Как бы там ни было, но я даже попросила его на время отложить роспись в ЗАГСе. Вызвала просьбой бурное возмущение. Честно, не ожидала такой реакции. Человек, который ждал этого события полтора года, вдруг взорвался гневной тирадой:

- Ксения! Долго ты будешь испытывать мое терпение? Пора бы уж определиться. И заметь, тебе самой следовало бы поторопить процесс. Ведь иначе можешь расстаться с мечтой об усыновлении.

Он напугал меня своей гневной отповедью. Обидел даже. Получается, это по моей инициативе мы расписываемся. Вынуждена признаться себе, что он в основном прав. Вот только зачем спешить.

Ведь до сих пор нас устраивали такие отношения. Чисто дружеские, при которых оба были свободны от каких-либо обязательств. Почему бы не оставить все по-прежнему. А что про штамп в паспорте, так можно оформить фиктивную сделку.

Сделку с чем? – возражаю себе. – С совестью? Ведь я обязана этому человеку всем. Даже тем, что у мня есть Ромка. Поэтому я направляюсь сейчас в магазин, где буду выбирать кольца, которые станут символом нашей семьи. Семьи, которая создается не во имя любви, а ради достижения заветной цели. Ради усыновления ребенка, которого я очень люблю.

И если для этого надо выйти замуж за нелюбимого человека, я согласна.

Робкий голос совести напоминает, что вряд ли я смогу осчастливить Антона, жертвуя своей свободой. Но если по-другому никак? Сейчас я оказалась на месте Матвея. Эта мысль пришла неожиданно, но была верной. Ведь я сама уговаривала Минина поступить почти так же, как предстоит мне. И тоже ради ребенка. Значит, все правильно. И не может быть иначе.

А любовь? Антон чуткий и добрый человек. Он сделает все, чтобы мы были счастливы. Чтобы у нас была нормальная семья. Антон, я и наш малыш. В сердце больно кольнуло. Общего ребенка у нас никогда не будет. И Антону это хорошо известно. Не стала скрывать от него невозможность забеременеть и выносить малыша.

В памяти вспыхнул момент, когда я сообщила об этом Матвею. Он тогда никак не отреагировал на мое признание. Наверное, оттого, что его мысли уже были заняты не мной.

- Ксюша, - вдруг слышу свое имя и вздрагиваю. Голос до боли знакомый. Но ведь этого не может быть! Мне показалось. И, ускоряя шаги, продолжаю идти к магазину, где договорились встретиться с Антоном.

- Ксюша, постой! Одну минутку…

Замираю в нерешительности. Не показалось. Сердце ухнуло в пропасть. Медленно поворачиваюсь. И застываю, скованная параличом. Это галлюцинация. Сон наяву, навеянный моими воспоминаниями.

- Мммматвей?! – шепчу онемевшими губами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы оба стоим как громом пораженные.

Молча смотрим друг на друга.

- Ксюша, выслушай меня. Только выслушай, – первым находится Матвей. Я по-прежнему не могу произнести ни слова.

- Не верю своим глазам. Неужели я все-таки нашел тебя. Я искал тебя… долго. В тот же вечер. И потом. Но ты исчезла, словно в воду канула. Вот смотри, что я нашел у скамейки, на которой мы любили сидеть в парке.

Минин открывает ладонь, а на ней поблескивает сердечко. То самое, которое он подарил мне вместо помолвочного колечка.

Не слышу его слов, не вникаю в их смысл. Но маленькое сердечко! О ужас! Неужели это был он? Получается, он преследует меня. Что ему от меня надо?

- Ксюша, любимая, что с тобой? Я испугал тебя? - Матвей делает шаг ко мне. Я в ужасе отступаю назад. И, наконец, нахожу в себе силы спросить:

- Так это был ты,.. тогда… в парке, - дыхание сбивчивое, говорить тяжело. Теперь обескуражен Матвей:

- Ну да, я искал тебя везде. А кулончик нашел уже через несколько дней после того, как ты исчезла. Там, у скамейки… где впервые поцеловал тебя. – Его глаза теплеют, голос стал мягче. Это меня успокаивает.

- Получается… не ты… сорвал с меня цепочку? – спрашиваю с надеждой, смешанной с уверенностью, что он не мог так поступить.

