Женщин пристально посмотрела на Ладу.
— Кто твои родители? – неожиданно спросила она.
— Отец кузнецом был, матушка — вышивальщицей.
— Странно. Глядя на тебя, я бы подумала, что ты получила благородное воспитание. Ты хорошо говоришь, держишь осанку, мело прячешь ладони и пальцы с мозолями. Почему?
— Батюшка не жалел денег на обучение, да и приданное богатое отжалел. Думал, сосватает в хорошую семью.
— Но тебе не вывезло… — хмыкнула госпожа Лиссия.
— Да, — спокойно подтвердила Лада, — Родители умерли, а брат продал меня.
— Не повезло тебе, — женщина скривилась, — Зато ты послужишь благой цели. Поверь мне, смерть твоя будет ненапрасной.
— Смерть? – девушка подняла глаза на дангорку, — Меня убьют?
Женщина удивленно уставилась на Ладу — так её поразила надежда, прозвучавшая в голосе будущей жертвы. Затем она расхохоталась. Она так смеялась, что в уголках глаз у неё выступили слёзы.
— Почему ты так радуешься грядущему концу? — отсмеявшись, утирая слезы, спросила госпожа Лиссия.
— Лучше смерть, чем бордель, — решительно сказала Лада, — Я видела, что мужчины творят с нами… когда ехали в клетках, я вдоволь насмотрелась на то, что можно творить с женщиной…
— Глупенькая девочка, — женщина скривилась в улыбке.
Она отбросила кубок в сторону. Железная ёмкость, украшенная самоцветами, покатилась по полу, выплескивая оставшееся вино на белый дорогой ковер и пол. Лиссия встала и подошла к сжавшейся в страхе Ладе. Женщина рывком подняла её за руку и, резко развернув, толкнула к зеркалу в полный рост.
— Смотри! – велела дангорка.
Сначала ничего не было, точнее Лада видела отражении бледной и испуганной себя, да госпожи Лиссии. Но потом зеркальная гладь чуть затуманилась, и глазам Лады предстала иная картина.
Перед ней была другая комната. Но её убранство Ладу не волновало. Она видела лишь кровать, на которой лежал абсолютно обнажённый мужчина-дангорец, сверху на нем, в позе наездницы восседала обнаженная женщина. Точнее, она не восседала, она двигалась вверх-вниз. И Лада вполне поняла, что именно происходит в комнате. Тут же на уши обрушились звуки: влажные шлепки и стоны. Женщина вскрикивала и просила «Еще! Да! Еще! Да!». Пребывая в шоке, Лада узнала в этой женщине одну из орлениек, что «путешествовали» в соседней с ней клетке. Изображение сменилось, на другую комнату. Опять почти весь центр занимала кровать, и опять зеркало показало совокупляющихся. И снова это была орленийка, уже другая, в другой позе… Когда Ладе показали третью девушку в черном ошейнике, Лада не выдержала и отвернулась, нос к носу столкнувшись с госпожой Лиссией.
— Я не пронимаю… — шокировано пролепетала Лада, — им нравиться…
Женщина снова расходовалась. Но неожиданно резко оборвала смех и серьезно сказала:
— В Дангоре рождается женщин меньше, чем мужчин. Так уж получилось. Всем мужчинам женщин не хватает. Ситуацию спасают иноземки. Постель с нашими мужчинами дарит иноземкам наивысшее наслаждение. Наши мужчины излучают что-то вроде ауры наслаждения. Секс с дангорцем становиться смыслом их жизни, их наивысшей зависимостью. Многие твои соотечественницы становятся шаралами – любовницами дангорцев. Многие идут добровольными работать в бордели. Ведь, даже там наши мужчины заставляют их кричать от оргазмов. Я плачу орленийцам за похищение женщин, и за то, чтобы они прибыли сюда в состоянии близком к помешательству. Такие вот женщины, — Лиссия кивнула на зеркало, — изнасилованные, использованные, сломленные, после всего испытанного ужаса, попробовав страстно-нежного дангорца, испытывают наивысшее наслаждение. Они становятся настолько жадными до дангорских членов, что наши мужчины шарахаются от них, а не наоборот. Правда, женщины эти живут несколько лет. Так получается из-за определенного энергообмена, происходящего во время соития. У нас определенная аура, которая в больших дозах губительная для иноземцев. Для дангорки и энитэ (избранной Богами второй половины), это благо. Но для обычной иноземки, это большая проблема. Поэтому, бордели заключают договор с иноземками максимум на год.
