«Нет так нет», — соглашался Юрий.

На очередном посту ДАИ, несмотря на омерзительный запах мертвечины, уазик задержали.

— В чем дело, командир?

— Сейчас узнаете.

Толстые, перекормленные даишники с короткоствольными автоматами наизготовку заставили водителей выйти из машины, проверили документы, вывернули карманы.

— Наркотики, оружие, валюта?

— Все перед вами.

Придирчиво рассматривали найденные у Миколы в кармане гривны.

К документам на перевозку мертвеца придираться не стали. Один из даишников полез было в салон, но через минуту выскочил, как из камеры окуривания. Едва успел отвернуться, как его вырвало.

— Вы скажите, что вам нужно? — спросил Илья сочувственным тоном. — Может, мы вам поможем.

— Вы в Дибривском лесу останавливались?

— Дремали.

— К вам люди подходили?

— Двое.

— Ну и что они?

— Ничего. Постояли, как и вы, поблевали. Уехали. И что они хотели этим сказать? — Илья передернул плечами. — По нашей догадке, те двое были сильно поддатые.

— Вы их ограбили.

Обвинение Микола выслушал сдержанно; знал, что с милицией, как со своим непосредственным начальником, не пререкаются, иначе изобьют до инвалидности или при обыске в карман подложат пакетик с наркотиком, а это уже уголовная статья, отмоешься только большими деньгами. Коль назвали тебя грабителем, принимай как неумную шутку и улыбайся.

Взорвался напарник.

— Это называется сверхнаглостью, — умиленно глядя на щекастого крепыша-даишника, взмолился Илья. — Пан, чи как вас теперь, товарищ лейтенант, да они же на нас напали, а не мы на них! Они заметили, что с нас нечего взять, не считая мертвяка, дали на дорогу одного «Тараса Григорьевича»… — Да вы его себе возьмите! — сунул даишнику сотню гривен, — мы как-нибудь доедем. Наша хата вот тут, за бугром.

Даишник незаметно сунул денежку в пустую кобуру, улыбчиво шевельнул толстыми губами. Его глаза повеселели, как после принятия наркотика.

— Значит, никого не грабили?

— Вот вам крест святой! — Илья небрежно перекрестился.

И все же водителей уазика продержали до вечера. Несколько раз даишники поднимались в дежурную комнату, куда-то звонили, с кем-то переругивались. Наконец вернули паспорта, водительские удостоверения, документы на провоз через границу покойника.

Микола опасался, что даишники заставят переворачивать труп, а то и растелешить для уверенности, чтоб убедиться, что в трупе, в зашнурованном брюхе, нет никакой контрабанды.

Посмеиваясь, Илья наблюдал, как даишники, а может быть криминальная полиция, обнюхивали машину. Все-таки они что-то искали. Не случайно же то и дело бегали по ступенькам, придерживая массивные животы. По раздраженным лицам было видно, что парни, перевозившие мертвеца, ничего недозволенного не прихватили.

Когда отъехали от поста, Микола спросил:

— Ты чего лыбился?

— Я тобой восхищался: какой ты умный! Ну, взяли бы мы эти вонючие гривны, и нас, как грабителей, за шкирку и в обезьянник. Ты знаешь…

— Знаю, — прервал Илью Микола. — Жадность фраера сгубила. А мы — не жадные.

— Но голодные.

Оба улыбнулись.

Ужинали уже на Львовщине. Уазик оставили на площадке, даже не закрыли на замок: воров не опасались, могли унести гроб, но не мертвеца. Моросил дождь, дробью стучал по тесовой крыше деревянной халупы; залетавший в многочисленные щели сырой холодный ветер качал серые, давно не стиранные занавески.

Единственная электрическая лампочка на коротком шнуре оставляла углы халупы темными. Когда-то Соломия хвалилась, что на Подолии каждая придорожная корчма, как у хорошего хозяина светлица, и убранством порадует, и сытным обедом накормит. Хорошую придорожную корчму тут ничего не напоминало.

Сели за дальний столик. Осмотрелись. За соседним столиком оказалась молодая парочка в штурмовках, вроде как студенты, он крупный, нескладный, цыганского вида, она — светловолосая, по виду подросток, хотя под глазами, обведенными тушью, обозначилась сетка морщин.

