— Лаза́рь, — довольно произнесла женщина.

Лада уже знала значение этого слова на дангорском. «Красивая».

Женщина кивнула своим мыслям, поднялась, и прошлась между лежащими на ковре девушками, пристально осматривая их, но уже не прикасаясь. Она повернулась к своим спутникам и, поочередно указывая пальцами на девушек, судя по тону голоса, отдала какие-то указания на счет пленниц.

Девушек с темными ошейниками унести сразу. Остались только Кана, Линта, беспомощно лежащие, да сама Лада, которая пыталась встать, но мышцы, словно ватные, не давали ей это сделать. Всё это время дангорка со шрамом пристально смотрела на девушку. От взгляда её чутких черных глаз-клякс становилось не по себе. Лада понимала, что уже даже надежды на спасение нет. Скорее всего та жуткая поляна была чем-то вроде скрытого перехода. Лада была уверена, что они уже не в Орлении, и через несколько дней это подтвердилось. Но сейчас она лишь могла молчаливо смотреть, как угрожающе огромные дангорцы уносят её подруг. У девушки не было уже сил: ни физических, ни моральных.

Где-то в Дангоре.

Линту забрали первой.

На следующий день.

Тогда девушек принесли в большую светлую комнату с тремя кроватями, отгороженными ширмами. Впервые за долгое время девушки спали в мягких кроватях. Перед этим, молчаливые служанки-орленийки помогли им выкупаться (Кана и Линта как раз пришли в себя). Сами девушки не могли это сделать: слабость и болезненное состояние не позволяли им даже самостоятельно стоять вертикально. Но, смыв грязь, впервые поев досыта, все три девушки уснули еще до того, как о их коснулись подушек. Первый день они просто отсыпались. Но, когда Лада и Кана проснулись на следующее утро, уже не было ни Линты, ни даже её кровать с ширмой.

Страх, который чуть отступил, вернулся с новой силой. Они пытались поговорить со служанками, но те упрямо молчали. А глядя в их пустые глаза, девушки решили, что на служанках какая-то магия. Возможно, они были под каким-то магическим подчинением.

Как бы то не было, но ни Линты, ни девушек в черных ошейниках, которые разделили с ними путь, боле не видели.

Наверное, прошло около двух недель, в течении которых у Лады и Каны создалось впечатление, что о них попросту забыли. Нет, с ним всегда кто-то был. Пусть и ненавязчиво, но рядом всегда были служанки в простых серых одеждах, с белыми платками на головах. Ни разу за это время в поле зрения не попал ни один мужчина. Но Лада уже не один раз убедилась в физической силе служанок. Всё это время Лада думала, как им сбежать, но толковой мысли так в голову не пришло. Их одевали в удобные темные платья, так похожие на платья той женщины со шрамом. Пару раз приходила сама дангорка, насмешливо смотрела на пленниц, что-то говорила служанкам на своем немного рычащем языке и уходила. Девушек кормили, их водили гулять в красивый сад, расположенный во внутреннем дворике. Даже окна их комнаты выходили в этот проклятый дворик, каждая травинка в котором уже вызывала тошноту своим однообразием.

Так пошло чуть больше месяца. Зима близилась, казалось, она должна была прийти со дня на день. А Лада так и не придумала, как им сбежать. Для прогулок им выдавали теплые плащи и сапоги. Когда девушки возвращались, теплые одеяния тут же забирались.

Их комната была просторной. Кроме кроватей здесь были приятные женские штучки, больше подходящие для благородных девиц, чем для такой простой крестьянки, как Лада: рукоделие, мольберты и книги на орленийском. Кана была швей, поэтому свободное время проводила за вышивкой. Ладу же больше интересовали книги. Получившая хорошее, для дочери кузнеца, образование, она всегда тяготела к романам о любви и приключениях. Она была мечтательницей, и хоть сейчас её мечты и разбились о реальность, но истории, в которые она погружалась с головой, помогали её уйти от тяжкого ожидания неизбежного.

В Орлении их пугали борделями. Здесь же девушка отчётливо поняла, что им грозит что-то худшее.

