Глава 16

Интерлюдия 3

Граница Родвалии и Уртании.

Орос родился в семье крестьянина. Его отец был землепашцем, а мать дояркой на соседней ферме. Жизнь подневольных крестьян, всегда была не сладка, но тех, кто проживал в восточных провинциях, у самых границ с враждебной Уртанией, была горька в двойне. Плохая почва, редкие дожди и скудные урожаи - часто ставили людей на грань гибели. В холодные зимы часто спасались лишь охотой, да подледной рыбалкой. Кроме того, уртанийские воины даже в мирное время любили устраивать рейды на территорию соседа. Их летучие отряды появлялись глубокой ночью: убивали крестьян, отбирая все ценное и сжигая дома с любым провиантом, до которого могли дотянуться.

После очередного такого рейда семья Ороса потеряла все, что имела. Хата была сожжена, амбары с запасенной провизией уничтожены, скот вырезан, а запасы пшеницы на следующий год солдаты увезли с собой. Семья спаслась лишь чудом. Старший брат Ороса любил перед сном забраться на чердак, да изучать с высоты звезды. Отец всегда ругал его за столь глупую привычку, мол, нечего любоваться далекими точками, да мечтать о всяких глупостях, в поле работать нужно, а не тратить бесценное время на любование небом. Но именно эта привычка спасла их тогда. Старший брат первым заметил выезжающих из леса всадников и успел предупредить семью, чем и спас всем жизни.

Деревня была сожжена дотла, соседи убиты, а прятавшаяся в лесу семья, осталась без крова над головой. Орос помнил, какой безумный страх и чувство безысходности он испытывал в тот момент, когда видел рыдающую мать и сжимающего в бессильной ярости кулаки отца. Тогда он плохо понимал, что им делать дальше, и как они доживут на этом страшном морозе даже до утра.

В те далекие времена отец Ороса выкопал припрятанные в горшке в лесу деньги, да забрав свою семью, покинул родные места. Они тогда перебрались ближе к пограничной заставе. Да, земли там было меньше, она была куда хуже, а урожаи куда скуднее, зато рядом находилась застава с двумя десятками солдат. В случае чего, крестьяне с местных деревень могли укрыться за деревянными стенами.

Сейчас, по прошествии стольких лет, Орос уже не мыслил жизни в постоянном страхе и опасности. Уже давно земля приняла его мать и отца, прибрала старших братьев, а им на смену пришло молодое поколение - дети, внуки, племянники и племянницы, их дети. Многочисленные родственники, молодые и горячие, они не знали того страха, не ведали войны, живя в полном неведении и мире. Но в душе Ороса все еще теплился тот страх и животный ужас, когда вражеские солдаты вырезали их деревню.

- Ты все еще работаешь, отец?

Орос разогнулся, встретившись взглядом со своей дочерью. Родные карие глаза - фамильная черта их семьи. Ведь на этом континенте у большинства были либо желтые, либо зеленые глаза. Карие были лишь у выходцев с центрального континента, откуда собственно предки Ороса и эмигрировали в давние времена. Удивительно, что за столько поколений, эта черта не размылась в браках с местным населением.

- Здравствуй, дорогая Уфа. – Улыбнулся Орос. – Солнце еще высоко, так что не вижу смысла просиживать зад на печи. Работы еще много, а сезон пашни скоро подойдет к концу. Поля ведь кто-то должен убирать, да подготовить к следующему лету.

- Должен-должен. – Покивала девушка. – Да вот только не ты, отец. Как бы ты ни молодился, но возраст свое берет. Оставь это дело молодым. К тому же, Мушон давно уже предлагал тебе перебраться в град.

- Ты прости меня конечно, доца, но Мушону этому доверия у меня нет ни на медяк. Пусть он нам и родич в каком-то колене, но все родственное он давно уже продал или заложил в банк под процент.

- Зря ты так, отец. – Покачала головой девушка. – Мушон - уважаемый в городе человек. Торговец ячменем. Да у него целая лавка в граде есть. Проезжал он два денька тому, я у него за тебя и попросила. Он тебе место ночного сторожа в своей лавке даст, деньгу хорошую да пайку не малую. Комнатку, конечно, снимать придется, зато работка будет, да старость в покое встретишь.

