— Простите, хозяин, но вы и так всё знаете.
— Я знаю только то, что мне сказал работорговец. Тебя я ещё не услышал.
— Так, чего мне добавить?
— Кончай ломаться, Нарсак, — через плечо сказал Хашир. — Полгода назад ты свою историю от меня не прятал.
— Хашир, ну… — конокрад злобно посмотрел на бандита. — Работорговец правду сказал. Я убил того пацана, и лошадь украл. Но что мне было делать, если требовал с меня те немногие мои пожитки и грозил рассказать всей деревне, что я его… трахал! Хозяин, эту чушь! — в уголках глаз Нарсака блеснули капельки жидкости. — Три года назад мою деревню, дом, мою семью с Ганой, женой моей, с Гарсой и Гарой, с доченьками моими и сыночком, младенцем, Нарком… Разорители пришли, миносы эти, всё уничтожили, ничего… Я в город тогда поехал, я ж маслобой, в гильдию надо было прийти, заказы взять и про товар договорится, да так и задержался на ночь. А утром слух по городу пошёл, что дым идёт со стороны деревни… — Нарсак закрыл глаза ладонью и шумно втянул воздух, успокаиваясь. — Не стало моей деревни, никого. Даже местного авантюриста, приехавшего к родителям на отдых, и того не стало. Один я остался. Ну, и прибился к другой деревне. Жил там с год, мелкими работами побирался, ночевал в конюшнях да сенях. А потом дом один освободился, семья та в город уехала, и староста предложил мне селиться вместе со вдовой одной и дочкой её малой, с другой деревни. И в следующую неделю этот… Сын конюха местного, позвал меня вечером к конюшне, сказал, что деревня мне на новоселье что-то готовит. Надо прийти и что-то посмотреть, вдруг не подойдёт. А когда я пришёл, этот сказал заплатить, иначе всем скажет, что я его изнасиловал. Только великий Сугхуртон залечил мою израненную душу и даровал шанс остаток дней прожить в тепле и радости, как этот… Скверна мне разум затмила, не должен я был его убивать, надо было сразу идти к его отцу и всё как есть рассказать. Так я… его… задушил, и… испугался, хозяин. Испугался и украл лошадь. А дальше вы и так знаете.
— Если всё так, как ты рассказываешь, то тебя ведь должны были отвести в церковь к кристаллу. У вас ведь всё через него проходит.
— Вы ж ксат, хозяин! Вам бы не знать, как эти зажравшиеся алтарники ведут себя с простыми разумными! Я пытался сказать, что всё сложнее, пытался им всем объяснить. А они, что? Свои клятые три вопроса спросили, и я даже не мог ничего поделать. Убили ли я того пацана? Да, убил, вот этими руками. Украл лошадь? Да, украл. Пытался её продать втёмную? Да, ну а как ещё её продать, не в открытую же⁈ И всё, подтвердили мою вину и виселицу назначили, даже шанса не дали оправдаться.
— Нарсак так-то правду говорит, хозяин, — сказал Хашир. — Ну, что по деревне, я говорю. Три года назад одну такую и впрямь миносы разорили.
— Знаю я про такую деревню. Авантюристы рассказали о чём-то таком, когда недавно на Гварском тракте видели зимовник.
— Гварский тракт? По Баскару шли, да? — переспросил Хашир, не отрываясь от поводьев.
— Баскар?
— Дак вот эти фундаменты посреди холмов.
— Да, вот как раз по этим фундаментам они и шли, по верхней части.
Я сделал мысленную зарубку всенепременнейше разузнать об этом месте — и с участием посмотрел на конокрада.
— У тебя грустная история, Нарсак. Уже ничего не поможет тебе вернуться к свободной жизни, это да. Твоя дальнейшая судьба решена, но я бы не стал называть её плохой. Просто знай это.
— Да, хозяин. Спасибо, хозяин, — Нарсак грустно вздохнул.
— Твоя очередь, Хашир. Как ты пришёл к доле разбойничьей? И, ты же говорил, что эту дорогу знаешь: скоро мы приедем к стоянке?
— Да как знаю, пару раз ездил по ней. Часа два ещё. Солнце вон к закату идёт, мы по вечеру приедем. Если вон те тела недоброго не замышляют, — бандит показал вперёд. В пятистах метрах шла группа разумных, протянувшись линией через всю дорогу.
— Думаешь, твои побратимы?
— Мои не мои, хозяин, а вот так обычные разумные не ходят. Это, у вас ничего нет, ну, для защиты?
