— О чем ты, Артур?! — нервно улыбается гостям, на меня взгляд не переводит.

— По-моему, ты и так поняла. — усмехаюсь.

Ее рука тут же разглаживает платье, что недвусмысленно говорит о страхе. Боится, и вопрос чего конкретно.

Музыка, алкоголь, тосты, а я хочу скрыться где-нибудь в одиночестве. И даже знаю, где. План мигом вырисовывается в голове. Ищу взглядом няню, показывая на время, что пора увозить ребенка. Сам же иду с ними, чтобы проводить.

А уже выходя из ресторана, заказываю машину. Ждать не приходится, что играет на руку, и я, сопровождая няню и полусонную Мию, уезжаю с ними.

А дальше, спустя без малого около часа, уложив ребенка, беру ключи от личной машины, и убегаю туда, где вероятно смогу до конца осмыслить то, что необходимо делать.

Меланхолия, в принципе, всегда была заперта где-то далеко, но сейчас, она словно выбралась наружу и не оставляет. Еду в единственное место, что дарило покой и удовлетворение.

Парковая зона, где днем и к вечеру народ во всю отдыхает и гуляет. Аттракционы, закусочные и прочее.

Однако ночью, вход не закрывают, а мало кто из адекватных людей сунется.

Недалеко от многовековых обветшавших построек расположен пруд, и в ночное время, скрытое место за кронами деревьев, дарит спокойствие.

Когда я однажды привел сюда Веронику, она разделяла со мной восторг от тишины и спокойствия. Да, не шибко оригинально, но если сесть у воды, на небольшой бетонной плите, которая возвышается над водой и смотреть в выглядывающие вдалеке высоченные здания, ощущаешь себя сильно иначе. Именно так, как никогда не думал, что сможешь. До нее. И после нее.

Спорткар конечно с низкой подвеской, но тем не менее прорываюсь насколько могу, ближе. Оставляю машину у ворот, срываю гребанную бабочку, расслабляя ворот рубашки, и выхожу, двигаясь целенаправленно к воде.

Здесь даже пахнет иначе, как будто лесополоса. Совсем не прогулочным шагом, по памяти иду к тому месту, что нагло присвоил себе. И только когда оказываюсь в метрах пятидесяти, вижу очертания хрупкой фигуры на все той же бетонной плите.

Горькая улыбка тянется на лице.

Моя девочка из прошлого, накинув капюшон на голову сидит прямо на искусственном камне. Снимаю пиджак осторожно двигаясь ближе к ней.

Грудина сходит с ума. Не хочу тревожить, и в то же время, упускать этот момент. Будто тот факт, что она здесь, подарок на этот чертов праздник.

Раздумываю, как начать разговор, но все, что лезет в голову звучит по-идиотски. Так и не найдя вариантов, молча сажусь рядом с ней, оставляя между нами уже привычное расстояние в метр.

Она тут же поворачивает голову и пронзительно смотрит своим лазурным взглядом, будто, черт возьми, в душу. Я же, расстелив пиджак на бетоне, отвечаю таким же.

Молчание, которое сейчас между нами, то молчание, которого я даже не заслуживаю. Тихое спокойное, без ненависти, только лишь с отчаянным разочарованием, ноющей болью и сожалением.

Смотрим друг на друга, как впервые. И так хочется отбросить все маски, наконец, рассказав о том, что было…о душе, что так долго горевала.

— С днем рождения, Артур. — полушепотом говорю, боясь спугнуть такое хрупкое спокойствие в своих же эмоциях.

Он поджимает губы, кивая:

— Спасибо, Ника. — переводит взгляд на водную гладь: — Почему ты здесь? Не подумай…

— Я не думаю. — перебиваю его: — Давно не была, хотелось посмотреть также здесь или нет.

— И как?

— Одновременно, ничего не изменилось и поменялось все. — говорю правду.

Когда я была здесь в последний раз, не могла ровно дышать от переполняющего счастья.

— Согласен. Совсем не так.

— Водишь сюда дочку? — сама не понимаю зачем задаю этот вопрос.

Артур сжимает челюсть, и запоздав на пару секунд, кивает. Наверное, неудобный вопрос. Хотя, скорее неудобно все. То, что здесь я, он, и то, что за нашими спинами.

— Как ты? — поворачивается в мою сторону: — Я имею в виду вообще…

Крайне странный разговор, но полагаю, что все таки неплохо нам хотя бы один раз поговорить. Может быть и я решусь в итоге открыть душу, чтобы с чистой совестью уехать.

