Прадед Боэмунда Заики, Боэмунд Отрантский, первый князь Антиохии, имея семьсот всадников, нанёс сокрушительное поражение двадцатитысячному войску из Алеппо.

Все они теперь с полным правом могли бы гордиться юным Бальдуэном.

«Се fut ип des plus beaux miracles de Dieu!» — восклицал французский исследователь XIX века[38]. И действительно, подвиг прокажённого короля и его рыцарей представляется настоящим чудом Господним, ничуть не менее впечатляющим, чем те, на которые Всевышний, бывало, не скупился во времена первых крестоносцев; ведь султан Египта и Сирии выступил из Каира с двадцатью шестью тысячами только конных (не считая безлошадных, тех, кто ехал на верблюдах и ослах) воинов, восемь тысяч из которых были мамелюками, лучшими солдатами мусульманского мира, теми самыми, которые обеспечили Салах ед-Дину сокрушительную победу над силами Мосула полтора года назад. Более того, одну тысячу из них составляли самые отборные — гвардейцы султана, его личные телохранители, воины, носившие цвета Саладина — одеяния из жёлтой парчи.

В тот ноябрьский день 1177 года Бальдуэну ле Мезелю удалось одержать первую и, по сути дела, последнюю победу над мусульманами. Он не смог воспользоваться плодами своего успеха, и не потому, что был недостаточно умён или не умел правильно оценивать обстановку.

Армия Салах ед-Дина была уничтожена полностью, даже и остатки её не добрались домой, практически безоружных солдат великого войска по дороге в Египет безжалостно перерезали единоверцы-бедуины. Сам султан спасся лишь благодаря мужеству и самоотверженности своих гвардейцев. Одним словом, повелитель Египта потерпел поражение даже более тяжёлое, чем то, которое нанесли базилевсу Мануилу турки Килидж Арслана. Между тем Византия, как известно, так и не оправилась после Мириокефалона, а Салах ед-Дин, вернувшись в Каир после Монжисара, быстро залечил раны и уже менее чем через два года продемонстрировал христианам, что не только жив, но и готов вновь мериться с ними силами.

По словам кади аль-Фаделя, советника султана, повелитель его извлёк большой урок из несчастья, постигшего его в окрестностях Рамлы. Как нам предстоит увидеть, кади оказался абсолютно прав.

Но это уже другая история. Следующая.

Вернёмся чуточку назад.

В 1176 году наш герой сочетался браком с Этьенией (Стефанией), или, как называют её некоторые историки, Этьенеттой де Мийи (Мильи) и сделался сеньором Петры (La Pierre du Désert), Горной, или Каменистой, Аравии (Petraea Arabia), Заиорданских земель (Terre d'Oultre le Jourdain) Иерусалимского королевства, расположенных к востоку и юго-востоку от Мёртвого моря.

Некогда, ещё в IV веке до Рождества Христова, здесь возникло царство набатеев, арабского племени, сделавшего город Петру важным центром торговли пряностями. В 106 году Христианской Эры, при императоре Траяне (мы ещё поговорим о нём), столица набатеев стала частью Римской империи. Город процветал до середины VI века, в котором был разрушен сильным землетрясением. С начала исламской экспансии в VII веке и почти до конца первого десятилетия XII столетия земли Трансиордании принадлежали мусульманам.

Уже первый король Иерусалима, Бальдуэн Булоньский, придавал весьма большое значение завоеванию Трансиордании, где, по уверению летописца-современника, в прекрасных оазисах в невиданном изобилии произрастали рощи всевозможных фруктовых, фиговых и оливковых деревьев: «Cette terre entor qui estoit tote coverte d’arbres bortanzfruiz de figuiers, d'oliviers et autre arbre de la bonne maniere si que sembloit forest». К югу от Мёртвого моря, в районе Сегора, в земле, называвшейся франками Пальмирой (Paumiers), рос сахарный тростник. Производимый из него сахар продавался даже на Кипре. Товары доставлялись на западный берег Мёртвого моря с помощью лодок.