Женщина развернулась и вернулась в кресло. Она дала знак Ладе налить ей еще вина. Девушка оглянулась на зеркало, но там сейчас было только её бледное изображение. Исполнив указание дангорки, налив вина в новый кубок и вложив в повелительно протянутую руку, девушка вернулась на своё место. Она пыталась осмыслить то, что ей сказали. Нельзя было сказать, что она всё понимала. Информация доходила до неё больше на интуитивном уровне.
Лиссия сделала большой глоток, и, откинувшись в кресле, прикрыв глаза, явно наслаждалась вкусом изысканного напитка.
— Я выбираю последователей из тех, кто никогда не сможет найти себе жен среди дангорок, из тех, кто не сможет содержать шарал, — вдруг сказала она, — Я даю им все, что они хотят: и деньги, и женщин, и сытую благодатную жизнь. Взамен они дают мне клятву абсолютного подчинения. У таких целочек, как ты, иное назначение. Вы, благословенные Богами, невинные, чистые. В вашем теле и душе скрыт потенциал. Ваше тело может стать мощным проводником Силы. В вашей душе есть божественная частичка. При других обстоятельствах, ты бы стала чьей-то энитэ, родила бы сильных дангорят. Но тебе не повезло. От твоей воли уже ничего не зависит. А твоё сопротивление только увеличит мощь жертвы.
Вино развязало женщине язык. У Лады сложилось впечатление, что ей хотелось выговорится, что сейчас она узнает что-то важное… И что Лиссия могла так расслабиться только из-за того, что знала, что Лада больше не жилец.
— Более трехсот лет назад я была анданой, Верховной Жрицей Богини Улаары. Да, девочка, не удивляйся, мне более четырёхсот лет. Моим эните был Верховный Жрец Треоса, нашего главного Бога. Нам казалось, что мы всесильны. Нам казалось, что мы равны Богам. Мы думали, что сможем сами стать Богами. У кого из нас возникла мысль, что это реально достигнуть, заключив договор с Бездной, я уже не знаю. Моему любимому попались древние как этот мир, свитки, в которых рассказывалось, как заключить договор с Дарооном, самым сильным демоном Бездны. Бездна дала бы нам всесилие и бессмертие. В отличие от Божеьей силы, она бы всего лишь разрушила наши души. Мы бы больше не зависели от чужой воли. Нам бы всего лишь прошлось бы иногда приносить кровавые жертвы. Мы подговорили своих собратьев, других анданов и андан отринуть Богов и стать бессмертными и великими. На это ушло много времени, но мой любимый был настолько умён и хитер, что смог своими речами уговорить, соблазнить остальных Верховных. Ты не представляешь, как это было трудно, ибо главным условием бессмертия было принести в жертву своё дитя…
Женщина замолчала. Лада молча и без понуканий, опять наполнила её кубок. Но дангорка даже не заметила этого. Её черные глаза-кляксы, распространили черноту на всю склеру, и теперь казались провалами в эту самую Бездну.
— Дангорка может родить одного-двух детей максимум. Дети – это высшее благословление Богов, — женщина опять скривилась, — Убить своих детей было главным условием принять в себя силу Бездны, стать независимыми от Богов. Мы специально делали всё возможное и невозможное, чтобы у нас у всех появились дети. Да, на это были потрачены годы и ресурсы… Но, когда у каждого из шести появился ребенок, всё было готово для ритуала. Моим близнецам тогда исполнилось шесть… вроде бы шесть... это неважно. Помню, как мы готовили ритуал, помню, как мы с моим любимым решительно перерезали их нежные шейки… Всё бы получилось, если бы не Камилия, Верховная Жрица Богини Милеры! — голос женщины сорвался на злой крик, — Она не смогла убить своего детеныша! Она в последний момент передумала, не смогла убить своё отродье. Более того, эта дура взмолилась Милере и просила ценой своей жизни спасти свою дочь. Естественно, Милера явилась, и явилась не одна. Богиня привела с собой ВСЕХ БОГОВ, — женщина припала к кубку и допив его, с силой отшвырнула в сторону, — Я единственная, кто спасся, и то, только благодаря тому, что во мне уже начала развиваться сила Бездны. Я последний миг я видела, как погибает мой любимый, как он и наши соратники превращаются в прах.
