— Еще один, — произнес он своим бархатным голосом, сунув в мои руки очередной цилиндр, одновременно сжимая мое плечо.

Открыв последнюю упаковку, я вытащила плакат с тремя остро заточенными карандашами, направленными вверх, и одним перевернутым. Внизу курсивом написаны слова об индивидуальности.

Мое сердце совершало странные кульбиты, казалось, что оно расширяется и сжимается, а из легких вышел весь воздух. Преуменьшением века было говорить, что я чувствовала себя взволнованно. Мне нереально повезло в жизни с замечательными родителями и троицей друзей, которые меня любили, а теперь у меня появился и этот придурковатый прекрасный мужчина, купивший плакаты для моего класса. Плакаты. Для. Моего. Класса. От этого жеста скрутило все внутренности и я потеряла голову.

За долю секунды я бросила плакат на стол и прыгнула на Тристана, обхватив ногами его тонкую талию. Он отступил назад, чтобы не терять равновесие, так как не ожидал, что я это сделаю, и схватил меня за бедра, приподнимая.

— Господи, Золотце, — усмехнулся он, крепко сжимая мои бедра.

— Спасибо большое, — прошептала ему на ухо, потому что этот момент был таким личным и трогательным, что я не хотела рисковать и делиться им с кем-либо еще. Я прижалась губами к его щеке, проведя пальцами по мягким волосам. — Огромное спасибо.

Он прикрыл свои искрящиеся зеленые глаза, пока я гладила кожу его головы, а затем поцеловала его густые брови и нос.

— Кэт, — пробормотал он.

Я думала, что мое сердце разорвется на миллион кусочков, пока буду любоваться его действиями и идеальным лицом. Я с трудом могла поверить в то, что это происходит в реальной жизни. Он улыбнулся с закрытыми глазами, переместив одну руку под мою задницу, в то время как другая придерживала мою спину. Моя грудь оказалась плотно прижата к его груди, и я снова вздохнула. Я закрыла глаза и прижалась лбом к его лбу. Это все реально?

Должно быть реальным.

Теплые губы прижались к моей верхней, а затем к нижней губе, нежно посасывая каждую. Его горячее дыхание опалило мое лицо, и я почувствовала боль в груди.

— Рад, что они тебе понравились, — сказал он так же тихо, как и я раньше.

— Спасибо, Магеллан, — сказала я, открывая глаза, чтобы заглянуть в его глаза цвета зеленых яблок. От улыбки в уголках его глаз появились морщинки, отчего у меня сжалось сердце. — Я обожаю их.

После того, как он ушел, я осталась в своем классе, развешивая новые плакаты и думая о Тристане чаще, чем прежде, — и это кое о чем говорило, учитывая, что я итак думала о нем почти весь день. Казалось, все остальные мысли в моей голове вращались вокруг него, но после этого коротенького и приятного визита было что-то такое, что изменило мои мысли. Я чувствовала себя иначе. Лучше. В школе некоторым учителям дарили цветы их парни или мужья, некоторым даже приносили воздушные шарики. Но было что-то особенное в том, что Тристан специально заказал вещи для моего класса, и это казалось намного лучше, чем все подарки остальным учителям.

Я никогда не чувствовала себя так ни с кем другим в моей жизни. Я это понимала. Я знала, что мне нравится тусоваться с ним. Я знала, что мне нравилось, когда он дразнил меня. Я знала, что люблю его губы. Что люблю его доброе сердце.

Я, не переставая, думала о нем.

В тот вечер я пошла к нему домой на ужин. Я пыталась понять, почему напряжение между нами вдруг так возросло. Технически мы были вместе всего три недели, но друзьями были в разы дольше этого времени. Я заботилась о нем несколько месяцев, еще до того, как он стал моим другом. Ну, то есть, кто еще пошел и позаботился о больном, едва знакомом мужчине? Он мне понравился как человек, и я запала на его горячее тело с момента нашей встречи. Кроме Николь и Зои, за которых я цеплялась, как угодившее в паутину насекомое, у меня не было никого, к кому бы я так легко привязалась. И все же он и то, что у нас было, казалось, ни на что непохожим.

— Как вкусно, Магеллан, — простонала я, прихлебывая лапшу. — Кажется, я люблю твою маму.

Он кивнул, запихивая в рот еще одну вилку феттучини.

— Надо бы отвезти тебя к ним, — пробормотал он.

