— Я хотела узнать как ты… — нервно теребит пальцы и опускает свои лазурные глаза на них.

Хороший вопрос, Вероника.

Если бы я знал, обязательно ответил бы.

— В порядке. — отвечаю как раз в тот момент, когда дверь открывается и Юля вносит кофе.

Молча ждем, когда останемся наедине.

— Ты разобрался с…

— В процессе. — перебиваю, зная, что она хочет спросить.

Ника заглядывает в глаза, чуть наклоняясь вперед.

Смотрим друг на друга, испытываю какое-то зверское удовлетворение тем, что после, в этом кабинете останется ее цветочный аромат. А она в ответ будто чего-то ждет от меня.

— Расскажешь?

— Что? Абрамов будет гнить в тюрьме, с…Панкратовой пока сложнее из-за ребенка. Но определенно ее жизнь уже изменилась.

— Дочка останется с тобой? — задает вопрос, который даже звучит, мать его, больно.

Встаю с дивана, двигаясь к окну и засовывая руки в карманы.

— Мия не моя дочь, Ник. Она останется со своими родителями. — бескомпромиссно заявляю, потому что сложно на самом деле отказаться от девочки, которую любил, как свою.

Которая на протяжении всей ее маленькой жизни была чем-то хорошим, единственным после Вероники.

Слышу, как она тоже встает, и останавливается рядом со мной.

— Но ты ведь ее воспитывал… — тихо говорит.

— Да. — поворачиваюсь с печальной усмешкой: — Вместо того, чтобы сделать все для жизни собственного ребенка. — смотрю, вскидывая брови: — Ее отец Абрамов. Тот, кто был ее дядей на протяжении всех этих лет. Сейчас же роли поменяются так, как изначально должно было быть.

Глаза Ники наливаются слезами.

Вздыхаю, понимая, что возможно звучу грубо.

— Прости. Я не хотел.

— Она ведь тебя так любит…

— Да. Я тоже. Но у нее целое семейство, к тому же не из бедных. Вполне неплохой дед, который, уверен, максимально перспективно устроит ее будущее.

— Понимаю… Просто это так… Наверно, я предвзята в своих суждениях, потому что потеряла…

— Я не смогу, Ника, оставить себе ребенка, который служит напоминанием того, чего я не делал и, в то же время того, что сделал! — я не раздражен нет, хочу, чтобы она поняла.

Возможно, это и выглядит с моей стороны эгоистично, некрасиво. Но она ведь не знает всей истории.

Я не буду заниматься воспитанием Мии, только потому что ее не до папаша с такой же мамашей алчные твари. Девочку я не оставлю в любом случае. Но и не буду гребаным альтруистом.

Я далеко не идеальный человек, и не стремлюсь к этому несуществующему идеалу. Она хмурится, вставая напротив между окном и мной. Ищет ответ в глазах.

— О чем ты?

Отчего-то говорить не хочется, будто это жалкая попытка себя воскресить в ее мыслях.

— Артур!

— Неважно.

— Подожди, — дотрагивается до меня рукой: — Говори. — лазурь ее глаз на полном серьезе прожигает.

— Не было никакой ночи с Панкратовой. — поднимаю ладони, громко вдыхая: — Я изменил тебе ровно также, как ты мне. Она что-то подмешала, и действительно пыталась устроить, чтобы что-нибудь да произошло. Но не получилось.

По мере того как я заканчиваю, глаза Ники буквально готовы вывалиться из орбит. А затем она прикрывает их, вскидывая руку к окну.

Ее немного ведет, и я со страхом в глазах молниеносно реагирую, придерживая за талию.

— Тебе плохо?!

Она отрицательно качает головой, но резко побледневшая, фактически обмякает, закрывая глаза.

— Юля! — повышаю голос со страхом в голове, хватая девушку на руки.

В два шага пересекаю расстояние, аккуратно укладывая ее на диван.

— Юля, твою мать! — громогласный рык раздается на весь кабинет.

В кабинет врывается секретарь.

— Нашатырь! Живо!

Девчонка судорожно кивает и уносится к аптечке. Перевожу глаза на женщину, которая как будто видение. Убираю волнистые прядки от ее лица.

— Ты так нужна мне… — хриплый шепот, что срывается, заставляет сжать зубы и глубоко вдохнуть: — Все бы отдал за один шанс, Красивая. Абсолютно все.

