Я что-то проворчала в ответ, а затем откинула голову на спинку кожаного сиденья, позволив себе отдохнуть по пути домой. Почти весь день и до самого вечера мы гуляли на улице с Йодой, пытаясь обучить его командам «сидеть» и «лежать». Я утомилась на солнце сильнее обычного. Йода был настоящим бунтарем, и отказывался что-либо делать без гребанного угощения. Лично я решила, что это доказывает, насколько он умен, но Тристан подумал, что он просто продемонстрировал невообразимый уровень упрямства.

Казалось, что я только закрыла глаза, как почувствовала справа поток прохладного воздуха, сменивший тепло.

— Подъем, спящая красавица, — прошептал мне на ухо бархатный голос, который я так полюбила.

— Но я так хочу спать, — простонала, когда он потянул меня за руку, вытаскивая из машины. Я прищурилась от яркого фонаря, освещавшего дорожку и лестницу, ведущую к моей квартире. Удерживая мое запястье, Тристан тащил меня по лестнице.

— Почти пришли, — сказал он хриплым голосом и остановился перед моей дверью. Я почти проснулась, поэтому заметила, что он воспользовался своим ключом, чтобы открыть замок. Он не поднимался наверх со вторника, и сейчас казалось нереальным, что именно он отпирал дверь. Единственный человек, у которого есть ключ от моей квартиры, это Джош, потому что я не верила, что у Зои или Никки достаточно манер, чтобы предупредить меня о своем появлении. Теплая рука Тристана гладила вверх-вниз мое предплечье, пока он вел меня по квартире.

Я сонно продвигалась в свою спальню, оттолкнув его в сторону. По моей коже пробежала горячая волна, когда он почти впритирку последовал за мной по малюсенькой квартирке. Толкнув дверь, я пошла в ванную, чтобы почистить зубы, пока не вырубилась с грязным ртом. Тристан стоял в спальне, и, судя по тому, что я видела в отражении зеркала ванной, зевал как бегемот.

— Ты… сможешь… вести махину? — я хотела сказать «машину», но с зубной щеткой во рту получилось совсем другое.

Он пожал плечами, отведя взгляд от ванной, и взял несколько фотографий, которые я прикрепила к отверстиям на косметическом зеркале.

— Не против, если я посмотрю? — Он имел совесть спросить.

— Смотри, — сказала я, сплюнув в раковину, а затем прополоскала рот. У меня нет ничего такого, за что мне было бы стыдно, кроме парочки вибраторов, которые я спрятала в верхнем ящике прикроватной тумбочки. А ведь Тристан сейчас здесь… И я хотела, чтобы он считал меня кем-то большим, чем чертовой сестрой или другом. Хм. На долю секунды я подумала о том, чтобы попросить его поискать что-нибудь в этом ящике. Последняя проверка. Если он вздрогнет, мне хана, а если — нет… Я отбросила эту затею. Не буду я это делать. Я умылась и направилась в спальню, чтобы посмотреть, чем он занят. Уже пару минут я не видела его в отражении зеркала, что меня слегка нервировало.

— Ты очень похожа на свою маму, — тихо сказал Тристан, сидя на моей стороне кровати. В руках он держал рамку с фото, на которой были запечатлены папа, мама и я в Диснейленде, когда мне было восемь. Это последний отпуск, который мы провели вместе, и одна из самых дорогих мне вещей. Мы все выглядели такими счастливыми, что каждый раз, когда я смотрела на фото, у меня замирало сердце.

— Фото каждый день напоминает мне, как коротка жизнь, — сказала я, пытаясь стащить с ног сапоги. Они были из коричневой замши и доходили мне до колена, а это означало, что их было чертовски сложно снять.

Тристан похлопал по своему колену, оторвав взгляд от фото и вернул рамку на прежнее место. Я поставила ногу на его бедро, и он стянул сапог с моей пятки.

— Мне жаль, что ты так рано потеряла маму, Кэт, — его голос был таким мягким, словно растаявшее масло. — Но я думаю, она хотела, чтобы ты ценила жизнь за вас двоих.

Его большие руки сжались на моей икре, когда он сорвал сапог и бросил его в направлении открытой дверцы шкафа. Он снова похлопал по своему колену, и я подняла другую ногу.

