— Никки, что мне делать, если я увижу кого-то из знакомых? — спросила я.

Знаю, меня не должно волновать, что думают люди. Обычно мне было все равно, но от мысли, что я могу быть поймана на порно-выставке, скажем, моим соседом, другом моей мамы, почтальоном, начальником или просто могла напугать кого-нибудь, кого знала, я чувствовала себя крайне некомфортно. Мы с Николь обсуждали это не реже одного раза в полгода. Мы обвиняли общество в том, что секс считается чем-то грязным и неправильным.

В сексе не было ничего плохого. Нет ничего плохого в мастурбации, минете, анале и тому подобном. Честно говоря, не было ничего плохого ни в чем, связанном с сексом, кроме зоофилии, о которой я даже думать отказывалась. Но я все еще стеснялась, что кто-нибудь меня здесь узнает, и от этого чувствовала себя дерьмово. Я хотела чувствовать себя в безопасности и беспечно, как Николь.

— Что ж, кое-что ты могла бы сделать. Есть такая штука, как взять и поздороваться. Слышала о такой?

Я рассмеялся, когда мы остановились перед очередной палаткой с широким ассортиментом блестящих, желеобразных игрушек, и я поняла, что слегка взвизгнула от возбуждения. Осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться, что моя воспитательница из детского сада не стоит поблизости, я наклонилась через стол, чтобы рассмотреть сокровища, расставленные на синем бархате.

После того, как продавщица (и вновь это была симпатичная женщина средних лет, одетая в футболку с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и в джинсовые шорты) показала мне фантастический красный колибри (Примеч.: многофункциональный вибратор для клитора) и продала мне еще парочку изысканных атрибутов, мой кошелек полегчал на тридцать долларов. К счастью, я пришла подготовленной к подобному и спрятала нового маленького друга в гигантскую сумочку. Никки в этот момент засмеялась и тоже выгребла тридцать баксов из своего кошелька.

— Они очень симпатичные, — произнес мне в ухо слишком гнусавый голос.

— Э-м-м, — пробормотала я, оборачиваясь, чтобы посмотреть на обладателя такого жуткого голоса, словно он доносился из задницы. Невысокий коренастый мужчина в очках, которые едва держались на его переносице, стоял передо мной со странной ухмылкой на лице.

— Стоит включить его на четвертый режим вибрации, и чувствуешь себя невероятно, — он чуть ли не простонал, закатив глаза и все такое, будто мысленно пережил это приятное воспоминание.

Откуда, черт возьми, этот человек знал, как ощущается четвертый режим вибрации?

Я схватила Николь за предплечье и потащила прочь от палатки настолько быстро, насколько, черт возьми, могла, пока этот мужчина не опомнился. Именно такого человека я ожидала встретить на слете любителей порно. По моей коже пробежали мурашки, когда я попыталась мысленно избавиться от его образа с закатывающимися глазами.

— Подожди, — прошипела Никки, убирая свою покупку в сумочку. — Какого черта это было?

— Вибрация на четвертом режиме, — просто ответила я, и она поморщилась, кивнув.

— Отвратительно, — согласилась она и начала изучать что-то похожее на брошюру. Она с торжественным видом кивнула, обнаружив то, что искала, и подмигнула мне. — Окей, вот что мы будем делать. Нужно с пользой провести время. Я хочу увидеть этого гребаного секс-зверя, Калума Бурро, — сказала она с жарким испанским акцентом. У нее никогда не получалось произнести его имя с серьезным выражением лица, а я не могла его слушать с таким же выражением. Калум Бурро — ее самый любимый порно актёр. Да, у нас есть любимчики. И вот что забавно — его фамилия явно была не Бурро. Я бегло говорила по-испански. Поэтому знала, что «burro» переводится как «осел». Серьезно, я могла понять, почему он выбрал именно такой сценический псевдоним в порно. У этого мужчины причиндалы, как у коня. Да, я знаю, что осел — не конь, но уловила его прикол.

— Через час он будет раздавать автографы, так что мы должны пойти туда и сделать все, что хотим, — продолжила она.

