— Это отличный повод, — отвечает Серебров, мы чокаемся и выпиваем вина.

Вернее, он лишь немного отпивает. Мало, слишком мало! Этого может не хватить. Почти наверняка не хватит.

Я пытаюсь заболтать его, восхищенно оглядывая кухню и комментируя прекрасный ремонт, вид из окна, набор минималистичных тарелок — все что угодно, лишь бы он не спешил утаскивать меня в спальню. Серебров улыбается и принимает комплименты. Уже не так торопится, но его рука то и дело ложится мне на талию или попу, как бы напоминая, что ждет нас впереди. Сна у него — ни в одном глазу. Я поднимаю тост за тостом.

— За такого красивого человека, как ты!

— За чудесный вечер.

— За гололед, который устроил нашу встречу.

Серебров отпивает вино по глоточку, даже половины бокала не выпил. Черт! Что же делать?

Можно вернуться к изначальному плану. Отправить его в душ, чтобы потом — ну уж точно на кровать! А пока он принимает душ, я вытащу его телефон, найду нужную запись и перешлю ее себе, после чего свалю.

Не снимет ли душ те крохи снотворного, на которые я еще надеюсь? Не знаю, но оно явно плохо действует, а нетерпение Сереброва тает. Он уже запускает ладонь мне под одежду.

— Может, сходишь в душ? А я подожду тебя в спальне, — предлагаю я.

Серебров хмурится, но соглашается. Когда он выходит из кухни, я замечаю, что он попытался обнюхать себя — видимо, подумал, что я попросила так из-за запаха.

Телефон! Срочно найти его телефон. Он же не забрал его с собой в ванную? Тогда я пропала!

Бегу в прихожую, обыскиваю пальто, в котором он был. Есть! Мобильник у меня в руках — айфон. Нажимаю кнопку сбоку.

Face ID.

Ничего, это не страшно. Я ведь смогу подобрать пароль? Смогу, конечно, мы с Кариной что-нибудь придумаем.

— Что это ты делаешь? — в прихожей появляется Серебров. Уже без рубашки, в одних штанах. Плоский, как у худощавого подростка, живот, ни намека на мускулы. Но он все еще выше и шире меня — побороть я его вряд ли смогу.

— Искала… — в голову не успевают прийти подходящие отмазки.

Серебров замечает у меня в руках свой телефон и выхватывает его.

— Что ты искала? ЧТО?!

Я пячусь назад. Пора бы позвонить Карине и позвать на помощь, его глаза выглядят слишком безумно! Но мой телефон в куртке, я не успею дотянуться до него и позвонить.

— Чего ты так взволновался, милый? Я просто…

— Просто решила украсть мой телефон?! Или что, скажешь, ошиблась куртками?

Его рука молниеносно хватает меня за запястье и тащит вглубь квартиры.

— Воровка.

— А ты — почти убийца! — кричу я.

— Что?.. — Серебров замирает среди коридора. Смотрит на меня. — Ты о чем, сумасшедшая?

— Напомнить, что случилось во время гонки? Если бы не ты, Дима бы не разбился!

— Но он же жив! Я видел, что он шевелится…

— А потом ты уехал!

— Я вызвал скорую. Больше ничего не мог сделать. Или надо было его из металлолома выколупывать?

— Надо было хотя бы дождаться, когда придут на помощь!

Воспользовавшись замешательством Сереброва, я выдергиваю руку из его хватки.

— Я просто не справился с управлением, вот и все. Если бы остался там — все бы повесили на меня. Гонки запрещены, отец бы меня убил за участие в них. И я действительно ничего не мог сделать! И при чем тут вообще гонки? Ты пыталась украсть мой мобильник!

— Потому что там должна быть запись аварии, — объясняю я. Серебров уже не выглядит страшным. Хотел бы он со мной что-нибудь натворить — уже сделал бы, не спасовал бы. Но он, как и говорил Андрей, обычный трус. — Я видела крепление у тебя в машине. Такой самовлюбленный тип, как ты, явно снимает все заезды.

— Так и есть, снимал. Но я же не такой идиот, чтобы хранить их у себя? — возмущается Серебров. — Удалил сразу же. Так ты специально меня соблазнила, чтобы вытащить запись? И в постель бы со мной легла ради этого?

— Вот еще! — фыркаю я. — Мне от поцелуев-то было противно. Научись вести себя не как озабоченный подросток, потом уже баб цепляй!