— Твой отец с кем-нибудь встречался после ее смерти?

Я фыркнула, но слишком тихо, чтобы он мог услышать. Папа с другой? Ха!

— Тут без вариантов. Он безумно любил маму. Теперь, когда я стала старше, он более откровенно говорит со мной о своих чувствах, — начала я объяснять. — Недавно он сказал, что никогда не смог бы полюбить кого-то еще, даже если бы попытался, — последние слова я просто проскулила, потому что расплакалась, думая о маме и папе, и о любви, которую они потеряли.

Через секунду был снят второй сапог, а Тристан потянул меня на кровать, устраивая рядом с собой, и обнял рукой за плечи.

— Не плачь, — сказал он, убирая волосы с моего лица.

Слезы тут же потекли. Некоторые задержались на глазах, в то время как другие падали в пропасть, долго скатываясь по моим щекам. Я ненавидела смерть, особенно когда думала о том, что потеряю кого-то, кого любила.

— Мне так грустно, что мой папа сейчас одинок. — Я попыталась вытереть слезы с лица, но Тристан меня опередил. — Теперь мы видимся два раза в месяц, и от этого я чувствую себя ужасной дочерью.

— Уверен, он не против знать, что ты счастлива и здорова, — нежно пробормотал Тристан в мой висок, и из глаз вырвалось еще несколько слезинок. — Ну же, не плачь.

Я всхлипнула, пытаясь взять под контроль свои эмоции, а он снова зевнул, и моего лица коснулось его горячее дыхание.

— Гадость, — скривилась я, вытирая щеку, на которую он только что дыхнул. Он самодовольно улыбнулся, словно сделал это специально, или, как минимум, наслаждался тем, что мне это не нравится. — Ты сможешь сесть за руль? — спросила я, и еще до того, как успела задать вопрос, Тристан зевнул в миллионный раз. — Похоже, что нет.

Я застряла в мыслях между тем, чтобы предложить ему остаться на ночь и… предложить ему остаться на ночь. Позволить сонному другу отправится домой это так же плохо, как позволить пьяному другу в моей книге сделать тоже самое. Обе трагедии могут произойти, и я бы чувствовала себя опустошенной, если бы что-то случилось с кем-то из моих друзей, и они заснули бы за рулем, когда я могла предотвратить это. Только вот у меня было странное чувство, из-за которого стало неловко предлагать Тристану остаться. И под странным чувством я имела ввиду то, что конечно хотела, чтобы он остался переночевать, но еще я очень хотела, чтобы он остался в моей кровати. Голый. Возможно, чтобы он прижимался к моей спине и обнимал меня. Не так уж много я прошу.

Боже, у моей жизни отстойное чувство юмора.

— Просто переночуй здесь. С Йодой все будет в порядке, — наконец я прекратила долгую мысленную битву, чтобы предложить ему это.

Тристан посмотрел на меня зелеными глазами из-под полуприкрытых век. Он так вымотан, что даже астронавт мог бы увидеть это из космоса.

— Ты не против?

Я закатила глаза и встала с кровати, а затем вытерев лицо, стянула носки.

— Я не стала бы предлагать, если бы была против.

Я начала расстегивать джинсы, находясь всего в паре футов от Тристана, игнорируя предупреждающие звоночки в своей голове, которые кричали, что это неуместно. Серьезно? Парень в прошлые выходные переспал черт знает с каким количеством девушек! Во всяком случае, мне было бы стыдно раздеваться перед ним, потому что мое тело ничуть не соответствовало тому стандарту, к которому он привык. Но я не стыдилась. Мысленно я повторила слова Зои и Никки, убеждая себя в том, что у меня прекрасные достоинства. На хрен Тристана и его дружбу!

Его глаза бегали от моих неуклюжих пальцев, пытающихся расстегнуть пуговицы, к моему лицу.

— Спасибо, Золотце, — сказал он настолько тихо, что можно было бы списать это на сонливость, но мне хотелось думать, что причина была в другом.

Я быстро начала стягивать джинсы вниз, а затем дернула за узкие штанины, чтобы снять их.

— В тумбе под раковиной есть запасная зубная щетка, — сказала я ему, бросая штаны в шкаф. Тристан просто сидел на кровати, сложив руки на коленях, глядя то на мои черные шортики, то на лицо.