Я выхватила брошюру из ее рук и быстро просмотрела. И поняла, что если бы я пришла сюда (а я пришла), то попыталась бы извлечь максимум пользы из этого дерьма. Я чуть не завизжала от возбуждения, когда увидела в списке лиц, раздающих автографы, имя, которое искала. «Спасибо, Господи», — мысленно проговорила я. Мне действительно было неловко находиться здесь, и если это был единственный раз в моей жизни, когда я оказалась на порно-выставке… Ну, черт возьми, я собиралась обратиться за помощью к своей внутренней Николь и воспользоваться ею, даже если она продержится всего минуту.

— Плевать, что мы будем делать. Мы идем к палатке Эндрю Вуда, даже если мне придется исповедаться у священника, чтобы добраться туда, — заявила я со всей уверенностью, на которую была способна.

Никогда раньше не видела Николь такой взволнованной.

Нет, я видела ее взволнованной, но настолько — впервые. Ее могла взбудоражить любая мелочь: распродажи в «Мейсис», идеальные места в кинотеатре, которые я находила; когда покупала ей мокко с белым шоколадом в «Старбакс»; увольнение сотрудников, которые напортачили — и все в этом роде. Однако, сейчас ее реакция была неслыханной. Я очень сильно сомневалась, что дрожь от возбуждения являлась частью ее ДНК. И понятия не имела, что ее красивые, почти золотистые глаза могут блестеть, как у ребенка, оказавшегося в Диснейленде. Я также, черт возьми, не знала, что она начинала трепаться со скоростью тысяча слов в минуту, когда находилась под сильным впечатлением.

Господи, за что мне это?

По тому, как она вела себя в очереди, любой другой человек мог бы предположить, что она была на высоте. Ее густая льняная грива покачивалась из стороны в сторону, когда она всматривалась в проход между палатками, пытаясь разглядеть «любовь всей своей жизни». Никки была самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречала. В сочетании с преданностью своим близким, которая посоперничает с немецкой овчаркой, и страстью защищать других, Никки походила на стихийное бедствие. Она была настоящей внутри и снаружи. И она точно знала, чего хочет от жизни, что только усиливало ее потрясающую индивидуальность. И теперь она желала попасть на радар Калума Бурро. У меня не было никаких сомнений в том, что получеловек-полуконь даже не догадывается, что его ждет.

— Кэт, у меня макияж в порядке? Ничего не потекло, а? Сиськи хорошо смотрятся? — спрашивала она.

Я изо всех сил старалась не закатить глаза, потому что на самом деле все это было чертовски мило, несмотря на то что ее легкомыслие граничило с раздражением. Хотя мне нравилось, когда Никки была счастлива.

— Твое лицо, как всегда, прекрасно, моя дорогая, а огромные сиськи выглядят так, что на них хочется покататься как на моторной лодке. — Я подмигнула ей, и она усмехнулась.

Короче говоря, она хотела, чтобы Калум прокатился на ее буферах. Я целых тридцать минут смеялась до усрачки, когда она призналась мне в этом пару месяцев назад. И совершенно точно он мог это сделать. Я лично видела эти обнаженные фото больше раз, чем могла сосчитать, и ее девочки были безупречны.

— Черт, мне нужно сходить в туалет. Придержишь за мной местечко? — спросила она, и я кивнула.

Он не планировал выходить и раздавать автографы еще десять-пятнадцать минут, но перед нами уже стояли восемь человек и, по крайней мере, еще десять — позади. Восемь сучек впереди были одеты как дрянные версии деревенщин в микроскопических обрезанных джинсовых шортах. Словно этого было недостаточно, на престарелых чудиках позади нас было столько косметики, словно они сметали все в «Сефоре» как минимум месяцев шесть подряд. Было довольно странно осознать, что все эти люди вокруг меня время от времени дрочили, созерцая Калума Бурро. Мысль о том, что женщина, которая стоит позади (достаточно взрослая, чтобы быть моей прабабушкой, и одетая во что-то, вдохновленное готикой эпохи Возрождения), наслаждается так в одиночестве, пробудила во мне желание соблюдать дистанцию.