Потом.

Главное: раскусить Виталину. Или подтвердить её непричастность.

Вскоре чистая биография Чуриной оказалась у детектива. Информации было предостаточно, хотя и оставались пробелы, неясности. Вопросы.

Например, кто следующая жертва, и куда пропала мать Виталины. Но то, что сейчас выходило, однозначно, больше напоминало правду.

— Ловкий ход, — хмыкнула Александра, закрывая документы, переданные почтой. — Я ведь даже не рассматривала женщину как потенциального убийцу. Дура. Не занялась психопаткой вплотную, — сокрушалась, набирая скорость по коридору. — Скольких смертей мы бы избежали? Поверила. Считала жертвой. Почему? Потому что…

Ответ озвучивать не стала. Он встал комом поперёк горла. Не Чурина, вернее, Чирина оказалась гением. Она, Селивёрстова, оказалась слишком наивной. Невероятно, но факт. Её облапошила какая-то богатая психичка.

Селивёрстова ворвалась в допросную, не замечая потускневшего Андре и недовольного Рукавицу.

— Я знаю, кто такая Чурина!

— У нас труп.

Произнесли одновременно.

— Юлии Пилютиной?

— Проскуровой, — невесело ответил Рукавица. — А следующей будет Римская.

— Что?

— Я здесь всё написал, — отодвинул лист Андре.

— Потом объясню, — Рукавица взял листок, пробежался глазами. Потянул за собой Александру.

— Надо её предупредить! Что-то сделать!

Дверь закрылась.

— Успокойся, Саш. Я уже выслал наряд к дому Чуриной.

— Чирина! Она Чирина!

— Мы возьмём эту дрянь, не волнуйся, — прошипел Рукавица

— Я предупрежу Римскую.

— Осторожно. Дрянь чертовски умна. Римская не должна себя выдать. Наша убийца совершенная психопатка.

Вита нервничала. И это мягко сказано. Всё её естество тряслось от страха. Она была уверена, что ничем не выдала себя детективу, но всё равно вспоминала диалог с содроганием. Что, если она прокололась? Что, если прокололся Андре?

Час она сидела в комнате. Час выслушивала просьбы Снежаны поговорить. Сотню раз объясняла, что ей нужно побыть наедине с воспоминаниями. Отчасти говорила правду. Она действительно вспоминала, но ни родителей, ни детство. Своё желание отомстить, расквитаться со Снежаной. И почему-то глаза кошки из квартиры Власовой, морду псины из дома Гольцевых.

Животные точно предчувствовали. Нет. Они знали.

И эта мысль больше остальных не давала покоя. Как будто звери могли как-то её выдать. Будто, были способны помешать её планам.

Но сидеть вечно и переживать, запершись в комнате, Виталина не могла. Прикрывая истинные эмоции мнимыми переживаниями и, уже придумав отличную легенду, Чирина вышла из укрытия.

Снежана потянулась обниматься, и сердце Виты вновь дрогнуло. Вынуждая себя вспомнить «зачем» и «почему», она отодвинула подругу и через силу улыбнулась.

— Что-то мне неспокойно, Снежанка. Знаешь, детектив так и не позвонила, а Миша… Да, он боится полиции и, наверняка, не опасен, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. А, вдруг, он всё же решится?

— Ч-что ты такое гово…

— Я сама трусиха, но чёртов таракан не выходит из головы! Понимаешь? К тому же… я не хотела тебя расстраивать, но сегодня мне на телефон пришло сообщение с угрозой.

Снежана прикрыла рот ладонью.

— Меня просили оставить тебя в покое, иначе… — Вита сглотнула.

— Что же… как же… Виточка… — Снежана вновь обняла Чирину. — Это всё из-за меня. Ты здесь ни при чём. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Я… я лучше уеду. Одна.

— Нет! — сжала её ледяные дрожащие руки Виталина, — я не оставлю тебя одну! Ты мне как сестра, слышишь? Мне страшно здесь, в этой квартире, ведь он о ней знает, но это пройдёт. Прости. Я тебя напугала. Мы что-нибудь придумаем. — Опустила глаза, шмыгнула носом.

— Если дело в квартире, то давай уедем на дачу прямо сейчас! О ней он не знает, раз я не знала. Давай?

