– Я была выбрана вместе с такой важной персоной? – удивилась она.

– Вообще-то он был в первом отборочном списке, – ответил Сабин-Салк. – Но он заметно старше вас, к тому же большую часть времени занимался свиточной работой, и его физическая форма оставляла желать лучшего. Чтобы достичь необходимого мышечного тонуса, ему пришлось провести в фазе упражнений почти сорок оборотов. Еще два оборота голодания, и он будет готов к процедуре.

– Голодание! – ахнула Уме-Уми. – Вы же говорили, что нас здесь, наоборот, будут кормить.

– Кормить вас будут на фазе набора массы, – объяснил Сабин-Салк. – Но перед инъекцией ферментов, отвечающих за животно-растительную метаморфозу, ваше натренированное тело нужно довести практически до истощения. В этом случае ферменты активируют дремлющие гены, которые мы храним с глубокой древности, как эволюционное наследие драконьих цветков. – Он умолк и, внимательно осмотрев Уме-Уми, добавил:

– Я предупреждал вас, что процедура не из приятных. Если вы предпочитаете отказаться…

– Нет. Я согласна, – ответила Уме-Уми. Когда она задала следующий вопрос, ее глазные стебельки замерли. – Я буду находиться в сознании во время ожоговой фазы?

Доктор Сабин-Салк выглядел озадаченным, поэтому она решила пояснить.

– Я принадлежу к клану долгожительницы, известной как Убийца Скороходов – первой чила за всю известную нам историю, кому удалось пройти омоложение. Когда я еще была мальком, в питомнике мне рассказывали, как она пыталась совершить восхождение на восточнополярные горы, чтобы отправить людям первое сообщение. После передачи послания ее обессилевшее тело получило сильные ожоги из-за упавшего на Яйцо метеорита. Из-за этого оно самопроизвольно перешло в состояние драконьего цветка и залечило все раны. Впоследствии драконий цветок вновь превратился в чила, и Убийца Скороходов обнаружила себя в новом, молодом теле.

– Убийце Скороходов крайне повезло, – объяснил Сабин-Салк. – Большинство чила, пытавшихся прибегнуть к ожоговому методу омоложения, погибли. Ожог служил лишь одной цели – ввести тело в состояние шока, заставив его вырабатывать ферменты, запускающие животно-растительную метаморфозу. Вас мы обжигать не станем. Вместо этого мы производим ферменты искусственным путем и вводим их в ваш организм. Они целиком растворяют ваше тело, не считая нервной ткани и внешнего слоя кожи. Затем образовавшаяся жидкость перестраивается в растение.

Они оставили Утесного Паука, который все еще продолжал свои тренировки, и перешли к следующему зданию. В одном из его углов располагалась большая батарея из небольших устройств: каждое из них имело по две трубки, соединенные с двумя сборными трубопроводами покрупнее, которые, в свою очередь, вели к двум огромным резервуарам. За работой агрегатов присматривал один робот.

– Эти машины производят ферменты, отвечающие за оба вида метаморфоз: из животного в растение и из растения в животное, – пояснил Сабин-Салк. – Чтобы наработать объем ферментов, которого бы хватило на одно омоложение, им требуется около восемнадцати оборотов.

– Всего один пациент на каждые восемнадцать оборотов? – воскликнула Уме-Уми. – Но вы же наверняка можете обслужить больше претендентов!

– Сможем, – ответил Сабин-Салк. – По мере производства новых машин для выработки ферментов, мы сможем омолаживать, как минимум, по одному чила за оборот. Но на это потребуется время, ведь таких машин дожидаются и другие центры омоложения.

– Они не выглядят такими уж большими, – заметила Уме-Уми. – Казалось бы, денег для производства этих машин должно быть в избытке. Полагаю, они очень сложно устроены.

