Литмир - Электронная Библиотека

Трибуны слушали церковника внимательно, с восхищением. Магистрат скрывал раздражение, благородные едва не зевали от скуки, а мне происходящее и вовсе не нравилось. Ладно долгое выступление Кузауна или архимагистора, так и должно быть по правилам — но Хубар сотрясал воздух высокопарными вывертами не меньше трёх минут. Он будто специально тянул время.

Когда церковник наконец-то заткнулся и сел обратно, Кузаун ещё раз обратился к трибунам, но никто больше сразу нас двоих не знал. Тогда магистор объявил, чтобы участники дуэли подбодрили противника. Мне было сказано выступить первым. Ещё из объяснений Клауса у того скверного места я помнил, что именно на этом этапе нужно быть максимально учтивым. Иначе неуважение зачтут как прямое намеренье нарушить правила дуэли.

— Желаю тебе, Касуй Миастус, чистого взора, ясных мыслей и твёрдой руки.

Я гордо выпрямил спину, оперившись на посох и положив правую руку на рукоять кинжала.

Касуй прищурился, его глаза мельтешили, будто не могли сфокусироваться на одной точке. Нутон молчал, сверля меня взглядом. Вскоре он заговорил, натужно вздохнув и проглотив подступивший к горлу ком.

— Я, Касуй Миастус, желаю моему славному противнику… Желаю… — Касуй запнулся, потупил взгляд. Парень встряхнул головой, пытаясь сосредоточится. С его носа на жёлтый песок слетело несколько капель. Касуй попытался продолжить говорить, но неестественное ощущение влаги на верхней губе отвлекло парня. Он провёл под носом ладонью. Там осталась кровь.

Благородного пробил шок. Он попытался поднять голову, посмотреть на трибуну магистрата и ту, что правее — но не смог. Его вырвало фонтаном крови, вперемешку с крупными кусками плоти. Касуя затрясло, сначала мелко, потом руки вовсе заметались в разные стороны, кожа лица начала приобретать неестественно синеватый оттенок от распухших и полопавшихся вен. Нутона резко выгнуло, задрав высоко голову, глаза широко распахнулись, изо рта вновь выплеснулась кровавая рвота. Парень застыл. Трибуны застыли. Я застыл. Тишина, никто не шевелился, лишь ветер звонко бил зелёно-красными тряпками на ложе рядом с магистратом, и гнал в мою сторону густой запах крови и чего-то кислого, как гнилой апельсин.

Со стороны Касуя раздался глухой протяжный стон. Парень выпрямился. Белки его глаз налились кровью, из открытого рта стекли остатки крови. Остекленевшим взглядом он посмотрел в мою сторону и поплёлся вперёд, шаркая ватными ногами по жёлтому песку.

С трибун заговорил Кузаун. Его голос дрожал от непонимания происходящего, но магистор обязан был вести себя сдержанно.

— По правилам проведения дуэли, проигравший умирает на арене, победитель выходит за её пределы. Без этого победа не присуждается. Дуэль началась.

Слова магистора звучали как призыв к действию. От всего увиденного в груди склизким осьминогом извивалось скверное предчувствие, но моя паранойя лишь тихонько матюкнулась — стало быть, дело не в Касуе. Я заторопился к нему, собираясь покончить с этой дрянной ситуацией так же, как поступал на материке скверны: подсечь ноги посохом, опрокинуть, и затыкать до смерти.

— Что происходит? Что с моим сыном? Отвечайте! — на трибуне кричал благородный.

— Дуэль идёт. Не смейте ей мешать, — отрезал Кузаун, не отводя взгляда от Касуя, всё так же шаркающего в мою сторону.

— Что? — благородный вскочил со стула. — Что только что произошло? Что стало с моим сыном?

— Мне не ведомо, кто ваш хранитель. Но мне известны все контракты обучения. Великий Армахтон сказал мне, что контракт с вашим сыном был разорван. Вы прекрасно понимаете, что это означает.

— Отвечай, госока мукара ратон, что вы с этой шлюхой дракона сделали с моим сыном⁈ Отвечай, госока! Клянусь, я уничтожу всех вас, тварей остроухих, всех ваших учеников, всё вашу ублюдочную академию…

Заяра Миастуского прервал стук посоха о деревянный пол трибун. Архимагистор, до этого старательно парадировавший полуобморочного придурка, теперь внимательно следил за движениями Касуя. Старик заговорил, не спуская взгляд с арены:

— Никто не смеет угрожать нашей великой академии… разрушением.