Секретарь влетает обратно, практически падая на пол, и доставая нужный мне тюбик и вату. Аккуратно, вожу у носа отвратным запахом, и Ника медленно приходит в себя.

Отправляю явно нервную помощницу, оставаясь наедине с Вероникой.

— Эй, ты как? — заглядываю в глаза, как только она потихоньку их открывает: — Ты потеряла сознание. — не знаю, надо ли это объяснять, но все же озвучиваю.

— Лучше… — отвечает, а потом словно резко вспомнив о чем мы говорили, останавливается глазами на моем встревоженном лице.

Качает головой, и тут же слезы стекают по ее вискам. Силы воли сейчас нет, поэтому едва касаясь, стираю их.

— Как же так, Артур? — болезненно шепчет она.

И на это у меня нет ответа.

За дверью кабинета слышатся голоса и крики, но это словно где-то далеко, пока дверь не распахивается и я не вижу разъяренную мразь.

Сука!

— Я еще даже бумагу о разводе не получила, а ты уже с ней?! — буквально сиреной орет Панкратова, только увидев Нику.

— Рот закрой. — встаю чуть впереди дивана.

Ника тут же суетится, садясь на диване.

— Что?! Помешала?! — злорадно усмехается, пытаясь найти глазами ее реакцию.

Но двигаясь вперед, закрываю обзор на женщину, которой они оба сломали жизнь.

— Какого хрена ты здесь делаешь?! — чеканю сжимая зубы, и удерживая руки от того, чтобы не швырнуть ее сразу на первый этаж офиса.

— Ты видел, что твой адвокат мне прислал?! — орет, тыча в бумагу с моими требованиями.

— Скажу больше, я это диктовал. — усмехаюсь, на что ноздри женщины раздуваются крыльями.

— Ризанов, я вытрясу с тебя каждый рубль за унижение и за измены в браке! Это просто так не закончится!

Слова откровенно смешат, и я не удерживаюсь.

— Попробуй. — развожу руки в стороны, давая тот ответ, на который она почему-то не рассчитывает.

— Ты ведь не докажешь, что я в чем-то там участвовала! К тому же у меня маленькая дочь! А ее отец — Ризанов Артур Александрович! — с триумфом восклицает.

— Артур может быть и не докажет…. — подает тихий, но уверенный голос Вероника.

Хмурясь оборачиваюсь на нее.

— Но я еще не подавала ни заявления, ни показаний. — заканчивает она.

Глазами даю понять, что нет, так не пойдет. Однако, она поднимается, вставая рядом со мной и смотрит так, как будто сейчас, на пару секунд, есть мы.

Мы, которые поддерживали друг друга, ценили и оберегали. Мы, которые были одним целым, пока я не бросил наш снежный шар, оставив на нем трещину. А затем, и вовсе не прокатился по нему пятитонником.

— Если я выступлю потерпевшей стороной от вас обоих, покажу то видео, которое было сделано вами. То… — Ника говорит так, будто каждый день участвует в судебных процессах, без тени сомнений.

— И что, наивная Вероничка?! Как ты докажешь мое участие?! — гордо спрашивает Панкратова.

— Она не будет доказывать. — отвечаю вместо нее: — Не потребуется…этот факт подтвердит отец твоей дочери.

Глаза Панкратовой, налитые злостью сверкают поочередно на нас. И явно обезумев, она делает шаг по направлению к Веронике.

— Я бы на твоем месте пятьдесят раз подумал. — выхожу вперед, закрывая девушку и останавливая движение.

— Так и скорбишь по ней, да?! Не надоело сопли собирать, а, Ризанов?! Небось еще думаешь, что если бы не я, у вас была большая счастливая семья?! Хрен вам!!! — орет, как потерпевшая.

Замечаю в дверях Юлю с охраной.

— Уведите. Этой женщине вход закрыт…даже если она будет при смерти. — фразу договариваю уже глядя в глаза бывшей жены.

Гордо вздернув подбородок, она прищуривается, и якобы кивает. Только не верится в то, что ей удастся смириться со своей новой участью.

Когда мы остаемся одни, поворачиваюсь на Нику. Адреналин, судя по всему, добавил ей румянец на щеках. Подходит ближе ко мне, отчего вдох застревает где-то в груди.

— Похоже, мне придется немного задержаться.

Единственное желание это схватить ее в охапку и целовать до безумия. До сумасшествия впитывать всю ее в себя. Но вместо этого, я убираю руки в карманы и остаюсь на месте.