- Нет, конечно. Но эта находка насторожила меня. Подумал, как бы с тобой не случилось чего. Но дальнейшие поиски не давали никаких результатов. Ни обнадеживающих, ни утешительных, ни… Но давай не будем о грустном. Ты жива, и это главное. Расскажи о себе, - Матвей улыбается. – Я так рад тебя видеть. – Вновь делает попытку приблизиться ко мне. Но мой предупреждающий жест останавливает его.

- Скажи, ты получила сообщение от Ильи? В нем он писал, что я собираюсь…

- Что здесь происходит? Отойди от нее! – Между нами неожиданно вырастает Туманов, загораживая меня спиной и отталкивая Матвея.

Минин миролюбиво представился. Но это вызвало у Антона взрыв ненависти. Он буравил Матвея тяжелым темным взглядом:

- И что тебе от нее надо? Убирайся! И больше не смей приближаться к моей жене! - Матвей меняется в лице при последнем заявлении. Но по-прежнему без агрессии отвечает:

- Поговорить надо было, - глухо, обреченно. – Я не собирался обижать Ксению и не сделал бы ей ничего плохого.

- Уже обидел! – зло бросает Туманов и пытается увести меня к машине.

- Моя вина есть, не буду спорить. Но мы разберемся и все выясним.

- А тут и выяснять нечего! – Антон отворачивается от Минина и бросает уже мне: - Пойдем!

Я не двигаюсь с места:

- Но документы?.. – спрашиваю неуверенно.

- Я сам с ним разберусь. Потом. - И силой увлекает меня к машине. Усадив меня в салоне, Антон поворачивается к Матвею: - Встретимся через час. На этом же месте.

Чувствую себя вещью, которую зашвырнули на заднее сидение автомобиля с тем, чтобы потом воспользоваться мной по своему усмотрению.

- Антон, но нам действительно надо было поговорить. Всего лишь, - я не оправдываюсь. Только хочу убедить его в необходимости разговора, который нужен больше мне, а не Минину.

- Ксения, успокойся! – резко, все еще гневно восклицает он - я разберусь с этим негодяем. И документы у нас будут. И он больше не посмеет побеспокоить тебя. Будь уверена.

- Ты не прав! – я нажимаю на дверную ручку, собираясь выйти из машины. Одновременно слышу щелчок автоматической блокировки.

- Тебе не следует выходить, Ксения. Я же сказал, что все решу без тебя.

Не узнаю прежнего Антона. Прежде такой сговорчивый, покладистый, сегодня он превратился в диктатора, распоряжающегося мной как собственной вещью.

- Немедленно… открой… дверь, - тихо, но требовательно произношу с расстановкой.

- Ксюша, я тебя умоляю, - совершенно другим тоном, как всегда мягким, добрым, - не глупи. Ну что ты хочешь от него услышать? Что он по-прежнему любит тебя? Вздор! Человек, предавший однажды, предаст опять.

- Я не про любовь. Мне надо все знать про Ромку, про Арину. И я хочу все услышать от Матвея. Так понятно?

Мы встречаемся взглядами в зеркале. Туманов молчит. Битва взглядов продолжается несколько секунд. Затем Антон вздыхает. И, словно смирившись с чем-то неведомым мне, снимает блокировку дверцы.

- Поступай, как знаешь, - отворачивается. – Тебя подождать?

- Не думаю, что беседа будет короткой. Поезжай, - говорю отрывисто, уверенно, даже с вызовом.

Моя решительность исчезает по мере того, как я оказываюсь вне салона машины. Лихорадочно соображаю, что же дальше? Не бежать же к Минину. Застыв в сомнении, стоило ли оставаться без поддержки Антона, отыскиваю глазами Матвея. Вижу его удаляющийся силуэт. В этот момент Антон нажимает на газ и на бешенной скорости исчезает из виду.

Ну вот, теперь осталась одна. Ни Антона, ни Матвея. Не бежать же на самом деле вдогонку. Слезы уже наворачиваются на глаза. Но тут Матвей неожиданно оборачивается, словно подслушав мое отчаяние. И чуть ли не бегом приближается ко мне.

- Ты… передумала уезжать? – в его голосе нет прежней пылкости, но глаза выдают радость.

- Да, Матвей, нам обо многом надо поговорить. – Стараюсь произносить слова спокойно, но внутри все дрожит, в голове – сущий ад, в глазах застыл вопрос: «Что дальше?»