— Что-то магическое, да, господин? — спросил Хашир, когда мы ушли от стоянки.

— Скорее всего, нагреватель.

— Знаю такие, полезны они. Повезло, денег стоят.

— Плевать, всё равно выкидывать. Иначе придётся объяснить, откуда он у меня. А, значит, рассказать о встрече с Дариком и прочее. Лишние проблемы. Лучше подарю скверне, чтобы смиловалась над нами.

Мой ответ Хаширу не понравился: он задумчиво уставился себе под ноги, поправив на плече связку из двух мечей. Но долго идти молча остроухий не мог.

— А вопрос так-то можно, господин? Это про Нарсака, — я кивнул. — А вы, ну, я не хочу сказать, что вы неправы, но…

— Помнишь, я говорил, что мне один авантюрист рассказывал про разрушенную миносами деревню? Он был из той деревни, и про других выживших не говорил.

Долгие секунды Хашир шёл молча, прежде чем громко вдохнуть воздух.

— Вот же тварина зачухонная! Стало быть, он с тем пацаном баловался на конюшне⁈ Вот он… А я-то поверил, уж было жалеть его начал. Так оно, получается, господин, что Нарсак действительно присовывал тому пацану. Долго, значит, баловался, а потом пацан сообразил, что можно заработать на учёбу в какой гильдии, или что ещё. Понятно, как закончился первый же шантаж. Но я, вот по душам, вот понимаю Нарсака. Да, господин, вот понимаю. Да он всяко жил бобылём у себя в деревне, а иногда нужно же тепло близкое ощутить, вот и подыскал себе дружка, — Хашир рассмеялся собственной шутке. — Так и я иногда, но не с мальчиками, нет, но вот меня же в ватаге Дарика Балагуром прозвали. Вот иной раз влетали в деревню какую, так я первый балаган устраивать по домам, где бабы прятались. Ох и закрутили мы в одной деревне, помню…

Не стесняясь всяких подробностей, Хашир принялся рассказывать о своих, как он считал, героических, бесстрашных, весёлых и забавных похождениях. Я делал вид, что слушаю его, и даже иногда вставлял какое-то веское замечание или вопрос — но в основном нещадно давил в себе рвотные позывы.

У километрового преддверья скверны былая уверенность остроухого испарились. Его острое лицо стало ещё острее, взгляд похолодел, а каждый шаг пружинил в коленях. Недалеко от скрюченных скверной деревьев Хашир остановился, показав на труп около деревьев.

— Господин, я, это…

— Боишься? Правильно. Если не бояться скверну, то можно умереть. Я знаю это наверняка. Но если волнуешься, что тварь может тебя утащить в нору, но у меня на такой случай кое-что припасено.

Я достал припасённый свиток и активировал печать, указав на ратона. Его ноги белыми нитями «Паутины» пришило к земле. Хашир вскрикнул от неожиданности и упал на задницу, пытаясь вырваться из внезапно появившихся пут. Лишь секунды спустя он прекратил вырываться и нервно засмеялся, причитая, что с таким хозяином он от нервов сдохнет быстрее. Я же кинул задумчивый взгляд на выдавленные ногтем полосочки в углах листа, покрытого изломанными линиями. Заклинание могло не сработать, или свиток мог взорваться, или что-то ещё — но это уже было неважно. Рядом со скверной рощей лежали пластинки полёвки. Четыре рядом, и одна поодаль.

— Эту не трогай, — сказал я Хаширу, когда он потянул руки к отдельно лежащей пластинке. — Мы как раз ради вот таких сюда и пришли.

— А так чем они отличаются? — присев около четырёх пластинок, Хашир взял одну и повертел в руках. Длиной и шириной в десять на пятнадцать сантиметров, и толщиной в неимоверные три миллиметра, они своим бледно-серым цветом напоминали пластик. Я попросил остроухого попробовать сломать пластинку, но сколько бы тот ни пыжился, но так и не смог её даже погнуть. — А с виду хрупкие, и вообще ничего не весят.

Я аккуратно поднял отдельную пластинку, завернул в специально припасённую чистую ткань, и перевязал верёвкой с одним узелком.

— Вот эта отдельная — она доказательство наших способностей. Нужна ещё одна такая. Ты держишь в руках не подготовленные пластины, за четверть тысячи имперских золотых.