«Сработало», — мысленно хлопала в ладоши Вита. Улыбнулась. Подняла глаза.

— Ты так хочешь?

— Да.

— Хорошо. Я вызову такси, только…

— Что?

— Я не хочу ехать в страхе. Может, мы изменим внешность?

Снежана удивилась. Промолчала.

Виталина спешно принялась врать, зная, что её слова уже никто не проверит.

— Ангелу нравилось играть роли с мужчинами. Ты же знаешь, она была безбашенной.

Снежана кивнула. Ангелина действительно была немножко сумасшедшей.

— У неё была пара париков, и я их забрала после… — сделала паузу, — чтобы менты ничего такого не заподозрили. Они могли подумать совсем не то и пристать к её маме с ненужными вопросами, а тревожить Светлану Ильиничну из-за этого… В общем, я спрятала парики.

На самом деле Светлана Ильинична ей нравилась. Чем-то напоминала мать. Ту. Убитую. А парики носила не Ангел, а сама Чирина, но об этом, конечно, Снежана, знать не должна была.

Пока.

— Спрятала? Но… — Снежана задумалась. О подобном она не предполагала и чуть-чуть тревожилась. Ей не нравилось то, что подруга скрыла парики от полиции.

— Да, я сделала неправильно, каюсь, — в миг подхватила Виталина, словно, прочитав Снежану. — Но, тараканы вездесущие, я хотела как лучше! Я за тебя волнуюсь, Снежанка! Ты передумала ехать? Ладно. Я… — и быстро пошла к той самой комнате. К своему царству.

Снежана испытывала неловкость. Подруга старается ради неё. Старалась ради Ангела… А она ведёт себя неблагодарно. Так неправильно.

— Вит, не обижайся! Я… я просто растерялась.

Чирина обернулась.

— Едем?

— Едем.

— Это правильное решение. Нам обеим там будет лучше.

Александра передумала звонить. Рукавица прав. Римской нельзя сообщать правду. Она перепугается и точно себя выдаст, и тогда они уже точно не смогут её спасти.

Не успеют.

Банально, но это правда.

Быстро прокрутив в голове недавний разговор с убийцей, Александра поймала себя на новой пугающей мысли: что, если Чирина тоже догадалась? Вдруг, она уже покидает город?

Своими опасениями она хотела поделиться с Владимиром Андреевичем, но в этом отпала необходимость. Он оказался дальновиднее: все посты города уже ловили автомобиль Чириной, тот самый красный кроссовер фирмы «Фольцваген», забравший из тюрьмы Розгина.

Ниточки понемногу сплетались в узор.

Селивёрстова рассматривала все ходы, предполагая худшее: они могли взять такси, уехать на попутке. В конце концов, не исключено, что есть ещё один сообщник: Чирина довольно ловко собирала вокруг себя мужчин. И к тому же она могла поменять внешность, заставить тоже сделать Снежану. Мнимая и доверчивая Римская повелась бы на любую уловку. А, значит, ей всё же стоило знать об опасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сама детектив позвонить не могла. Это точно выбило бы женщину из равновесия. Выдало. Поставило под смертельную опасность, если они, конечно, не опоздали.

Но никто не мешал обратиться к кому-то ещё. Например, к тому, кем Снежана дорожила не меньше подруги Чириной. К тому, кто способен был на неё повлиять. Или — Селивёрстова схватила телефон — хотя бы внести сумятицу в планы убийцы.

А время неслось. Неумолимо. Неизбежно.

Рукавица, не скрывая нервозности, раздражения и злости, дополнял указания, сообщая, что Чирина и Римская могут выглядеть совсем по-другому, а Селивёрстова слушала гудки.

Снова.

И снова.

Свободу Марк не ощущал. Он и во времени совсем потерялся. Сколько пробыл там, в угрюмых стенах, не зная, выпустят или нет — не знал. Съёмная квартира, где он жил до знакомства со Снежинкой, — оставил помещение, на всякий случай — встретила холодом и безразличием. Возвращаться на квартиру к любимой боялся. О бывшей жене даже не думал.

Может, и прошло совсем немного времени, однако, одиночество он вкусил в полной мере. Понял, как не хватает человеческого тепла. Женской любви. Её любви. Не жены, нет. Снежинки. Его милой запуганной девочки с кучей комплексов и тараканов.