Ну вот это напрашивалось само собой. Уверен: одно только то, что меня встретил корнет комитета по управлению псионами высокого класса опасности дорого этому самому комитету обошлось, или обойдётся в будущем.

— Комитет по управлению псионами высокого класса опасности, в народе, как вы уже могли слышать, «контроллёры». — Парень хмыкнул. — На словах мы занимаемся выявлением, пресечением и сдерживанием псионов, по тем или иным причинам представляющих серьёзную угрозу для окружающих. На практике в нашем ведении оказываются преступники, террористы, диверсанты и разбушевавшиеся идиоты. Нередки также случаи, в которых от нас требуется отрабатывать не по профилю: охранять, устранять, проникать, узнавать. Происходит это в силу того, что штат нашего комитета достаточно велик, но профильной работы иногда не бывает вовсе. А простаивать ценным специалистам не даст никто…

Дальше пошли менее интересные, «рутинные» вещи вроде положения членов комитета в обществе, их места в табели о рангах, зарплатах, снабжении, условиях, ограничениях, обучении и многом другом. Только на один этот комитет у корнета ушло полчаса времени, так что о «конкурентах» я ожидал услышать не меньше. Но вот что забавно: о государственном военном псионическом управлении, управлении разведки и контрразведки и о семи иных вариантах он рассказал за тридцать минут в сумме.

Сразу видно, кто в меня вцепился зубами, и к каким методам готов прибегнуть.

— У меня такой вопрос, господин корнет…

— Александр Троекуров. — Запоздало представился мой интересный и щедрый на информацию собеседник. — Спрашивайте, господин Геслер.

— На каком месте я буду наиболее полезен? Не для политических игрищ и влияния глав «сторон», а для трона? — Да, вот так, в лоб. И трон приплету для того, что б у корнета было побольше мотивации отвечать честно, и поменьше желания привирать в пользу своего комитета. Не то, чтобы мне не нравилась возможность стать «контроллёром», которые на все руки мастера с упором в боевое направление, но превращаться в игрушку какого-нибудь тайного советника я не хотел.

Просто потому, что мне претила власть кого-то недостойного.

Троекуров тем временем выдохнул:

— Это сложный вопрос. Не зная, на что вы способны, к чему склонны и как себя проявите в разных областях невозможно сказать, какое место вам лучше всего подходит. — Истину глаголит, и сам верит своим словам. Это хорошо. — Но я уверен в том, что наш комитет сделает всё для того, чтобы раскрыть ваш потенциал и применить его в нужном русле, с минимальной замешанностью в политических игрищах.

— А что насчёт прорывов? Кто их устраняет, и почему они во мне не заинтересованы?..

Я ведь универсал с серьёзным боевым потенциалом, так что меня должны были «возжелать» те, кто со всякими тварями борется. Если такие вообще есть в лице отдельной государственной организации, конечно.

— Потому что прорывы — это наименьшая из бед нашего мира, господин Геслер. Пехота и авиация способна уничтожить любую тварь с «той стороны», и участие псионов нужно лишь для успокоения общества. Проще жить, когда знаешь, что тебя защищают «герои». — Что-то во взгляде корнета зацепило моё внимание, а эхо эмоций принесло с собой слабую тоску по далёкому прошлому.

— «По ту сторону» может скрываться серьёзная угроза, разве нет?

— Разрушенные миры, господин Геслер. Не удивляйтесь так: никто не делает из этого тайны, и даже обычный гражданский может успеть заслать туда дрон, снять окружение и автоматически вернуть «птичку» обратно, покуда прорыв не закрылся. Максимум, что грозит такому энтузиасту — это радиация, которую может нахватать на себя устройство, да заведённое на него дело. Японцы вообще уже давно снимают свои мультики о том, как они героически покоряют брошенную планету «на той стороне». — Никогда не слышал, но оно и неудивительно: зарубежная культура каким-то образом прошла мимо меня. Что же до тайны, то она меня очень заинтересовала.

