Показанная Полиной сцена живо разворачивается перед глазами.

— Откуда ты знаешь? — напрягаюсь, отстраняясь от стола. Лика закидывает ногу на ногу, берет обеими руками чашку и вдыхает кофейный аромат. Жмурится от удовольствия и так же, не открывая глаз, поясняет:

— Это, все же, мои воспоминания. Неужели ты думаешь, я позволю дочери бесконтрольно копаться в голове матери?

— Почему я этого не помню? — не спешу пригубить свой напиток, хотя Лика с явным наслаждением уже смакует первые глотки.

— Потому что мы этого не хотели.

— Ты и Виктория?

— Умница, Влад. — в голосе Лики столько холода, что кажется ее губами начала вещать высокомерная мадам Либар. Куда делась моя милая, ласковая жена? Женщина напротив изучает меня с отстраненной расчетливостью. Только заплаканные глаза, да нервно постукивающие по фарфору узкие ноготки выдают внутреннее напряжение.

— Но ты спрашиваешь не о том. Неужели боишься или не находишь слов?

Я возмущенно вскидываюсь и принимаю вызов. Все наблюдения и подозрения, начиная с подслушанного диалога в больнице, включая визит к немощному Роберу и подсмотренные воспоминания, выстраиваются в единую логическую цепь:

— Вы медленно убиваете своих мужей, верно? — и впиваюсь немигающим взглядом в синие глаза. Кажется, или где-то в их глубине на самом дне плещется сожаление и раскаяние?

— Нет! — чеканит жена. — Мужчины умирают от смертельных болезней, посланных им судьбой. В твоем случае, как недавно выяснилось, это — слабое сердце. Мы никого не убиваем, но наша близость ускоряет естественный процесс.

— Как?! — сказать, что я ошарашен будет слишком слабо. Я на самом пике непонимания происходящего. — И зачем?!

Лика смотрит на меня испытующе, запивает кофе чистой водой и бессознательно прикусывает ноготь приложенного к губам пальца. Она делает так всегда, когда нервничает. Родной, домашний жест — привычка жены, которой я, оказывается, совсем не знал все эти годы.

— Влад, ты помнишь начало наших отношений?

С чего вдруг понесло на воспоминания — пытается вызвать жалость или взывает к общему прошлому? Конечно, помню. Восемь лет ухаживаний. Прогулки, разговоры о музыке, фильмах, книгах. Дружба, которая неторопливо перерастала в большее. Настолько неторопливо, что я успел пережить пару романов с более доступными сверстницами. Но Лика манила, точно магнит. Радость общения, родственность душ и мучительно долгий путь до первой близости. Безмерное счастье услышанного «да» в ответ на подаренное кольцо.

— Никогда не задумывался, почему я так долго тянула?

— Привык считать это женской игрой и проверкой на прочность, — старые сомнения и юношеская неуверенность давно растворились в спокойствии семейной жизни. — Может ты просто была во мне не уверена?

— О нет, — Лика грустно улыбается и заправляет за ухо выбившуюся прядь. И мне почему-то очень хочется подвинуться ближе и ощутить запах ее волос, легкий парфюм на тонкой шее, теплое тело, покорное моим рукам… Но я вцепляюсь в край стола, как в спасительную твердыню и слушаю пугающую исповедь.

— Я с самого начала знала, что это будешь ты. Другие парни пахли карьерой, проблемами, адреналином, страстью, а ты — отдохновением души, домом и теплотой.

— Пахли? — удивленно повторяю следом за женой. — Я для тебя воняю скукой?

— Нет, для меня — нет. А вот Виктория именно так тебя и воспринимает, — Лика усмехается, но быстро возвращает серьезный тон. — Это не запах в том смысле, к которому ты привык. Скорее ощущение, настроение, эмоция, обещание — впервые я уловила его в музыке на концерте, а потом всегда чувствовала рядом с тобой. Каждая из нас выбирает мужчин под свои желания и потребности. Полин мечтала о свободе и путешествиях. Помню, как мать гордилась ее избранником — золотой мальчик, наследник миллионного состояния. А по мне — бездельник и прожигатель жизни. Много счастья принес им личный самолет?