Перед ними возвышалась горка винограда в гроздьях и стояла раскрытая бутылка из-под шампанского. Тоненькими пальчиками она отщипывала ягодки, пьяненько смеялась, а он в ее стакан подливал вино, что-то говорил забавное.

— Клинья подбивает, — шепнул Илья.

Микола промолчал, соображая, как связаться со Шпехтой. Номер его мобильника он знал, но мобильник был обесточен — сел аккумулятор. Оставался только городской телефон. Но где его искать? В сельской местности под вербами не принято ставить телефонные будки — сопрут аппарат.

«А что, если задействовать эту парочку? Наверняка кто-то из них местный…» — подумал и посмотрел на соседний столик. Но парочка всецело была занята собой. Цыганского вида верзила уже сидел рядом с девушкой, обе лапищи положил на колени пьяненькой, похотливо смотрел ей в глаза и тихо напевал: «Иныма, иныма…»

«Румын, — догадался Микола. Придется прервать его любовную арию. — Допоет потом».

— Великодушно извините, — обратился к парочке. — Мы везем погибшего на Кавказе героя. Нам нужно срочно позвонить его родственникам.

Верзила прервал свое лирическое занятие, достал из кармана пиджака мобильник.

— Диктуйте номер.

Микола продиктовал. Через минуту отозвался знакомый голос с трудно скрываемым польским акцентом.

— Варнава Генрихович? Добрый вечер! Перевышко.

— Ты откуда? — Обрадовался Шпехта, голос было слышно будто из-за перегородки. — Живой? Здоровый? Где пропадал?

По интонации голоса нетрудно было догадаться, что он ждет не дождется Миколу. Хотя и сентябрь, и вроде уже не лето, но груз-то скоропортящийся. Понятно, пан волнуется, довезут ли хоть останки?

— Мы тут, перед нами Львов.

— Точнее?

— Стоим у корчмы «Лелека».

— Сколько вас?

— Двое и один лежачий.

— Ждите. Я скоро буду.

Микола поблагодарил парня за мобильник: хороший аппарат, не нужно искать телефонную будку. «Куплю такой», — решил про себя. Официантка, полнотелая молодица в костюме гуцулки, принесла салат на блюде и жаркое в глиняных горшочках, попросили каравай пшеничного хлеба.

— Хлеб возьмете с собой? Вам завернуть? — любезно предложила женщина. Она знала, что нужно туристам.

— Не беспокойтесь, мы тут съедим.

Навалились на еду — и в несколько минут опорожнили горшочки, от каравая не остались даже крохи.

— Ну и аппетит у вас! — не удержалась от похвалы официантка. — Вы как с голодного края.

— А мы едим за себя и за того парня, — пошутил Илья.

— А где он?

— Тот парень? В машине, в гробу.

— Смеетесь?

— Ничуть. Мы люди серьезные. Везем на родину погибшего героя.

— Где ж его, бедного?..

— На Кавказе.

— И там убивают?

— Где закажут. — Илью опять понесло шуточками. — Нашему герою потребовались высокие горы.

— А разве Карпаты не высокие? — вклинился в разговор парень с мобильником.

— Не такие высокие…

С минуты на минуту должен подъехать Шпехта, а напарника понесло — не остановишь.

— Хозяйка, сколько с нас? — Микола протянул ей «Богдана Хмельницкого». — Сдачу не нужно.

— А я на сдачу вам кухоль квасу. Квас добрый-добрый…

Вскоре на «шкоде» подкатил Шпехта, с ним был невысокий круглолицый мужчина средних лет. Как потом оказалось, брат убитого.

Первый вопрос, который Шпехта задал Миколе, прозвучал в оскорбительном тоне:

— Вам заморозку дали?

— С просроченным сроком годности, — ответил Микола. — Вот укупорка. На ней дата выпуска.

Брат убитого выхватил укупорку, достал очки, уставился в цифры, выкрикнул:

— Да она же десять раз просрочена! — Разразился жестокой руганью: — Сволочи азиатские! Стасику надо было сделать репортаж о партизанах Ичкерии. Грузины пообещали гарантировать ему безопасный переход через границу. А при переходе партизаны группу обстреляли. Раненого Стасика грузины бросили в канаву. На него наткнулись чеченцы. Затребовали выкуп. Деньги нужно было передать их эмиссару в Лондон. Пока передавали, срок истек. И Стасика казнили. Теперь они еще и за доставку мертвого с надлежащей заморозкой взяли как за освобождение живого!