Резко появилось желание поподробнее узнать о прорывах и о том, что они за собой скрывают.

— И тем не менее, лично я впервые слышу что-то конкретное о «той стороне». И раз уж там находятся разрушенные миры, пусть я и не совсем понимаю, какой смысл вы вкладываете в это слово, не разумно было бы ожидать, что угроза оттуда может пробраться к нам? Монстры ли, аномалии ли…

— Не проберётся. — Троекуров покачал головой. — Потому что люди там вымерли. Исчезли как вид, разрушив собственные планеты и оставив после себя лишь руины и прах. Я ведь не шутил, говоря о том, что прорывы угрожают нам меньше, чем мы сами.

О том, что нам угрожаем мы сами корнет до сего момента, собственно, напрямую и не говорил. Но я всё равно медленно кивнул.

— Это точная информация? И сколько таких миров существует? Чем они являются? — Мне захотелось задать тысячу вопросов, но я был ограничен своей физической оболочкой и чужими ментальными способностями. А ещё пониманием касательно того, что простой корнет едва ли посвящён во все детали.

Банально потому, что ему самому это может быть не очень-то и интересно.

— Ни число таких миров, ни их природа доподлинно неизвестны. Просто все свидетельства указывают на то, что причиной их гибели были войны. Подробностями я не интересовался. — Поймав мой взгляд, парень развёл руками: — У нас есть задачи более приземлённые, требующие решения здесь и сейчас. К чему забивать головы пустыми теориями?

Я промолчал, не став объяснять очевидного. Что поделать, если конкретный человек ограничен малым, и считает это приемлемым? Я ожидал подобного, так что тут остаётся лишь поискать кого-то более компетентного.

— Я смогу получить доступ к более детальной информации?

— Не сразу. Первостепенной задачей для вас, господин Геслер, является учёба. И тренировки, к которым вас подведут уже в ближайшие дни.

Печально, но, повторюсь в который уже раз за этот день, ожидаемо.

— В таком случае, господин Троекуров, я бы хотел заступить на службу Его Императорскому Величеству в рядах комитета по управлению псионами высокого класса опасности. — В глазах корнета я принял поспешное, но нужное ему решение. В действительности же я пару часов провёл под ускорением, размышляя, обдумывая и взвешивая те «за» и «против», о которых в принципе мог знать.

От варианта «взять время на подумать» я отказался потому, что это мне ничего не принесло бы. Я не мог расспросить своих друзей-товарищей о представленных мне «сторонах», ибо те поинтересовались бы причиной, а у меня тут стопка подписок о неразглашении. А слежка за мной уже установлена: иначе почему корнет приехал только к моменту, когда я сам направился домой? И откуда узнал о том, чем я занимался? Не пальцем в небо же ткнул? А своими силами я добыл бы максимум горсть сведений сомнительной подлинности, а оно того не стоило.

— Прекрасное решение, господин Геслер. — Парень опять посмотрел на свои наручные часы. — Тогда, чтобы не тратить ваше и своё время, я попрошу вас подписать вот эти документы. А вот это — распорядок завтрашнего дня…

Передо мной легла ещё одна стопка бумаг, а я понял, что нормально поспать сегодня не выйдет. Что ж: я сам знал, на что шёл, загуливаясь допоздна. Так кого теперь винить?

Только и только себя…

Я не успел даже толком сомкнуть веки, как утро вступило в свои права, а лучи восходящего солнца ткнулись в левый, не успевший схорониться под подушкой глаз. Умом я понимал, что покончив с делами в три ночи, к пяти утра выспаться едва ли получится. Но надеялся на лучшее, ведь ещё вчера нельзя было сказать, что моему разуму точно нужны эти семь-восемь часов здорового сна. Вот только чуда не случилось, и недосып на мне сказался точно так же, как и на любом другом здоровом человеке: очень хотелось приложиться головой об подушку и поспать ещё пару часиков. Но обстоятельства уже сложились так, что сон мог серьёзно мне аукнуться.