И вновь Полин — погибшая сестра, тезка нашей дочери, незримо возникает на кухне, облокачивается о столешницу и наблюдает за собравшимися — как идут дела в мире живых последнюю четверть века? Но Лика отгоняет назойливого призрака взмахом руки.

— Я выбрала мужа неугодного матери, но близкого мне.

— И решила сжить его со свету, — буркаю я с нервным смешком. Жена в ответ смотрит серьезно:

— Скажи, как часто ты болел простудой, мучился головной болью, желудком или чем-то еще?

Задумываюсь. И действительно, со дня нашей свадьбы все недомогания, обычные для людей, обходят меня стороной. Единственная серьезная неприятность — сломанная во время неудачной велосипедной прогулки нога, и та срослась на удивление быстро и без последствий. Словно прочитав мои мысли, Лика продолжает:

— Ты нужен мне, Влад. Все женщины в моем роду после двадцати пяти лет нуждаются в мужчине — иначе мы умираем. Такова наша природа, которой невозможно противостоять. С момента расцвета мы находимся в поиске. Но выбрав однажды, мы привязываемся до конца. Без измен, взглядов на сторону, сомнений и сожалений. Я выбрала тебя и как могла оттягивала близость, после которой не будет пути назад. Видела, как ты бесишься, недоумеваешь, сомневаешься и все равно раз за разом приходишь ко мне. Чувствовала чужие духи на твоей коже, замечала женские волосы на пиджаке. Надеялась, что выберешь другую и мне придется искать альтернативу или завянуть в одиночестве. Я знала — чем раньше начнем, тем меньше времени нам останется. А мне хотелось жить с тобой как можно дольше. Источник нашей силы, здоровья, да и всей жизни — в близости избранника. Потому твое долголетие— моя главная задача и насколько могу, я защищаю тебя от болезней и проблем.

Трясу головой, в которой никак не хочет усваиваться эта эзотерическая дичь:

— Я для тебя — продуктовый набор длительного хранения — на завтрак, обед и ужин? Как ты подпитываешься и зачем — для вечной молодости?

Оценивающе смотрю на Лику — она выглядит моложе своих тридцати восьми, но при этом прожитые годы не прошли бесследно — раздавшиеся после родов бедра, мелкие мимические морщины, располневшие руки, изменившийся овал лица. Жена по-прежнему красива, но уже далеко не та юная девушка, за которой я долго ухаживал. Другое дело теща — рядом с Ликой Виктория смотрится старшей сестрой, а у них больше тридцати лет разницы. В то, что мадам Либар — ведьма, поедающая мужчин на завтрак, я готов поверить с легкостью.

— Мы дышим одним воздухом — даже это медленно сокращает твои дни. Насколько, сложно сказать. Больше всего забирает… — Лика смущается, подбирая слова, — хм-м, обмен жидкостями.

— Ты про секс?

Легкий румянец и согласный кивок.

— Поцелуи, занятия любовью… — жена замолкает, и я невольно отмечаю, как ей к лицу эта внезапная робость.

— То есть твоя мать буквально до смерти затрахала первого мужа и сейчас доедает второго?

Упоминание отца добавляет Лике твердости. Голос вновь наполняется уверенной решимостью.

— С отцом Полин Виктория увлеклась. Она была жадна и ненасытна и его едва хватило на десять лет. С Робером мать значительно осторожнее, но… — следующие слова даются жене с трудом, — не думаю, что папе много осталось. Если бы она давала ему больше свободы и отдыха от себя…

Вспоминаю, как Лика настаивала на моих коротких командировках — хотелось быть дома вместе с семьей, но жена практически уговаривала поехать на пару дней то на конференцию, то на выставку. Всегда по возвращении я находил ее осунувшейся и уставшей, но не придавал этому особого значения. Зато однажды, когда Бас предложил провести с ним часть отпуска на яхте в плаванье от «голландского женевера до португальского портвейна», Лика взбунтовалась, чем немало удивила нас с Керном — никто не ожидал шумных протестов от тихой милой женушки, поддерживающей мужа во всем и всегда. Теперь многое стало ясно — дневное голодание улучшает качество пищи, но длительное влечет тяжелые последствия для едока. Выходит, весь мой брак — просто разнообразная сервировка одного и того же обеда?