Я не могла сдержать улыбку при мысли, что он хотел, чтобы я познакомилась с его любимой мамой. Я бы соврала, если бы сказала, что мне не нравится знать, насколько он ценит свои отношения с родителями, но особенно — с мамой. Может, это из-за того, что я слишком рано потеряла маму, но от уверенности в том, что он близок с матерью, я чувствовала себя более благодарной за то время, которое провела со своей. И от этого я еще больше ценила своего отца.

— Я не против, — сказала я ему.

Он улыбнулся дерзко и мило.

— Она изводила меня всю неделю, чтобы я привел тебя. Если я не сделаю этого в ближайшее время, она в любой момент может появиться здесь.

Осилив последнюю порцию еды, я вытерла рот и наблюдала, как ест Тристан — настолько невозмутимо, насколько могла.

Неожиданно он хлопнул ладонью по столешнице, словно вспомнил что-то важное.

— Золотце, я хочу посмотреть фотографии из «Юниверсал Студиос», — сказал он с набитым ртом. Он уже трижды напоминал мне об этом, но я все время забывала взять с собой компьютер.

Я кивнула и спрыгнула со стула.

— Я захватила ноутбук, сейчас принесу, — сказала я, направляясь в гостиную, чтобы взять компьютер с кофейного столика, и толкнув по пути спящего Йоду.

Тристан убирал наши тарелки в раковину, когда я вернулась и поставила ноутбук на кухонный островок. Разблокировав экран, я открыла iPhoto. Он подошел и сел рядом со мной. Вместо того, чтобы придвинуть свой стул поближе ко мне, он ухватился за край моего и начал придвигать его к себе, пока я не хлопнула его по груди ладонью и встала.

— Помою посуду, пока ты смотришь, — сказала я, повернувшись к нему спиной. — Я их уже видела.

— Ладно, — пожал он плечами. Тристан наклонил экран в свою сторону, готовый просмотреть около двадцати снимков, сделанных на мой фотоаппарат. Я, как идиотка, совсем забыла, что взяла его в поездку и вспомнила о нем лишь в последний день.

Только я начала отмывать большую кастрюлю, когда услышала, как он смеется. Я повернулась, посмотрев на него через плечо, и обнаружила, что он улыбается, глядя на монитор.

— Что?

— В моей рубашке ты выглядишь как бродяжка, — ответил он, улыбаясь, а его пальцы продолжали кликать, перелистывая фото. — Очень милая бродяжка.

Я не женственно фыркнула и повернулась.

— Да и пофиг.

Следующие несколько минут я слушала, как он еще пару раз усмехнулся, но когда за этим последовало затянувшееся молчание, я снова оглянулась через плечо, заметив, что он пристально смотрит на экран.

И тогда услышала это.

Стон, который не слышала много лет. А если быть точнее, — четыре с половиной года.

Тарелка, которую я мыла, выскользнула из моих рук и с грохотом упала в раковину. Я почувствовала, как Земля сместилась со своей оси.

Как в замедленной съемке, я полностью повернулась, чтобы посмотреть на него, при этом каждая мышца в моем теле напряглась и застыла. Его глаза были прикованы к экрану, а челюсть отвисла.

— Тристан, — крикнула я, хлопая ладонями по джинсам, чтобы стереть мыльную пену, даже не подумав смыть ее.

Меня сейчас вырвет. Боже мой. Меня вырвет, и я потеряю сознание, а затем, надеюсь, у меня наступит амнезия, и я забуду все, что произошло.

Его глаза метнулись к моим, когда еще один утробный и преувеличенный стон вырвался из динамиков ноутбука.

— Это ты? — Его голос был низким и хриплым, он переводил взгляд с меня на экран и обратно.

Я сглотнула и подошла, вставая позади него, и ненавидя себя за то, что храню это дурацкое видео на своем ноутбуке. Какого хрена я до сих пор его не удалила? От напряжения у меня заболела шея.

— Да, — пропищала я, глядя на обнаженную по пояс, более юную версию себя. Полураздетая фигурка Зои ползла на коленях по ее старой кровати, на которой она спала, когда жила в крохотной квартире-студии. Все это казалось таким сюрреалистичным: запущенные пальцы в длинные и короткие волосы, поцелуи, поглаживание обнаженной груди. Видео длилось всего пять минут, но казалось, что перед моими глазами пролетела половина жизни.