Я попытался украдкой рассмотреть моих спутников. Что думали они? Что у них в головах? И остался в замешательстве. Вид у Юрки был торжественный, важный. Наташа заметно нервничала. Тоха тихонько посмеивался, но это было его обычное состояние. Эдик что-то шептал на ухо Зиночке. Та хмурилась, но кивала. Невозмутимым оставался только Санжай.
До поляны с раскопом добрались незаметно. Там со вчерашнего дня не изменилось ничего. Не было разрушений, устрашающих знаков, надписей, покойников. Нет, вру. У самого края раскопа на деревянной рогатине висели Наташины бусы. И нитка их за ночь из красной стала черной.
— Вот оно где, — просипел Юрка, — твое ожерелье. Давайте уже быстрее все это закидывайте обратно. А потом закопаем от греха подальше.
Его слова послужили сигналом. Эдик сделал широкий шаг, встал на самом краю раскопа, вытянул руку с авоськой, разжал пальцы, проводил взглядом шаманское добро. Зачем-то торжественно изрек:
— Прости нас, хозяин. Мы дети твои неразумные. Не ведали, что творили.
Слова отзвучали, повисла тишина. Никто не попытался остановить Эдика, подколоть, напомнить о комсомоле вкупе с коммунизмом. Все восприняли эту речь абсолютно серьезно. Все были с ней согласны.
— Теперь ты, — Юрка подтолкнул Наташу к рогатине, — твоя очередь.
— Нет, — неожиданно уперлась та. — В руки эту гадость не возьму. Нет!
— Давайте я, — мне стало ее жалко.
На лице девушки читался такой испуг, что это точно не было игрой. Не мог я себе представить такой игры.
— Спасибо, — она порывисто обняла меня и чмокнула в щеку.
И я ей поверил второй раз. Этот поцелуй тоже был от чистого сердца. Я просто выдернул рогатину и аккуратно стряхнул нитку с бусинами в могилу.
— Все! — Юрка буквально возликовал.
Он первым схватился за лопатку и принялся с остервенением засыпать раскоп. К нему присоединился Тоха.
* * *
В четыре руки дыру засыпали за считанные минуты. Юрка на этом не успокоился — принялся таскать на могилу камни, прикрывая разворошенную землю. С каждым булыжником он приговаривал:
— Все, теперь точно все.
Остальные отчего-то стояли в стороне. Словно ждали явления чуда.
Чуда не случилось. Когда напуганный парень угомонился, когда оставил могилу в покое, распрямился и повторил:
— Все, теперь точно не вылезет!
Санжай вдруг нарочито спокойно сложил на груди руки, приподнял одну бровь и сказал:
— Что толку? Хранителя могилы здесь все равно нет. Пока все не отда…
Юрка его перебил, заорал:
— Хватит! Замолчи! Знать ничего не хочу про твоего хозяина!
Это было совершенно нелогично. Это было от чистого сердца. В Юрке бушевали эмоции. Я думал Колька начнет ему возражать, но нет. Он просто кивнул и согласился:
— Как хочешь. Но ты сам все понимаешь.
— Ничего не хочу понимать!
Парень выхватил у меня рогатину и в сердцах сломал о свое колено.
— Все, баста!
И ринулся назад в лагерь. За ним потянулись остальные ребята. Я же застрял на поляне. Я стоял и смотрел на свои пальцы. На руку которой опирался на рогатину.
Пальцы были черными. Вот так. И не было в этом никакой магии, никакой мистики, ни капли тайны. Обычная сажа. Именно она окрасила нитку Наташиного ожерелья в черный цвет.
Я глянул в спины ушедшей компании и вспомнил слова Пушкина, чуть изменив для себя:
— Ай да Колька, ай да сукин сын. Все-то ты предусмотрел — и нитку покрасил, и топор оставил в палатке, и карты раскидал. Надо будет тебя прижать и допросить. Но чуть попозже. А пока… Пока посмотрим, что покажет время. Не даром же ты расшерудил этот муравейник.
Глава 24
День прошел сумбурно. Только и было, что бесконечные разговоры о прошлой ночи. А еще надежда, что Санжаев хозяин оставит нас теперь в покое. Пусть не на всегда, пусть ненадолго, пусть только на время.
Юрка с Эдиком проверили донки и обеспечили нас уловом. Тоха с Колькой отправились в лес. Вернулись с грибами и котелком голубики.