Кроме коммерческой ценности, вышеупомянутая территория представлял также и стратегический интерес — здесь пролегали дороги из Египта в Сирию и, разумеется, из Сирии в Египет, а также из Сирии и Египта в Аравию, ну и, как нетрудно догадаться, обратно.

В 1107 году эмир Дамаска Тохтекин по просьбе местных бедуинов послал армию в район Долины Моисея (Li vaux Moyse, или Le Vai Moisе́), чтобы создать базу для набегов на Иудею. В Идумейской пустыне было несколько греческих монастырей, и один монах, Теодор, убедил Бальдуэна вмешаться. Королю предстояло пройти мимо лагеря, разбитого тремя тысячами туркоманов около Петры. Однако он не желал принимать сражения, поэтому Теодор отправился к сарацинам под видом беженца, чтобы поведать о приближении огромной армии христиан. Испуганные турки отступили. Король выкурил бедуинов из их пещер и в наказание реквизировал их стада. Ему пришлось также вывести в более безопасные районы многих местных христиан, опасавшихся мести со стороны кочевников.

В 1115 году Бальдуэн, покончив с более важными делами, решил положить конец свободному перемещению войск и торговых караванов противника по этим маршрутам. Он двинулся в Заиорданье, где у оазиса ас-Шобах и заложил крепость, которую назвали просто — Замок на Королевской Горе — Li Сrас di Montroyal (Le Сrас de Montreal), поскольку, если верить исследователям, старофранцузское слово «крак» (сrас, krаk и даже krас) произошло от латинского cracus (um.) — крепость. Бальдуэн, человек решительный и привыкший побеждать, сумел нагнать страху на местное население. Отовсюду, куда бы ни приходили христиане, немногочисленные жители в ужасе бежали.

Согнав язычников с насиженных мест, король увёл войска, но в следующем году вернулся. На сей раз его войско дошло до залива Акаба. Бальдуэн занял город, названный франками Айлой, и укрепил его, построив цитадель; потом переправился на маленький остров Джезират Фарун, получивший французское имя — Иль-де-Грэ (Isles de Graye), где построил второй замок. Таким образом франки прочно взяли под свой контроль дороги между Египтом и Востоком[39].

Спустя почти шестнадцать лет, уже в начале правления третьего латинского короля Иерусалима, Фульке Анжуйского, Крак де Монреаль и Заиорданье сделались фьефом некоего придворного Пайена (неплохое имечко для христианина, в переводе оно означает — язычник) по прозвищу «Дворецкий» (il'avens le Bouteiller). Деятельный организатор, он задумал укрепить северные границы своей земли и в 1142 году в пустыне Моава, примерно в двадцати лье от главного замка, на горе, прозванной Скала Пустыни (La Pierre du Désert, или Petra Diserti, отсюда и ещё одно название Заиорданья — Петра), построил ещё одну крепость, дав ей уже полюбившееся название — Крак, или Керак. Пайен Дворецкий также усилил гарнизон форта в Долине Моисея. Словом, он завершил начатое Бальдуэном Булоньским и превратил свои земли в неприступный форпост христиан на Востоке[40].

Территория сеньории, доставшейся Ренольду в приданое за невестой, простиралась на большую часть Синайского полуострова и включала в себя даже знаменитую гору Синай, о чём и свидетельствует нам хронист: «Le mans Sinai est en la terre de scignor de Сrас». (На горе этой, как уже говорилось, находился монастырь св. Катерины.) Вообще князю было где набраться подлинного благочестия: чуть ли не каждый камень земли, которой он теперь владел, хранил память о преданиях далёкой, подлинно библейской старины. Помимо Синая и Петры в состав Трансиорданской сеньории входила и Долина Моисея, здесь за много-много веков до прихода франков, высекая посохом воду из камня, знаменитый пророк Израиля впервые продемонстрировал избранному народу принцип действия водопровода.