— Есть топор, но им много не навоюешь.
Я вгляделся в спины разумных, облачённых в одежды не самой первой свежести, с заплатанными локтями и штопанными голенями. Один из разумных, вдобавок к тёплой длинной куртке, раскрашенной красными полосками, закрывал плечи с шеей горжетом из толстой кожи. На всякий случай я достал из-под лавки топор для рубки дров и пододвинул к переднему бортику повозки.
— У них только один лук, но он без тетивы, в походном состоянии. Мечи у них да пара небольших щитов. Постарайся не останавливаться. Без моего приказа топор не брать, обоих касается.
— Понял, — Хашир, будто приготовившись к наихудшему развитию событий, прочистил горло и сплюнул на обочину.
— Ты, Нарсак, не боец. Если что случится — не путайся под ногами.
— Вы… вы будете защищать рабов?
— В первую очередь я буду защищать себя, — грозно посмотрев на конокрада, я переключился обратно на Хашира. — Хватит нагнетать, мы ещё с ними даже не пересеклись. Вдруг это лишь авантюристы с города на задание вышли. Местность патрулируют. Давай, Хашир, рассказывай свою судьбу.
— Ну а чего рассказывать, хозяин? Вы ж мою душу знаете, знаете и что я авантюристом был. Ну так мы с группой в караван вступили, для охраны, и на нас тогда ватага напала. Да я, случайно, защищая торгаша одного, ему мечом по горлу полосонул. От ватаги отбились, но вечером на привале чувствую, что на меня все недобро косятся. Ну я и рванул, а там…
Хашир замолк, удивлённо смотря на шедшую впереди группу. Повернувшись на звук повозки, они сами смотрели на Хашира с неменьшим удивлением, а ратон в куртке с красными полосами вовсе злорадно оскалился, выставив напоказ все свои восемнадцать зубов.
— Госока шортора, — процедил Хашир, шумно сглотнув подступивший к горлу ком. — Нам нельзя останавливаться на привал, надо ехать дальше, как можно…
— Ты их знаешь?
— Да, хозяин, я…
— Не останавливайся. Потом расскажешь.
Я надел перчатки и накинул на голову капюшон, полностью скрывая лицо. Посох же я положил на правую ступню, чуть согнутую в лодыжке. Если вдруг паранойя заорёт благим матом, то достаточно подбросить посох вверх и вытянуть левую руку, а дальше «Рывком» выскочить из повозки и дело за магией. Я не боялся, что группа рассмотрит моё лицо. Хоть кузов повозки был закрыт тканью только с боков, а спереди и сзади ткань была подвёрнута под самую крышу — но мы двигались на север с небольшим уклоном на восток, а клонившееся к закату солнце чуток слепило разумных на дороге. Они щурили глаза, пытаясь рассмотреть скрывающиеся в тени силуэты.
— Ба, это же Хашир-Балагур! — крикнул ратон в красно-коричневой куртке. — Неужели ты вместо петли ошейник нацепил?
— Отвали, Дарик. Я своё слово сдержал.
— Это да. Но, может, подсобишь по старой памяти приятелям, — ратон показал на свою группу. — Тут до привала совсем ничего, а на повозке всяко быстрее.
— У меня приказ, Дарик.
— Тогда, может… — Дарик переключил внимание на меня, стараясь рассмотреть лицо. — Господин, прошу, помогите усталым путникам, нам до стоянки всего ничего.
— Не останавливайся, Хашир, — я напомнил приказ, раб стеганул лошадей. Повозка ускорилась и пятерым разумным ничего не оставалось, кроме как отпрыгнуть в стороны, чтобы не попасть под колёса.
— Господин, прошу, сжальтесь! Госпо… Тьфу, — сплюнул Дарик, смотря вслед удаляющейся повозке.
— Нарсак, что они делают? — я старался сидеть смирно и не двигался, даже голову не поворачивал.
— Смотрят в нашу сторону, хозяин. Ну, смотрят и стоят, не двигаются. А, не, вот сейчас задвигались. Их, этот, с красными полосками, подозвал к себе.
— Только этого мне не хватало, — я тяжело вздохнул и уже было потянул руку к переносице, но одёрнулся. — Ну, Хашир, рассказывай, кто это был. Этот в красном, Дарик, или как там его, он назвал тебя приятелем.
— Так, хозяин, ситуация такая сложная там была…
— Да мне теперь глубоко покласть на все твои ситуации. Коротко и ясно, что это сейчас было?