Да мне ничего не надо! Мне бы Ромку усыновить. И все…

Только сердце по-прежнему ныло. И больной занозой застряла мысль, что всей этой запутанной истории могло не быть вовсе, если бы тогда…

Электричка мчит меня домой. Вернее, туда, где сейчас мой дом. Где меня ждет Ромка. Где переживает за меня Антон.

А я заплутала в чащобе противоречивых мыслей. И моей вины в этом нет. Они вызваны вновь открывшимися событиями, суть которых невозможно постичь. Они пугают, заставляют додумывать не совсем понятные моменты. Непонятные из-за несовместимости явлений.

Письмо Арины оказалось сплошной ложью. Так считает Кадышев. А я не знаю, верить ему или сестре. Отъезд Матвея не поддается объяснению. Уехал задолго до отъезда Арины. Это может означать только одно – Арина уехала к нему. Не с ним, но к нему.

Но ведь это ничего не меняет.

Не сходится такой расклад только со словами Ильи. Он утверждает, что Арина лгунья, что Матвей скрывается от нее.

В голове сумбур. Но думается не только об Арине и Антоне. Они разберутся. Пусть живут, как хотят. И если я получу нужные документы, надеюсь через Кадышева, то и думать о них не стану.

Тут же возражаю себе, что очень в этом сомневаюсь.

Ведь невозможно не думать о сестре, не только поступившей подло по отношению ко мне. Но и продолжающей обманывать меня.

Антон оказался прав. Эти двое подкинули мне малыша.

Стоп! Не хочу считать Ромчика подкидышем. Это мой племянник. А как он оказался у меня, неважно.

Вот узнать правду все-таки хочется. Неужели Матвей – не отец Ромы? Я усердно искала в мальчике черты лица Минина. И не находила их. Но это вовсе не значит, что отцом может быть кто-то другой.

Но даже если это так, то стану ли я любить его меньше? Чушь! Отец-не отец, какое это вообще имеет значение. Я люблю Ромку. Вот что важно.

Ужасно соскучилась. А ведь не прошло и двух суток.

Как он там без меня. Зоя, конечно, очень ответственная няня. И Ромчик к ней привык. Так что волноваться не стоит. К тому же Антон звонит часто, докладывает, как там дела.

Скорей бы доехать.

Когда рядом Антон и Рома, на сердце легко и просто.

А сейчас эти будоражащие мысли. Не стоило мне ехать. Меньше знала, была спокойнее. Теперь же остается надеяться только на то, что Кадышев выполнит обещание.

Матвей… Где он сейчас. Куда «сбежал». От Арины или от ответственности за семью?

Взглянуть бы на него хоть одним глазком.

Нет, посмотреть ему прямо в глаза. Пусть бы ответил, что сотворил с моей и своей жизнью. Почему так обошелся с Ариной и сыном. И еще сто тысяч почему.

- Ксюша… Как я рад тебя видеть, - Матвей расплывается своей доброй улыбкой. Я смотрю в его глаза и пытаюсь сказать, что тоже очень рада его видеть. Но я потеряла дар речи.

- Ксюшенька, милая, ты не узнала меня? Забыла? Но как же так. Ведь уверяла, что любишь. Что жить без меня не сможешь. А сама тут же нашла мне замену.

Лицо Матвея вмиг становится грустным. Он отворачивается от меня и уходит.

- Матвей, Матвей – кричу, напрягая голосовые связки. Но звука не слышно. Пытаюсь кинуться к нему, остановить его, объяснить, что все не так. А ноги приросли к полу, я не могу сдвинуться с места.

А он все дальше, дальше.

Вот его силуэт совсем растворился в тумане.

Вдруг ощущаю прикосновение чьих-то жестких рук. Вздрагиваю от неожиданности – Антон! Он крепко держит меня за плечи. И улыбается. Недобро так:

- Ксения, очнись! Ты со мной. Только я тебе нужен…

Распахиваю глаза. Электричка остановилась. Мне надо выходить. Какой странный сон. Это все из-за рассказов Кадышева. Ерунда какая-то. Скорей домой. Там Ромка.

Беру такси. И только усевшись на сидение, облегченно вздыхаю. Хорошо, что это только сон.