Архимагистор высоко поднял посох и вновь ударил о деревянный настил трибун. Звук натужного треска эхом промчался по стадиону и даже не успел закончиться — как в огороженной ложе за спинами людей появились защитники академии. Сверкнула сталь. Ни глава дома Миастус, ни его сопровождающие не успели осознать произошедшее. Одномоментно пять голов со звонким ударом ударились об пол. Следом упали обезглавленные тела.

Ученики и прочие маги с благоговейным трепетом наблюдали за происходящим у ложи магистрата, позабыв о моём существовании. Я в этот момент успел опрокинуть нежить и затыкал ту острым основанием посоха. Открыл лог-файл, и сильно призадумался.

Убийство твари дало мне тысячу шестьсот опыта, что крайне нелогично — в двадцать один год Касуй вряд ли мог иметь тридцать второй уровень. Ведь за убийство разумного всегда дают пять процентов его уровня. Скорее всего, у Касуя был шестнадцатый уровень, и я должен был получить восемьсот опыта, но его удвоило превращение в нежить. Это объясняет, почему на материке скверны я получал так много опыта.

Разделавшись с нежитью, я повернулся к ложе магистрата и чуть поклонился, следуя правилам дуэли. Теперь мне следовало молча уйти с арены через открытый проход, и выиграть дуэль — но я быстрым взглядом окинул трибуны. Все собравшиеся ученики, маги и магистрат ожидающе смотрел на меня, кроме одного разумного. Моя паранойя взвизгнула клеймлённой свиньёй и принялась бить в набат во все возможные колокола, когда мы переселись взглядом.

Мне захотелось сплюнуть и выматериться, но я сдержался. Когда я переступил каменный порог, отделявший жёлтый песок от ступенек в подвал — заговорил Кузаун. Он объявил меня победителем дуэли. И сразу же сообщил всем собравшийся, что они выйдут из арены только принеся клятву души: они обязаны молчать о произошедшем, иначе будут убиты невзирая на свой статус.

В подвале стадиона стояли ученики с коробками. Вещи Касуя я получу, когда магистрат проверит их лично: по правилам можно получить только то, что было приобретено в стенах академии. Сейчас же я не без удовольствия надел обратно куртку с подогревом, широкий чёрный пояс и сумку со свитками. И повесил на плечи паранаю небесного цвета с двумя символами. В этот момент мне очень хотелось вздохнуть с облегчением, ведь ещё одна проблема решена — но о каком решении проблем вообще можно говорить после случившегося?

Тогда, на арене, я взглядом пересёкся с Хубаром. Церковник мило улыбнулся и прошептал губами фразу, которую я понял как: «Удачно получилось, не так ли?»

Глава 4

Вчерашняя дуэль на арене, если это вообще можно назвать дуэлью — прошла на тридцать пятый день учебного налима. А уже ближе к ночи, во входной части барака вывесили новое расписание на следующие пять дней, специально для мистера Морщинки. Занятий с матонами больше не значилось, что радовало: меня больше не будут избивать. К тёмному эльфу в лабораторию идти на тридцать седьмой день. Тридцать восьмой обозначен как обычный, с походом к Раскае и занятием у Кузауна. На следующий день меня вызывают в магистрат, притом вызов стоит ожидать в бараке, а сороковой подписан как подготовительный. Есть смутное подозрение, что готовиться мне к отъезду.

Тридцать шестой день назначен днём свободным. Можно было бы проигнорировать всё это и отправиться к Хлар’ану — но внизу листка магистор лично приписал, чтобы я придерживался расписания. И как-то глупо напрашиваться на неприятности в самом конце тяжёлого пути.

Когда Ула разбудила меня привычным стуком в дверь — я уже знал, чем сегодня займусь. Надежда на кое-что хорошее пружиной вытолкнула меня из постели.

— Доброе утро, господин, — девочка низко поклонилась. — Как вам спалось?

— Почему ты спрашиваешь?

— Вы вчера вернулись очень уставшим, после вашей дуэли. Меня сразу отослали, — Ула с тревогой во взгляде смотрела на меня.

102
{"b":"873356","o":1}