Миссия провалена. Больше мне из него ничего не вытянуть, и единственное, что я могу — просто сбежать отсюда, пока Серебров не очухался.

Уже на улице я звоню Карине — они с Андреем были неподалеку.

— Как все прошло? — спрашивает подруга, когда я сажусь на заднее сиденье.

— Отвратительно. Я ничего не получила. Впрочем, как и Серебров…

— Расскажи мне все, подруга, — просит Карина и успокаивающе кладет руку на мою ладонь. И я рассказываю.

Несколько дней дали мне успокоиться. Да, я не добилась чего хотела, но с другой стороны — Дима был бы доволен итогом. Меня так сильно встряхнуло «свидание» с трусливым Серебровым, так отвратительны были его касания и уж тем более поцелуи, что я едва ли когда-нибудь вернусь к проверкам на измену. Это отвратительно! Даже если происходит просто на словах.

Что касается долга Димы… Кажется, до него наконец дошло, что случилось и как он встрял, разбив автомобиль. Когда я была у него в прошлый раз, он казался грустнее, чем обычно, даже пошлых шуточек не говорил. Потом все же приободрился, в какой-то момент махнул головой и пробормотал под нос: «Черт с ним, переживем», — и вновь стал веселым и беззаботным Димой, к которому я привыкла. Я решила так же: черт с ним, переживем. Подумаешь, долг. Долги возвращаются, жизнь продолжается. Тем более что Андрей согласился передать Диме управлению над частью своих проектов, и уж он-то со своими связами сможет все сделать как надо.

В следующий раз, когда я решила навестить его, Дима был уже весь в делах, обзванивал, как он объяснил потом, своих друзей из гоночной тусовки и рассказывал, что сможет обслужить их машины в своем ремонтном центре. Он отвлекся от телефонных разговоров, чтобы приобнять меня и прошептать на ухо:

— Когда же меня наконец выпустят отсюда? Я соскучился по тебе.

Диму выпустили через неделю. Перед этим выдали костыль, чтобы не приходилось наступать на ногу в швах. Дима ворчал, что не хочет быть «пятилапым пауком», но костыль все-таки взял.

— Скоро собираюсь бегать уже без него.

Из больницы забирал Андрей. Я тоже была там, и была благодарна, что он не рассказал о моих попытках помочь Диме. Дима бы этого не простил.

— Куда отвозить? — спросил Андрей, когда мы уселись в машину.

— Если Ника не против, то я планировал заглянуть к ней.

Дима сжал мою руку, и я расцвела.

***

Если бы на месте Димы был кто-нибудь другой, он бы наверняка стеснялся своей раненой ноги, пробитой руки и общей слабости. Но Дима видел в этом только повод для шуток: предлагал выдумывать «камасутру для инвалидов», приспосабливать как-нибудь костыль в ролевых играх и вообще дурачился как мог.

Мы заснули только к утру, вымотанные, уставшие, но довольные, что долгая разлука наконец закончилась. Я лежу на Димином здоровом плече и думаю о том, что хорошо было бы не расставаться никогда-никогда…

— Ник… — вдруг шепчет он. Я приподнимаюсь и смотрю на своего парня. Он что, спит? Говорит во сне? — Ник, ну ты и балда… Люблю тебя, — бормочет он.

Я прижимаюсь к нему еще сильнее.

Вдруг звонит телефон. Дима ворчит, но тянется к нему.

— Пять утра, Дим, кто там? — тоже сонно ворчу я.

— Да уж, раненько… Стоп, чего?

Дима вмиг становится собранным, поднимается и выходит из комнаты, ковыляя и поддерживаясь за стены.

— Да, Лех? — доносится из коридора.

Несколько минут спустя Дима возвращается с ошарашенным видом, ложится рядом со мной и произносит:

— Обалдеть.

— Что случилось?

— Сильвер звонил. Это тот, с гонок, если помнишь.

Еще бы не помнить! Неужели рассказал обо мне? Холодок пробегает по телу, и Дима, чувствуя это, прижимает меня к себе, пытаясь согреть. Нет, если бы Серебров обо всем рассказал, Дима бы не был так добродушен сейчас.

— И что он сказал? — затаив дыхание, спрашиваю я.

— Поинтересовался, как здоровье, как машина. Я рассказал, что все в хлам. И он… прикинь, предложил восстановить ее. Типа он же виноват, поэтому…