Здесь было теплей и солнечней, чем в моем родном городе. Улицы не переплетались, как провода в коммутационной станции, а располагались перпендикулярно друг другу, деля город на неравные квадраты. У зданий не было покатых крыш с треугольными портиками в стиле античных храмов, зато имелись капитолийские купола на колоннах. А зангаосцев, гномов и дроу здесь заменяли бадавийцы, эльфы и орки. Но ощущение чуждости, которого я втайне боялась, отсутствовало. Все-таки фантик не имеет значения, если начинка, то бишь люди, везде одинаковые.

Я поморщилась. Мыслительный процесс все еще был болезненным, из-за мигрени, преследовавшей меня две недели полета над океаном Пропащих после неаккуратного взлома блокировки памяти Итаном.

— Готова? — в родных чернильных глазах сверкала невозмутимая уверенность в моих силах. — Помнишь, о чем мы договаривались?

— Лицемерно улыбаться в стиле дев с полотен Ренессанса и повторять, как я счастлива оказаться в этой прогрессивной стране, вырвавшись из плена деспотичной загнивающей родины, — меня перекосило, как от инсульта.

— Я предупреждал тебя о высшем свете, — с виноватой улыбкой пожал плечами Мэй.

В ответ на это я лишь фыркнула. Если такова цена за матрасы без клопов и питание, отличное от голубей и чаек, то я готова притерпеться к фальши. Прогибаться я так и не научилась, но подстраиваться умею.

Встречала нас целая делегация из мелких чиновников, врачей, священников, репортеров и толпы зевак с рабами. Я присвистнула, отвлекшись, и оттого к внезапной атаке оказалась совершенно не готова. На затылок плюхнулась тяжесть, впиваясь острыми шильями в лопатки.

— Бандит, поршень тебе в выхлоп! Сколько раз я запрещала тебе прыгать на меня сверху! — зашипела я, потирая расцарапанную спину, но сгонять рыжего одноглазого кота не стала. Блох ему Полли успела вывести, а его мурлыкание-тарахтение здорово лечило мигрень.

В ногах закрутился колченогий серо-полосатый Пират, норовя меня уронить. Я закатила глаза, взяла его на руки и шагнула с трапа вслед за Мэем. Барти, подкрутив хэндлбар и оскалив вставную стальную челюсть, раскинул руки и пошел запанибратски обниматься с угодливо кривящимися в подобие улыбок чинушами.

Нас с Мэем окружили врачи и святоши, прикладывая нам к груди стетоскопы, а ко лбам кресты и сигилы. Пытались выявить признаки лихорадки и одержимости.

Репортеры вдруг заорали, выкрикивая вопросы наперебой, защелкали фотоаппаратами, загудели эхографами. Я еле сдержала рвотный рефлекс от спазма сосудов в голове и с облегчением догадалась, что причиной такого фурора являлись не мы, а сошедший с «Буревестника» дед.

В конце концов нам тоже перепала толика назойливого внимания. Мои эмпатические сенсоры, даже заблокированные, зачесались, и я поняла, что это Мэя в душе коробит от необходимости лицемерить. Хотя внешне он оставался привычно-безмятежным, разве что левая половина лица чуть одеревенела. Я же, привыкшая целовать задницы, бессовестно льстила репортерам, но как-то отрешенно, словно плавая в тумане.

Только через пару часов, когда нас везли в «Аргентуме» — паромобиле-лимузине с отделкой из серебра — по широким авеню Аркана мимо высоких кондоминиумов аж в десять этажей, до меня наконец дошло, что я действительно плаваю в тумане. Сотканном из эктоплазменных эманаций.

Задница поджалась, и я непроизвольно вцепилась в браслеты на плечах, скрытые джинсовым рабочим комбинезоном. А я еще считала, что в Тагарте муниципальные чистильщики обленились! Придется покупать очки с линзами, отсекающими астральное излучение, иначе все вокруг так и будет бело-синим, как в осенние дни над Сизым заливом.

Нас заселили в отель в центре столицы, предоставили бесплатный доступ ко всему ассортименту услуг от бара до спа-салона и приставили взвод полисменов. Но я не обманывалась, помня, как Теш пытался так же нанести золотое напыление на стальные прутья моей клетки, когда запер меня в «Калавере».