— У меня все хорошо… Я даже и не знаю, что тебе сказать. — он поворачивается ко мне, сложив руки в замке на коленях.

— Расскажи все, что готова.

Усмехаюсь, какая-то глупость. Тем не менее тоже сажусь вполоборота к нему. Легкостью в нашем общении даже и не пахнет, но может быть эта иллюзия и станет точкой.

— Испания меня покорила, наверное, поэтому я так рвусь обратно. Даже несмотря на то, что с танцами у меня не срослось, все же остаюсь около них и имею возможность вершить судьбу, ставив шоу. Действительно, полюбила это направление и теперь не смогу и без этого.

— Ты даже не тренируешься сейчас? — перебивает он с таким лицом, что мне хочется смеяться.

— Порой немного. — отвечаю, пожимая плечами, а потом добавляю: — Перестань быть таким серьезным и хмурым, Ризанов. Я уже пережила это.

Он опускает взгляд, глубоко вдыхая. Не понимаю, что это значит, но и пытаться прочесть не хочу.

Позволю один вечер с ним говорить все, что думается. С оговорками разумеется. Пусть это будет, своего рода, подарком на его праздник.

— В остальном…океан, песок, тёплая погода, вечная сиеста и множество туристов в летний сезон дарят ощущение чего-то другого. Конечно, уже привыкла, но там и в правду совсем иначе. Не так как в Москве.

— А другие проекты рассматриваешь? Европа, Россия, это первый такой контракт? — не пойму с чего интересуется, но хмыкаю прежде, чем ответить.

— Да, это впервые. Не скажу, что возьмусь за все, больше интересно наполнение. Может быть ты помнишь, по обложке…

— Не судишь… — продолжает он: — Только на мне исключение…

Вздёрнув брови смотрю на него.

Да, он прав, его я тогда не сразу распознала.

— Ты слишком тщательно скрывал себя.

Отвечаю, а он, сменяя полуулыбку на пронзительный взгляд, вдруг становится серьезным.

— Хотел бы я это изменить.

Молчу, не представляя, что сказать…

— Артур…не стоит портить этот момент. — все же выдаю спустя паузу: — То, что было не исправить.

— Тем не менее добрая половина прошлого, как оказалось, часть лжи…

— Не буду спорить, тебе виднее… — киваю, касаясь травинки, что прорывается сквозь бетон: — Только не изменить того, что ты поверил в это.

Та фраза, которую вероятно я должна была сказать.

Мужчина молчит, а потом касается моей руки, накрывая своей.

— Я знаю, Ник. Черт, я…Нет слов, чтобы описать, какой я мудак.

Касание отдается чем-то вроде мягкого покалывания в момент ностальгии. Но я убираю руку, заглядывая в его глаза, в которых теперь таится множество эмоций.

Словно не было того времени, когда он смотрел на меня, как на самую падшую женщину в мире.

— Тебе не переписать историю… — шепчу, а наружу буквально рвется причина.

— Один шанс, Вероника. Один. Я понимаю, мать его, все понимаю. Просто оставь возможность хотя бы говорить, молчать, неважно…

Снова накатывает. Снова он делает это.

— Я уеду и твоя необходимость исчезнет. — не понимаю, почему просто не скажу ему идти на все четыре.

Или к жене…

— Нет. — отрезает так уверенно, что до жути хочется верить в это: — Я попытаюсь, Ника, переписать.

Звучит так угрожающе решительно, что снова вызывает смех. Только теперь настолько горький, что кажется никогда в жизни я не пробовала на вкус такую горечь.

— Хочешь, расскажу одну историю? — спрашиваю и одновременно ищу силы, чтобы сделать это.

— Какую?

Полагаю, у него в голове отсылка к прошлому и, в общем-то, он прав.

— Когда я увидела вас в постели, знаешь, было ощущение, что из меня выкачали воздух. Будто нарочно. А потом резко бросили в бочку с ледяной водой. И в один момент, конечности немеют, отнимаясь. Ты перестаешь чувствовать свой организм… А когда ты думаешь, что вот все, сейчас наступит конец…но нет. Твой мозг еще осознает, принуждает тебя чувствовать ужас холода, что пробирается в каждую клетку. — слышу как он тяжело выдыхает: — Воздуха нет, тебе нечем дышать. Да только словно заставляя тебя жить, разум кричит и кричит… А ты, желая уже, чтобы это все закончилось, захлебываешься ледяной водой, ожидая все же, когда наступит эта нужная тебе чернота. — смотрю на него: — Вот как это было, Артур.