясь ощущением, пока я пью из него. Возможно, даже получая удовольствие. Это только подпитывает меня, знание, что я не причиняю вреда парню, даже несмотря на то, что мои острые зубы с болью впиваются в его кожу.

«Остановись», — говорю я себе. — «Он не исцеляется так, как ты».

Каким-то образом мне удается разжать зубы и отступить от него на шаг, тяжело дыша, с его кровь на лице.

— Ты в порядке? — спрашиваю его.

Матиас просто улыбается, его глаза остекленели. Он выглядит опьяненным.

Затем я оглядываюсь через плечо на Солона, чьи кулаки сжимаются так сильно, что его собственная кровь капает с ладоней. Он поранил сам себя.

— Твоя очередь, — говорю ему.

Грудь Солона вздымается, он изо всех сил пытается взять себя в руки. Чертовски упрямый. Если не хочет питаться от меня, тогда пусть пьет кровь Матиаса, как я. Хотя, я не удовлетворена, мне хочется большего, но у человека кровь не бесконечная.

— Солон, — зову я. — Пожалуйста. Сделай это ради меня.

На битву в глазах Солона тяжело смотреть.

— Ты не сможешь защитить меня, если будешь слишком слаб, — добавляю.

Это задевает его. В глазах у него пылает пламя.

Он медленно кивает, немного выпрямляясь.

Подходит к Матиасу, оценивая его, напоминает льва на охоте. Он обходит его и останавливается за спиной, уставившись на шею. Солон чуть выше, его плечи шире, но они оба восхитительно сексуальные и мужественные, и при виде их так близко друг к другу у меня снова сжимается все внутри.

Солон начинает расстегивать свою рубашку, отбрасывая ее в сторону. Помнит, что потом нам нужно вернуться в отель, и нельзя ехать грязными (к счастью, я одета в черное), а Солону нравятся его красивые рубашки. Но это также выглядит чрезвычайно эротично. И я вспоминаю, как Солон сказал однажды, что все вампиры немного гомосексуалы. Тогда мне это показалось забавным, но теперь поняла — это из-за того, что секс и кормление физически взаимосвязаны.