- А мы уж заждались тебя, - радостно встречает меня Туманов. Виновато улыбаюсь ему в ответ, словно и впрямь изменила ему. – Как съездила, что-нибудь удалось прояснить?

Антон суетится. Помогает мне снять пальто. Старается угодить.

Мне стыдно за свой сон. Но преодолеваю чувство вины. Убеждаю себя, что мы не можем руководить своими поступками, мыслями и чувствами, приходящими во сне.

- Что с тобой, Ксюша? Ты странная какая-то.

- Меня утомила поездка, - оправдываюсь. – Как Ромка?

- Все нормально. Спит. Рассказывай, как съездила.

- Дай мне пять минут. Все расскажу. После.

В ванной смотрюсь в зеркало. На самом деле выгляжу усталой. Бледная. Осунувшаяся. Другая.

Долго и тщательно мою руки. Ополаскиваю лицо. Полегчало. Выхожу в гостиную. Неловкость ушла, словно я смыла водой остатки сна. Теперь можно поделиться с Антоном результатами поездки. Вернее, сообщить ему об их отсутствии.

- Но Кадышев обещал помочь, - заверяю Туманова и пытаюсь улыбнуться прежней улыбкой. Без чувства вины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дни потянулись за днями. Кадышев будто забыл о своем обещании позвонить, написать, переслать документ.

Вспоминаю, как недоверчиво отнесся он ко мне. Считает меня виновницей несчастий Матвея? Какой абсурд! Однако это объясняет его молчание. Наверное, даже не пытался что-либо предпринять. Да и Матвею вряд ли сообщил о моем неожиданном «воскрешении». Видимо, решил не бередить рану. Вот только рану ли? Минин, наверняка, и думать забыл о моем существовании.

Наверное, зря я его идеализировала. Считала добрейшим и порядочнейшим человеком. А на поверку вышло, что и со мной он расстался легко. И с Ариной обошелся не лучше. Как можно было бросить ее с ребенком на руках?! Даже, если предположить, что ребенок не от него, как утверждает Илья.

Так, а вот здесь пора остановить полет моих мыслей. Кадышев прав, незачем жить воспоминаниями о прошлом, разбираться, кто прав, кто виноват, кто о ком думает и кто кого бросил.

Но поездка разворошила прошлое. И оно тревожит, не оставляет в покое. Вновь и вновь возвращает меня в то счастливое время, когда я любила и была любима. А ведь я давно запретила себе думать о Матвее. Похоронила воспоминания, присыпав их пеплом обиды за предательство.

И у меня это неплохо получалось последнее время. Но после поездки боль вернулась с прежней силой. Она не давала спать по ночам. Истерзала в клочья мою душу.

От гибельного погружения в депрессию спасал Ромка. Мой мальчик. Моя радость. Мое сокровище. Как хорошо, что он не похож на Матвея, не его сын. Последнее, правда, еще требует доказательства. Однако исключительно для усыновления малыша. Для меня это не имеет никакого значения. Даже, если бы он оказался его сыном, разве я любила бы его меньше. Конечно же, нет.

Но даже мысли о Роме порой принимают обратный ход. Опять же возвращают меня к предательству, обману, подлости, которыми щедро отплатили мне Арина и Матвей. За что? Не нахожу ответа.

Заставляю себя сосредоточиться на предстоящем бракосочетании с Антоном. Получается никак. Он не давит на меня. Но время от времени напоминает, что пора бы подумать о платье, кольцах и прочих мелочах, включая меню в ресторане. Мне же совсем не хочется заниматься этим.

И замуж не хочется. Но Туманов утверждает, что в обратном случае, органы опеки могут забрать Рому. Этого я допустить не могу, поэтому сегодня согласилась съездить с Антоном выбрать кольца. Мне абсолютно все равно, какие они будут. Но он считает, что мы вместе должны это сделать. А то вдруг с размером незадача выйдет.

Сам Антон последнее время тоже ходит чем-то удрученный. Стал молчаливым, грустным. На мои расспросы отнекивается, говорит, мне только кажется. Основная отговорка – на работе проблемы.

Да и у нас стал бывать редко. Меня это тревожит. Переживаю не за себя. Настораживает его прохладное отношение к Ромчику. Не понимаю, как можно оставаться равнодушным к такому чудесному малышу. Опять приходят мысли, что он вообще не любит детей. А может, только чужих? Или от ревности к Матвею?