— Четверть? — Хашир вытянул руку с пластинкой, будто спасаясь от смертельного яда.

Я достал из сумки небольшую банку со структурным раствором и мельком объяснил его предназначение. А про себя отметил, что его лучше называть не структурным, а кваралитским. Так проще, да и предназначения у них немного разные.

— Это, господин, а всё же я спросить что хочу, — Хашир показал на труп Нарсака с перекушенной задней частью шеи. — Вы же говорили, что тварь за ногу хватает, а этот говномес вон как помер.

— К ней надо идти, а не ползти, — я показал на кусок верёвки, всё ещё привязанный к ноге конокрада. — Наш любитель мальчиков привязал к ноге топор и пополз к норе, мол, она остро реагирует на металл, поэтому пробежит по нему и схватит топор.

— Понял. А твари-то другие на нас не кинуться? Мы ж вон как близко подошли. И что с нами будет, скверна же?

— А вот это я тебе не успел объяснить. В километре от нас есть хорошее место, там и начнём.

Отойдя от скверны на почтительное расстояние, я быстро объяснил, что за пятнадцать минут в скверне ничего остроухому не будет, ведь тот же конокрад провёл в ней полчаса. Сама полёвка расположилась недалеко от начала скверны, других тварей рядом нет. Окончательно остроухий успокоился и приободрился, когда мы дошли до нужного места и он различил среди деревьев вход в нору. Финалом я постоял у норы немного и спокойно вышел обратно.

— Рот прикрой.

— А-а-а… Ага… О-о. Вот это… Это что, господин, таких как вас твари не замечают?

— Я же говорил, что нашли способ.

— Да помню я, но вот видеть.

— Ещё и не такое увидишь, когда мы в другие места попадём, — я похлопал ратона по плечу и сказал готовиться, а удивление пусть он оставит на потом.

По моему указанию Хашир к правой голени привязал два меча, на внутреннюю и внешнюю стороны, крепко обмотал верёвкой, замотал куском ткани и ещё раз верёвкой. И привязал себя длинной верёвкой к одному из деревьев — это была страховка, как и свиток с «Паутиной» во внутреннем кармане моей куртки.

— Помнишь, что я тебе говорил?

— Да, господин, помню всё. Идти медленно, выпячивая правую ногу. Вы там у норы будете смотреть, ждать пар, вот. И махнёте мне рукой. Тогда я досчитаю до трёх и должен заметить какую-то вибрацию в норе. А замечу, и сразу «Рывком» вбок отскочить. Господин, я, это, «Концентрацию» знаю, может, мне, того, пользоваться ей?

— Естественно, — я с укором посмотрел на остроухого. — Только после того, как я махну рукой, а то потратишь за зря.

Я кивнул ратону и направился к норе. Других порождений поблизости не было, это не могло не радовать. В ста с небольшим метрах от норы стоял Хашир и неуверенно переминался с ноги на ногу.

— Хашир. Ты боишься?

— Да я готов обосраться от страха, господин! Это же вы мне говорите вот так прям идти, в скверну. Даже зелья не дали, или оберега защитного.

— Её не выманить, если на тебе будет оберег. А зелье бесполезно, ты в скверне проведёшь не больше двадцати минут. Бояться — это нормально. Я сам их до сих пор побаиваюсь. Если бы не те бандиты, то сейчас ты чувствовал бы себя уверенней. Ты бы лично видел, как тварь убила Нарсака.

— Это, что, Дарик мне и здесь поднасрал? Вот он… — Хашир сжал кулаки от гнева. — Господин, можно я его убью?

— Сначала я хочу поговорить с ним, а потом… Вечером решим этот вопрос. Но я тебя услышал, если что, запрещать не буду.

— Спасибо, господин.

Хашир кивнул, но вперёд не пошёл, всё так же неуверенно переминаясь с ноги на ногу у начала скверного места. Я же вновь осмотрел округу. В этом месте, помимо полёвки, обитали ещё три порождения: ветка дерева, но не ветка; змея, но не змея; и Цумногский тушканчик скверны. Было бы замечательно узнать, что творилось в голове у разумного, давшего такое имя прыгающему кенгуру с острыми когтями вместо передних лап — но именно сейчас я надеялся, что эти тушканчики скачут где-то в глубине леса и в нашу сторону не направляются.

— Что такое, господин? — испуганно прошептал Хашир.