— Да, босс, — пробормотала она, двигаясь прямо к тому месту, где Хэл и Ларри огибали угол, чтобы попасть в помещение в дальнем углу отдела, где снимали отпечатки пальцев и делали фотороботы.

— Я занимаюсь звонками, — начала Донна, стоя с телефоном у уха, но, не сводя глаз с Хикса, — Этим тоже?

— Безусловно. Но дайте ему свободу. Я не хочу, чтобы этот человек чувствовал себя в тесноте или под угрозой, помимо того, что, как я полагаю, он и так знал, должно было произойти.

Донна кивнула, посмотрела в сторону дальнего помещения, и Хикс направился прямо в свой кабинет.

Грета медленно встала, когда он открыл дверь, и ее лицо было белым как полотно.

— Это тот парень, который…?

— Мне нужно, чтобы ты ушла отсюда. И хочу, чтобы ты не рассказывала ничего и никому. Но мне нужно, чтобы ты была в безопасном месте, и сейчас это не здесь.

Она тут же начала собирать куртку и сумочку, хотя ее лицо стало еще бледнее.

— Разве это не безопасно для…?

— Детка, никаких вопросов. Я должен проводить тебя, а потом заняться кучей других дел.

Она кивнула и не стала медлить. Накинула куртку, перекинула сумочку через плечо и вышла из кабинета, Хикс шел за ней по пятам.

Он вывел ее через центральный вход и обогнул здание, где остановил ее, наклонился, прижался к ее рту и отстранился, пробормотав:

— Я позвоню тебе позже.

— Я люблю тебя, Хикс.

Он замер.

Они не говорили этих слов. Он ждал подходящего момента и догадывался, что и она тоже. Вот только она пела ему «Блестки в воздухе», так что по сути уже произнесла эти слова.

— Ты — лучший мужчина, которого я когда-либо встречала, — прошептала она, приподнялась на носочках, прижалась губами к его губам и откинулась назад.

Затем она быстро зашагала в своих сапогах на высоких каблуках по тротуару, очищенному от вчерашнего снега.

***

— Он немой, по состоянию здоровья или из-за травмы, я не знаю. Его нужно обследовать, — сказала психолог Хиксу и Донне за пределами допросной. — Он также страдает от целого ряда других заболеваний, ни одно из которых я не могу точно диагностировать, учитывая, что он немой, большой и пугает меня до смерти.

— Док…, — начал Хикс, но замолчал, когда психолог подняла руки и встряхнула ими.

— Ему необходимо полное медицинское и психиатрическое обследование. Однако мне, его адвокату и вашему помощнику он сообщил только одно: он убил Натана Кэллоуэя. Он вздергивает подбородок при каждом упоминании об этом. Кивает, когда его спрашивают, понимает ли он, что это значит. Кивает каждый раз, когда его спрашивают, понимает ли он, почему его арестовали. Я просила его записать, что он хочет сказать, если ему есть что сказать, но он отказался. По какой бы причине — физической, психологической или по совокупности причин — этот человек глубоко болен. Однако, по моему профессиональному мнению, он полностью осознает, что поступил неправильно. Он увидел свою фотографию и понял, что вы знаете, кто он такой, и ищете его. Но я чувствую, что он здесь не потому, что боялся поимки. Если такой человек не хочет, чтобы его нашли, он может потеряться навсегда. Он здесь, чтобы искупить свою вину.

Все это не было для них новостью, кроме последнего утверждения. Они наблюдали за всем этим в комнате наблюдения, причем Хикс был внутри, а Ларри задавал вопросы.

Хикс повернулся к Донне.

— Организуйте медосмотр под наблюдением. Психологическое обследование можно провести здесь.

— Сделаю, — пробормотала Донна и ушла.

Он снова обратился к психологу.

— Ваше профессиональное мнение, мы когда-нибудь узнаем, почему он сделал то, что сделал?

Она пожала плечами. Это не было случайностью. Она относилась к этому серьезно. И просто не знала ответ.