Орос с любовью посмотрел на дочь. Да, не смотря ни на что, он всегда выделял Уфу из всех своих детей. Да так и получилось, что одна она решилане плевать на старика отца. В ней сошлись самые прекрасные черты характера покойной жены. Другие детки то что? В поле работа, да вечером по девкам. Плевать им было на все остальное. Эх, будь у Ороса в тот момент возможность да деньги, отправил бы он смышленую доцу в город школу закончить, да в урситет поступить. Но деньги тогда не было, а сейчас уже чего, взрослая стала она, свой муж да детки есть - уже не до учебы.

- Подумаю я над твоими словами, доца. Немного, но подумаю. – Успокоил дочь Орос. – А кстати, что этот хитрый жук у нас в деревне делал? Его и на свадьбу пригласить было нельзя. Все делами отнекивался. На самом же деле просто тратиться на подарки молодым не хотел.

- Наговариваешь ты на него, отец. А что делал, так он с обозом от города шел, в сторону Уртании. Там ярмарка большая, а налог на ввоз пшеницы, тамошний король в три раза опустил.

- Ясно. Торговать на чужбине с врагами выгоднее, вот и поехал наш жаденыш.

- Тфю на мысли твои. Ну с чего уртанийцы нам враги? А торговцы торгуют, с кем хотят. На то они и торговцы, чтобы покупать дешевле, да продавать подороже.

Они говорили еще несколько минут, девушка все пыталась уговорить своего старика перебраться в город. Орос с улыбкой обещал подумать. Наконец, сдавшаяся дочь, поцеловала отца в щеку, и покинула поле. Там, на самом краю, где заканчивала расти пшеница, стояли три сорванца. Молодые, старшему из которых не исполнилось и десяти весен. Они прыгали вокруг матери, что-то щебетали, дергали за рукава, да тянули юбку. Чего это мама так медленно идет, быстрее, мы покажем что-то интересное. Деду своему они помахали рукой.

Взяв серп, Орос вновь стал косить колосья, улыбаясь и думая про себя, как вечером, принесет деткам купленные давиче на ярмарке леденцы. А была еще крыница с медом, которую не грех на стол поставить. Счастливы будут детки.

Солнце клонилось к закату. Пот застилал глаза крестьянину. Нет, все же возраст уже не тот. Спина болела, мышцы скрипели от натуги. Едва переступая ногами, мужчина медленно брел в сторону своей деревеньки. Отсюда, в сумерках, дома казались страшными монстрами, с горящими глазами-окнами, да страшными ртами. Это была красивая деревенька, любимая и прекрасная. Да как могло быть иначе, если Орос сам, собственными руками, возводил все эти дома. Сперва себе, затем своим детям и внукам, часто помогая со строительством соседям из других семей. Все родное и такое прекрасное. Встречая старость, не страшно было оставить после себя все это нажитое богатство своим потомкам. Он ведь свое уже отжил, теперь очередь за следующими поколениями перенять знамя, да не ударить в грязь лицом перед предками. А уж он как-нибудь свое доживет. Тут или в городе.

Проходя по маленькому мосту, переброшенному через тонкий ручей, извивающийся по краю деревни, крестьянин внезапно остановился. Что-то странное было в окрестном лесе. Какой-то необычный, не привычный звук привлек внимание мужчины. Человек привыкает ко всему: к зверькам окружающего леса, уханью филина, перестукиванью лешарей, шуршанию зайцев. Но этот звук выбивался из привычной картины, он был чуждым этому мету. Словно…

Вжууух!

Орос с удивлением и немым изумлением уставился на свою грудь. Там, цепляя край рубахи, торчала стрела. Красные капли крови бежали по груди и падали вниз, окропляя доски моста. Долгие две секунды понадобились крестьянину, чтобы понять что произошло и кто наведался в их деревню. Он попытался сделать шаг вперед, рвануть к своей семье, закричать и предупредить их о грядущей смертельной опасности.

Вжууух!

Вторая стрела пробила спину и вышла чуть ниже шеи. Орос пошатнулся, схватившись руками за древко, чувствуя как пальцы скользят по мокрому от крови наконечнику. Он пошатнулся, сделав еще один шаг, стал падать в ручей. Лишь бы кто-то из детей успел заметить опасность, да предупредить взрослых, лишь бы… Пронзенное болью сознание, наконец, погасло. Последнее, что он услышал, это плеск воды от упавшего в нее собственного тела.