Мне повезло меньше всех. Наши отважные дамы вцепились в меня, как два клеща и хором заныли:
— Не уходи! Миш, ну пожалуйста!
— Чего так? — не сдержался Тоха.
Наташа зыркнула исподлобья, прикусила губу. Ей непривычно было признаваться в слабости. Ответила Зиночка:
— Нам страшно. Пусть кто-нибудь останется.
Остался я. За что был захвален, захолен, залелеян, напоен внеплановой порцией какао с заблудившимся сухарем и подмоченными леденцами «Монпансье».
Ближе к вечеру все вдруг очнулись и вспомнили о резаной палатке. Зашивать ее было уже поздно. Спать с «окном» в тайгу — совсем не вариант. Тоха бурно чертыхнулся и вынес вердикт:
— Так, давайте уплотнятся. Наташа идет спать к Зине.
Ната спокойно кивнула. Эдик попытался оспорить приговор, но его никто слушать не стал. Тоха продолжил:
— Юрка идет к Мише. Эдика мы забираем к себе. Палатка просторная, три спальника точно влезут.
Наташа без споров пошла собирать вещи. Зато неожиданно возмутился Юрка.
— Я буду спать с Санжаем! — выпалил он.
Колька от неожиданности поперхнулся, утратил обычную невозмутимость. Переспросил с угрозой:
— Чего?
Зиночка прыснула. Слишком двусмысленно прозвучало это желание. Юрка не сразу понял, в чем дело, когда же сообразил, поспешил уточнить:
— Ну, в смысле, спать буду с Колькой в одной палатке. С ним ко мне никакие мертвяки не придут.
Эдик, успевший вынести из палатки спальник, притормозил, кивнул и развернулся в сторону моего жилища.
Но тут уперся Тоха:
— Ну уж нет, — сказал он и ткнул в Юрку пальцем, — с ним спать не стану. Вы что? Да мы же друг друга убьем! Он же постоянно нарывается на скандал.
Эдик вновь встал на полпути.
— Так куда мне идти? — спросил он с недовольством.
— Ко мне, ко мне! — Тоха подскочил к растерянному парню, схватил под локоток и потащил к себе.
Наташа обернулась к Зиночке:
— Пойдем устраиваться, — усмехнулась она. — Наши мальчики, как настоящие принцессы на горошине. Никак не могут поделить кровати.
Юрка оставил ее слова без внимания. Ему было плевать на чужую иронию. Его волновал сейчас совсем другой вопрос.
— Коль, — взмолился он, — не бросай меня! Я второй такой ночи не вынесу. У меня же крыша поедет! А с тобой надежнее.
Санжай нахмурил лоб. Чуть поразмыслил, решил:
— Хорошо. Я к вам с Мишкой.
— Ура!
Юрка бросился вперед него, пока не передумал. Схватил Санжаев спальник, подцепил рюкзак, поволок в мою палатку. Выделил лучшее место у стеночки.
Меня подобная рокировка вполне устроила. Колька неожиданно для себя оказался под моим надзором.
* * *
Все это переселение подарило мне прекрасную возможность следить за Санжаем. В этой партии судьба была на моей стороне.
Юрка вымахал длинный. Места в палатке ему хватало впритык. Выйти наружу, не пройдясь по его ногам, было невозможно. Он улегся посередке, раскинул свои ходули и уснул, как младенец. Счастливый и умиротворенный.
Санжай тоже мерно всхрапывал у своей стены. Я же никак не мог заснуть. В голову лезли самые разные мысли. Для чего Колька устроил весь цирк? Неужели только для того, чтобы вернуть шаманское барахло? Или… Тут у меня даже перехватило дыхание. Настолько простой и очевидной была эта идея. А вдруг он так пытается выяснить, куда подевался Генка и что сталось с золотым онгоном?
Если так, то это в корне меняет дело. Знает ли еще кто-нибудь о его затее? Тут я прикинул и так, и эдак, но все-таки решил, что вряд ли. Слишком натуральными у всех остальных были эмоции.
Колька всхрапнул и перевернулся на другой бок. Юрка зачмокал губами, сказал, не просыпаясь:
— Не пихайся, Ната…
Я едва не подавился. Вот так номер? Это что? Несбывшиеся мечты? Эротические сны? Или эту парочку что-то связывает нечто большее, чем просто дружба? И тут же решил, что разницы никакой. Почему это должно волновать меня? Я все равно не собираюсь оставаться с этой девушкой. Не нравится мне она, и все. Точка.