Помогая создать автоматон, я пережила смертельную перегрузку астральных сенсоров на маскараде, взрыв на фабрике, бегство по канализации и пытки бобби. Но я не позволяла себе расслабиться, ведь настоящая борьба ждала впереди.

На следующий день после прибытия к нам с Мэем, дедом и Барти заявилась орава нотариусов для урегулирования вопроса с нашим нелегальным пересечением границы. Чуть позже к ним присоединился какой-то высокий и худой, как магистр Пикинджилл, мужчина в костюме-тройке, крокодиловых туфлях, стетсоне и с противными тоненькими усиками. Оказавшийся мессером Авраксом Джарвисом, магнатом, в чьих холеных, пухлых ручках, не вяжущихся с общей скелетообразностью, были сосредоточены контрольные пакеты акций основных картелей, синдикатов и трестов тяжелой и металлургической промышленности Контрема.

Именно он спонсировал Лигу антиимпериалистов Анталамории. Именно он мечтал заполучить автоматон сильнее, чем бобби. Именно он становился нашей проблемой на всю оставшуюся жизнь. Потому что наша цель, из-за которой мы все и присоединились к оппозиции, это не дать автоматизации оказаться в единоличном пользовании каких-нибудь подонков с пониженной социальной ответственностью и отсутствием моральных принципов.

С магнатом был разговор о патенте на автоматон и правовых основаниях открытия «ДедерикКо» — дочерней компании «Дедерик Инк.», филиал которой тоже наличествовал в Аркане — которая занималась бы исключительно производством автоматонов. Отсутствие юридического образования, стойкая неприязнь к шпионским играм и муть в мозгах не способствовали моему бойкому вовлечению в разговор.

Но когда речь зашла о моем причислении к роду Дедерик, я посчитала обоснованным вмешаться с предложением о двойной фамилии с сохранением отцовской. Ну, мало ли какие претензии возникнут у моих родственников-гномов к бастарду, а с фамилией Норкотт у меня всегда будет лазейка.

Мне даже эмпатия не понадобилась, чтобы ощутить все то уничижение и пренебрежение, которым меня окатили конфедераты. И я как-то сразу поняла, что имела в виду Евангелин, когда называла Новый Свет старой тьмой. Страна, которая кичится своим прогрессорством, до сих пор не изжила рабство и предрассудки, что женщины не имеют права влезать с грудью туда, где якобы нужны яйца.

Я кожей почувствовала, как в Мэе вскипает липкий, черный деготь, и успокаивающе погладила его бедро под столом. Вышвырнуть души этих лицемеров в астрал, конечно, весьма богоугодное дело. Но становиться причиной международного конфликта в мои планы на ближайшую жизнь не входит. Поэтому я покорно заткнулась, уже представляя, как освоюсь тут, докажу свою незаменимость и вот тогда-то устрою этим кретинам эмансипационные реформы.

Зато, как мы и договаривались, мою инициативу горячо поддержал дед, поэтому мое предложение с фамилией все-таки учли. Все две недели полета мы с ним по этому поводу ругались, ведь он хотел меня сделать полноценной Дедерик. Но перед мессером Джарвисом мы тщательно разыгрывали взаимную нелюбовь и готовность при любой возможности начать грызню за наследство. Часть нашего грандиозного плана по отстаиванию автоматона.

Встречу мессер Джарвис завершил подарком. Оказывается, нам причитается денежное вознаграждение за помощь в создании автоматона, от количества нулей которого у меня натурально глаза на лоб полезли. И, что едва не заставило меня грубо заржать, причисление к национальному достоянию.

Если бы кто полгода назад сказал, что меня обзовут ресурсом, составляющим основу устойчивого существования и развития второй по величине страны мира, засмеяла бы, сидя на изгвазданном нечистотами полу трущобной ночлежки. У судьбы своеобразное чувство юмора. И не догадаешься, что было ее насмешкой: годы моего выживания на дне Тагарты или моя новая жизнь на верхнем этаже в центре Аркана.

Следующие недели потонули в бумажной волоките, да так, что я даже затосковала по криминальному бизнесу, которому вся эта ересь не требовалась. Мы постоянно мотались по каким-то казенным учреждениям, располагающимся в пентхаусах престижных кондоминиумов, но по атмосфере мало отличающимся от штаба тайной полиции Анталамории. И даже по малейшему поводу не забывали спорить. Для тех, кто за нами наблюдал и докладывал мечтающему нас подмять магнату.