— Честно говоря, я не могу сказать. Он не доверяет мне, чтобы открыться, что неудивительно, я провела с ним не достаточно времени, и я никогда не делала ничего подобного. Я сделала все, что могла, но этот человек меня пугает, и я боюсь, что не смогла полностью скрыть это, поэтому наверняка он это считал. Возможно, Вам придется провести психологическую экспертизу в другом месте, чтобы он не чувствовал себя загнанным в угол, и тогда он, возможно, откроется. Но он может никогда не открыться. Он может даже не знать, как это сделать. Опять же, я не могу сказать наверняка.

— Он под арестом — неизвестный, совершивший насильственные действия, который способен на побег, — заметил Хикс. — Мне не очень нравится идея везти его к врачу, и не хотелось бы удваивать это нежелание поездкой к психиатру.

— Понимаю. Но этот человек не из тех, кто проводит много времени в четырех стенах. Само нахождение взаперти, как мне кажется, дорого ему обходится. И то, что это управление шерифа, не способствует улучшению.

— По сути, он сдался сам.

— Это искупление, о котором я вам говорила. Это нелегко для него. Но он справляется. Если кто-то сможет доставить его туда, где он найдет способ общаться в присутствии того, кому он может доверять, — она покачала головой, — я просто не знаю.

— Я не могу позволить вам остаться наедине с этим человеком, даже если за ним наблюдают, даже если при этом присутствует его адвокат, и даже если он сейчас прикован к столу. Я не имею в виду именно вас, я говорю о любом человеке, — сказал ей Хикс. — Мы примерно представляем, на что он способен. Уж не говоря о его размерах.

— Знаю. И я ценю это. И не имею ни малейшего понятия. Стал бы он делиться чем-то, даже беззаботно валяясь под открытым небом. Вам нужна больница с психиатрами. Пусть один из них, предположу, что лучше мужского пола, проведет обследование там. Один визит, двойная работа. Но по всем знакам, он согласен с вами. Он сдался в полицию за убийство Натана Кэллоуэя и находится здесь, чтобы правосудие свершилось. — Она подошла ближе. — Возможно, вы никогда не получите ответов, шериф, но у вас есть ваш преступник.

Так как она не могла дать ему большего, Хикс кивнул.

— Хотите, чтобы я осталась или…? — начала она.

— Вы можете идти, но я хотел бы иметь возможность вам позвонить, если понадобится, — сказал он ей.

— В любое время.

— Буду обязан, — пробормотал он.

Она пристально посмотрела на него, улыбнулась с тоской, затем повернулась и вышла.

Хикс повернулся к окну, ведущему в допросную — одному из двух односторонних окон, выходивших внутрь, — и увидел, что мужчина смотрит на свои руки, прикованные наручниками к стальному кольцу в центре стола.

Он позволил им также сковать его ноги.

Адвокат наклонился к нему и что-то говорил.

Ларри стоял у стены, давая им свободу, но наблюдая.

Хэл и Бетс находились в наблюдательной комнате и вели наблюдение с помощью записывающей аппаратуры.

Убийца Ната был прямо здесь. Прямо в допросной, прикованный к столу.

Человек с ответами. Конец всего.

И, наблюдая за ним, Хикс не чувствовал того облегчения, которое, как он думал, он должен был ощутить.

В основном потому, что все, о чем он мог думать, когда его сознание могло впустить что-то еще, была слеза, скатившаяся по изрезанной щеке мужчины.

С этими мыслями он протиснулся в дверь.

Ларри и адвокат посмотрели на него.

Их парень тоже.

Хикс занял стул, на котором сидел психолог, напротив стола с преступником.

Он посмотрел ему в глаза и увидел там пустоту. Затем положил руки на стол, но кроме этого не сделал ни одного движения в его сторону.

— Чтобы поступить правильно по отношению к вам и жене Ната, мы должны все тщательно проверить, сэр, — тихо сказал он. — Это означает, что моим помощникам придется отвезти вас к врачу для осмотра.

Это ничего не дало.

— Психиатр либо приедет в наше управление, чтобы побеседовать с вами, либо вас примут в больнице, — продолжал он.

Опять ничего.

— Вы понимаете мои слова? — спросил Хикс.

Наконец, он получил кивок.

— Хорошо, — пробормотал Хикс и, выдержав его взгляд, прошептал, — женщине, которая сейчас одна воспитывает двоих детей, нужны ответы. Вы можешь найти их в себе, чтобы…