– Проблема вовсе не в деньгах или сложности производства самих машин, – ответил Сабин-Салк. – Процесс выработки фермента требует редкого катализатора. Это богатый нейтронами изотоп, который встречается в лавовом щите вулкана Исход – да и то лишь в следовых количествах. Поскольку вулкан до сих пор активен, разработка лавы – занятие крайне рискованное. Потребуется несколько дюжин колоссов, прежде чем мы накопим достаточно катализатора, чтобы выйти на максимальную мощность. Позвольте я покажу вам наш «сад».

Они перебрались в следующее строение. В его центре располагались два огромных драконьих цветка. Они напоминали зонтичники – единственный корень снизу и перевернутый полог сверху, – но отличались куда большим размером. Один из них все еще продолжал расти и был окружен небольшой толпой роботов и двумя чила, которые занимались его обслуживанием. На коже чила были видны большие медицинские значки с дополнительными звездами и цветными точками, указывавшими на высокие академические степени.

– Именно так вы будете выглядеть через тридцать-тридцать шесть оборотов, если станете прилежно выполнять назначенные вам физические упражнения. – Жестом глазных стебельков Сабин-Салк указал на драконьи цветки.

– Кем они были? – приглушенным электронным шепотом спросила Уме-Уми.

– Не были, а есть, – поправил ее Сабин-Салк. – Если бы я назвал имена, вы бы их определенно узнали, но наша политика запрещает раскрывать личность растительной формы посторонним. Чила не против, когда на них указывают, пока они носят нательную краску и знаки отличия, но становясь растением, от всего этого приходится на время отказаться. Самый крупный цветок почти готов к обратной трансформации. Мы дадим ему созреть в течение еще двух оборотов, а затем введем фермент, инициирующий превращение из растения в животное. Обратный процесс занимает всего несколько оборотов. Опорные структуры растения разжижаются и используются для восстановления животных тканей. На последнем этапе слущивается внешний кожный покров, и из-под век поднимаются новосформированные глаза.

– И все остается таким же, как было, только моложе? – уточнила Уме-Уми.

– Все, кроме мозгового узла и прочей нервной ткани, поскольку на нее не действуют ферменты метаморфозы. Если не считать провала во время самого омоложения, то память и функции мозга в новом теле полностью идентичны старым. – Ненадолго умолкнув, он намеренно посмотрел вдаль, а затем продолжил. – Поскольку вы – профессиональная артистка головидения, вам наверняка интересно, как будет выглядеть ваше новое тело. Могу заверить и вас, и ваших преданных голозрителей, что перестроенное дело задействует ту же тройную цепочку генного материала, по которой была создана оригинальная Уме-Уми, а ваша обновленная версия будет занимать на головидении столько же объема, сколько и старая.

Сквозь кору пронесся направленный сигнал вызова, который сосредоточился на местоположении Сабин-Салка, заодно пощекотав внешние края подошвы Уме-Уми.

– Один из старейшин вашего клана прибыл для утверждения последних формальностей, – передал ей Сабин-Салк. – Если последуете за мной, я растолкаю для вас магнитные линии по пути в мой кабинет.

После питательного оборотного пира Нуль-Гаусс покинула обеденный корпус и направилась к подземной лаборатории, где поддерживался нулевой уровень магнитного поля. Она миновала нескольких студентов, которые прекратили разговор, чтобы прислушаться к ней своими подошвами. Похоже, что она одновременно повизгивала и разговаривала сама с собой.

– У меня для тебя есть вкусный кусочек печеного яйца вялотела. Большую часть соуса я смахнула, так что оно не должно быть слишком острым, – произнесла она, отращивая манипулятор, извлекая им лакомство из телесной сумки и вкладывая в другой карман. Когда карман открылся, крохотный волосатый крадун попытался выбраться наружу, но его внимание отвлек вид еды. Он энергично ухватился за кусочек и попытался целиком запихнуть его в чересчур маленькое ротовое отверстие.

– Слишком большое для тебя, да, Пуфик? – спросила она. При помощи манипулятора Нуль-Гаусс порубила часть яйца на мелкие кусочки, которые с жадностью уплел голодный малек. Она сузила просвет кармана ровно настолько, чтобы удержать зверька внутри, но дала возможность наблюдать, куда они направляются, просунув наружу несколько глаз.