Девушки сблизились. Они постоянно говорили друг с другом, держались за руки, или касались бедрами, сидя рядом, будто боялись, если отойдут друг от груза, то навсегда потеряют друг друга.

И однажды утром, проснувшись, Лада не увидела в комнате ни Каны, ни её кровати. Даже вышивка подруги исчезла. Будто девушки никогда не существовало. Будто она была плодом воображения. В тот день Лада почти не плакала. На душе стало пусто. Даже страх и тоска покинули её.

Ладу неожиданно посетила мысль: а пусть и её уже скорее заберут, да убьют… Девушка не сомневалась в летальном исходе…

Несколько дней Лада страдала в одиночестве, но однажды в комнату буквально ввалилась та самая дангорка со шрамом. Она двигалась странно, глаза женщины лихорадочно блестели. И только когда она подошла ближе, Лада с удивлением поняла, что женщина пьяна.

Дангорка подошла к сидящей в кресле Ладе. Девушка никак не реагировала на её появление. Также она равнодушно смотрела на склонившуюся к ней что-то говорящую дангорку. Никак не прореагировала, когда женщина провела ногтем линию от её виска и до мочки. Но вот к чему девушка не была готова, так это к резкой боли, которая пронзила ухо, и, казалось, раскаленной иглой прошла через весь мозг.

Девушка выгнулась всем телом, затем, не удержавшись, упала, захлебываясь в истошном крике, на ковёр. Дангорка отошла на пару шагов и молча смотрела на её страдания. Когда девушка перестала биться в конвульсиях, женщина спросила:

— Полегчало?

Лада кивнула. Вставать было тяжело. Она чувствовала себя жуком, который не может перевернуться из-за тяжелого панциря. После нескольких бесплодных попыток, её всё-таки удалось перевернуться, уцепившись за кресло, потянуться на руках, и забраться в него. Девушка тяжело откинулась, запрокинув голову. На лбу выступила испарина, а дыхание было хриплым.

— Полегчало? – снова спросила женщина, и только сейчас Лада поняла, что начала понимать дангорский.

Глупо было спрашивать, как это случилось. Вероятно, дангорка воспользовалась артефактом-переводчиком. В одной из книг Лада уже читала про него, хотя и думала, что это выдумка. Но описание ощущений к книге полностью совпало с тем, что чувствовала девушка.

— Как тебя зовут? – спросила женщина.

Лада не видела причины, почему ей не надо отвечать дангорке. К тому же женщина казалась непредсказуемой, из-за чего не хотелось злить её.

— Лада.

— Хм. А меня можешь называть «госпожа Лиссия». Голова еще болит?

— Уже не так сильно, госпожа Лиссия.

Лада понимала, что ей говорят, и сама отвечала на дангорском.

Женщина сделала шаг назад и поманила Ладу пальцем за собой. Дангорке на надо было поворачиваться, чтобы проверить, идёт ли Лада за ней. Девушка послушно шла, как будто на поводке. Она физически ощущала, как ошейник чуть сдавливает её горло, стоило только замедлить шаг или попытаться сделать шаг в сторону. Несколько дней назад Лада решила, что этот ошейник может её убить, тем самым принеся долгожданное упокоение. Но её «наглядно» объяснили, что ошейник служит передатчиком воли «хозяев» и лишь причиняет сильнейшую боль, удерживая сознание и жизнь.

В другое время Лада бы разглядывала богатые ковровые дорожки и красивые картины на стенах, но не сейчас… Сейчас ей было всё равно.

Дангорка провела её в большую шикарно обставленную комнату, скорее всего, свои личные покои. Она вальяжно развалилась в большом кресле, скинула туфли, и с самом блаженным видом, закатив глаза, поелозила ступнями по белому ковру с высоким ворсом. Женщина указала в сторону инкрустированного столика и велела подать её вина. Лада послушно наполнила кубок и вложила его в протянутую руку. Также не открывая глаз, женщина сделала глоток и указала перстом свободной руки на стул напротив. Лада также молча села перед женщиной.

— Мне скучно, поэтому я решила поговорить с тобой. Ты мне нравишься, — почти допив своё вино, сказала госпожа Лиссия, — Ты не ноешь и не умоляешь меня освободить тебя.