Чтобы предотвратить первый сценарий, мастер Дедерик направил «доверенных товарищей» еженедельно мониторить городские статуи. Во избежание проникновения агентов имперской разведки решено было временно приостановить набор новых сотрудников. Что, конечно, грозит некоторыми убытками. Производство на ферме механических тел мало того, что травмоопасное, так еще и вредное. Чернорабочих обычно приходится менять часто.

Но даже принятые меры не вернули ощущение безопасности. Ведь оставался еще один невыясненный вопрос. Кто поместил бомбу в статую в саду?

Ли Мэй пронес пару деталей разобранного цилиндрического механизма и призмы в церковные лаборатории инквизиторов на экспертизу. Тамошние приборы могут «пробить» следы аур, оставшихся на бомбе. Определить личность преступника получится, только если он зарегистрирован в базе отпечатков биоэнергетических оболочек, но попытка не пытка.

Я о применении своих способностей даже не заикалась. Во-первых, нам не нужно привлекать к себе лишнее внимание хотя бы до бала-маскарада, а опытный агент тайной полиции однозначно распознает попытку проникновения в свое сознание. Оказывается, для этого не нужно быть экстрасенсом, достаточно лишь отслеживать воспоминания, появившиеся невовремя и не к месту.

Во-вторых, на фабрике больше сотни сотрудников. Я банально свихнусь под натиском чужих чувств, пока буду вытряхивать душу из каждого. Так что от расследования меня отстранили, но я на амбразуры и не рвалась. Свой гражданский долг я исполнила, найдя бомбу, а остальным пусть занимаются профессионалы.

К тому же, помимо учебы физике, химии, анатомии, искусствознанию, танцам и этикету, мою работу подмастерьем никто не отменял. Я по-прежнему таскаю документы из библиотеки и обратно, учусь по наклону ладони мастера распознавать, какой подать инструмент, и слежу за состоянием механического сада.

А ночами, ибо днем времени уже не остается, выполняю первое серьезное поручение изобретателя. Пытаюсь сконструировать рабочий прототип многофункционального оружейного протеза руки. В теории он должен стрелять не хуже «Уэбли». На практике же порох с касторовым маслом сочетаются плохо.

Вообще, гном ведет себя со мной явно не как просто с подмастерьем с самого моего появления на его фабрике. Принял без проверки с распростертыми объятиями. Не вышвырнул, когда я завалила экзамен, а дал возможность выучиться. Защитил перед Евангелин, с ходу поддержав мою кандидатуру на участие в секретной операции. Теперь вот тайны производства доверил.

Я, конечно, догадываюсь, с чего такое особое отношение. И мне, разумеется, льстит, что гениальный Цадок Дедерик видит во мне погибшую внучку, о которой рассказывал Ли Мэй. Но как бы эта необъективность ни вышла боком нам обоим. Инквизитор вот уже поставил под сомнение свою компетентность в глазах связного Лиги в лице Шпильки из-за расположения ко мне.

Еще я начала-таки поверхностный ликбез в эзотерике, благо экстрасенсов на фабрике теперь хватает. Стало интересно, могут ли быть применимы процессы разделения неоднородных систем, в том числе осаждение, фильтрование и центрифугирование, к эктоплазме?

Порой мне кажется, что я стала одной из игрушек фермы механических тел, которую бросили в непригодные для жизни условия и ждут, как она себя поведет. Но в то же время я еще никогда не чувствовала себя настолько на своем месте. Я привыкла к подполью, но так и не сроднилась с ним. В конце концов, благодаря родителям я еще помню, что значит жить достойно.

— Вот ты где, дрянь ржавая!

Я слишком устала. Потеряла бдительность. Забыла, что светлое будущее не перечеркивает темное прошлое. Так что сама виновата, что не обновила защиту.

Я успела заметить только метнувшуюся ко мне полупрозрачную фигуру с до тошноты знакомой похабной харей. А потом меня словно облили ледяной водой, сдавили в омнибусе в час пик, забили в самый темный угол, и тело перестало мне принадлежать.

Меня скинуло с кровати, душевно приложив лицом об пол. Из носа хлынула кровь, перед глазами заплясали звездочки, но, кажется, ничего не сломалось. Ну и славно. Будем из крестов делать плюсы. Как? Ну, например, я не потеряла сознание, чем, кажется, весьма огорчила Башню Бенни. Что поделать, судьба у него, видать, вечно из-за меня страдать.

Ощущения были странные, словно меня раздвоило. Нет, даже растроило. Я чувствовала свое тело, как комбинезон, надетый на манекен, движения которого не могла контролировать. Я чувствовала свою душу, то есть себя, как если бы меня заперли в холодильнике. И я явственно чувствовала рядом присутствие Башни Бенни, словно стояла вплотную за его двухметровой тушей, из-за которой не могла ничего разглядеть. Я мысленно попыталась отодвинуться.

— Сопротивляешься, Рикки? — взревел из моей глотки мой голос с чужими интонациями, и меня неловко вздернуло в вертикальное положение. — Поздняк метаться! Тебе конец, дрянь ржавая!

Благодаря беседам с Евангелин я теперь могла авторитетно заявить, что запас обсценной лексики у него бедноват.

Кожа на груди вдруг зачесалась, и руки сдернули с шеи подвеску-веве. А затем зашарили по столу и ящикам комода. В голове возник размытый образ чего-то острого. У меня от осознания, что этот подонок собирается делать, поджалась задница. Точнее, у моей души. А у души есть задница?

«Что-то ты долго собирался, Бенни, — саркастично обратилась я к нему силой мысли, гадая, чем бы еще его отвлечь. Я не гений, чтобы в экстремальные сроки родить план, но может верну себе контроль над телом хоть ненадолго. — Где тебя носило все эти полтора месяца?»

Перед внутренним взором, перекрыв реальность, возникло воспоминание тумана, заполненного шепотом. Так Башня отправился-таки на тот свет?

«Что же ты вернулся-то?» — раздосадовано подумала я.

Я обращалась не к нему, а просто разговаривала сама с собой. Но грань между нашими мыслями понемногу стиралась, поэтому он услышал. Неудобно, однако.

Снова образы. Башня Бенни слышал песню и видел пляску теней, которые и открыли ему дорогу прямиком ко мне. Судя по его ощущениям, он так и не узнал, что его вытащило из астрала. А я вот узнала. Это был ритуал призыва мертвых вуду. Но этого не может быть!

Или… может? Верить в то, что Теш натравил на меня обозленного призрака, отчаянно не хотелось. Только вот других хунганов среди знакомых у меня не водится. При мысли о предательстве Теша воля к сопротивлению стремительно ослабела.

«Погоди-ка! — взмолилась я. — А давай ты просто заберешь мое тело? У тебя будет шанс на новую жизнь!»

А у меня на то, что Евангелин услышит грохот в моей комнате и прибежит меня спасать. В конце концов, это ее работа!

— Да пошла ты к черту, дрянь ржавая! — зеркало отразило меня с перекошенным от злобы и ненависти лицом.

Ого! Надо попросить Шпильку хлестать меня стеком по щекам каждый раз, когда буду пытаться распространять негатив. Уж больно отвратно выглядит.

— К черту бабскую шкуру! — продолжал разоряться Бенни, судорожно переворачивая мою комнату моими же руками в поисках чего-нибудь, что сошло бы за орудие убийства. — Нет, на сей раз ты от меня так просто не сбежишь, Рикки! Сдохнешь и пойдешь со мной!

И чего он вообще так на мне зациклился?

…Двенадцатилетняя девчонка грохнулась на пол от моего удара. Плоская, мелкая для своих лет, с выпирающими под бледной кожей мослами. Сплюнула кровь из разбитой губы, размазала по ярким веснушкам сопли и так зыркнула огромными карими глазищами из-под ржаво-рыжей челки, что в штанах мне моментально стало тесно…

Я усилием воли вырвала себя из чужих воспоминаний, радуясь, что не управляю телом, иначе меня непременно стошнило бы. Больной ублюдок! В воспоминаниях была не я. Похожа. Но не я. Я никогда не падала от ударов Башни Бенни. Потому что знала, что за этим последует. А эта девчонка не знала. Как и еще пяток таких же маленьких рыжих девочек. У-у, тварь!

Не помню, когда в последний раз испытывала такую испепеляющую жажду мести. Наверно на войне, в плену. Проснулся притупившийся было садизм, придавший сил. Мне захотелось убить этого ублюдка. Медленно. Мучительно. Чтобы он страдал также, как те девочки! Как могла бы страдать и я, не будь чуть удачливей.