Смертные приговоры приводились в исполнение в каторжной тюрьме Плётцензее сразу же после вынесения. О том, как происходила казнь, сохранилось свидетельство одного кинооператора, который по приказу Гитлера снимал её:
«Помещение для казни имело метра четыре в ширину и восемь в длину. Чёрный занавес разделял его на две части. Слабые лучи света проникали только через два маленьких оконца. Непосредственно перед ними в потолке было укреплено восемь крючьев, на которых и вешали осуждённых. Кроме того, в помещении находилось приспособление для обезглавливания. Первым из приговорённых ввели... одного генерала. Предварительно прокурор ещё раз зачитал осуждённому смертный приговор и добавил: «Осуждённый, вы приговорены народным трибуналом к смертной казни через повешение. Палачи, приступайте к исполнению своих обязанностей!» Приговорённый, которого палачи заставили идти побыстрее, прошёл с высоко поднятой головой в конец помещения. Дойдя до стены, он должен был повернуться лицом к палачам. На шею ему надели петлю из пеньковой верёвки. Для этого палачи немного приподняли осуждённого и закрепили верхний узел петли на крюке в потолке. Затем они резко отпустили его тело, и он с большой силой дёрнулся вниз. Петля сразу же крепко затянулась вокруг его шеи. По моему мнению, смерть наступила очень быстро. После произведённой казни первого повешенного скрыли за узкой чёрной занавеской, чтобы следующий смертник не увидел его. Спустя небольшой промежуток времени ввели второго осуждённого, тоже бывшего генерала... Он также прошёл свой последний путь, не теряя самообладания. После каждой казни узкая чёрная занавеска передвигалась таким образом, чтобы каждому последующему смертнику не были видны повешенные до него. Приведение приговоров в исполнение происходило весьма быстро, и осуждённые шли на казнь твёрдо и мужественно, не произнося ни слова мольбы о жизни»91.
Аналогичным образом были казнены и другие.
10 августа погибли Бертольд Штауффенберг и Фриц-Дитлоф фон дер Шуленбург. Во время процесса Фрайслер называл Шуленбурга «предатель», «подлец Шуленбург». Когда однажды он, случайно оговорившись, сказал «граф Шуленбург», тот перебил его: «Простите, подлец Шуленбург!» В своём последнем слове Шуленбург заявил:
«Мы пошли на это для того, чтобы уберечь Германию от неописуемого горя. Мне ясно, что я буду повешен, но я не раскаиваюсь в своём поступке и надеюсь, что другой, кому повезёт больше, доведёт дело до конца92. В прощальном письме жене он писал: «Того, что мы сделали, оказалось недостаточно, но в конечном счёте история воздаст нам должное и оправдает нас»93.
15 августа погиб Бернхард Кламрот, 26 августа — Тротт цу Зольц, а 8 сентября жертвой фашистских палачей пал граф Шверин фон Шваненфельд. Последние слова Тротта в прощальном письме жене были посвящены отечеству: «Знай, что самую невыносимую боль доставляет мне сознание того, что я уже никогда не смогу отдать на службу нашей стране те особенные способности и тот специальный опыт, которые я развил в себе и почти исключительно направлял на то, чтобы утвердить её внешнеполитическое положение среди других стран. В этом отношении я действительно мог бы ещё помочь и быть полезным»94.
О Шверине фон Шваненфельде рассказывает его сын. «В последнее время перед июлем 1944 г. он полностью сознавал, что насильственное устранение национал-социалистского режима уже не сможет отвратить от Германии катастрофу. Но он считал: даже неудача докажет, что мы не останавливались ни перед какими жертвами, чтобы избавиться от духовной болезни национал-социализма»95. Когда в ночь на 21 июля Шверина фон Шваненфельда в кандалах увозили с Бендлерштрассе, он сказал: «В конце концов не остаётся ничего другого, кроме как умереть за это»96.
Генералу Фрицу Линдеману сначала удалось скрыться и избежать ареста. За его поимку было объявлено вознаграждение в 500 тысяч марок. Сначала он отправился в Дрезден, где с 22 по 26 июля прятался у своего дяди Макса Линдемана. Его поддержали своей заботой родственник — коммерсант Герман Линдеман, служащий по фамилии Маркс и городской строительный советник в отставке Ганс Зиркс. Последний с 1930 г. принадлежал к СДПГ, а потом был членом Социалистической рабочей партии. Ещё до 20 июля 1944 г. в его квартире состоялось совещание социал-демократов с представителем движения «Свободная Германия» Отто Зенгером. Зиркс согласился помочь Линдеману и предложил укрыть его в Берлине на квартире своих знакомых супругов Глёден.
Маркс доставил Линдемана в Берлин. 28—29 июля тот провёл в Потсдаме, в квартире на Биркенштрассе, 1. С 29 июля до 3 сентября он жил в Берлине под фамилией Экснер у супругов Глёден, которые сами за недостаточно арийское происхождение подвергались различным репрессиям. Предполагалось с помощью лейтенанта Хорста фон Петерсдорфа из Потсдама (он возглавлял промышленную комиссию в Словакии) перебросить Линдемана в Словакию, где он находился бы в безопасности. Однако Маркс рассказал о Линдемане своему другу инженеру Шефнеру и его жене. 20 августа Шефнер донёс на Линдемана полиции в Дрездене. 3 сентября гестаповцы явились на квартиру Глёденов. Линдеман пытался бежать, но был ранен и 29 сентября 1944 г. скончался от этого ранения. Эрих Глёден, д-р Элизабет Глёден, Элизабет Куцницки (мать г-жи Глёден, урождённая баронесса фон Лилиенкрон), Маркс и Зиркс были казнены, Герман Линдеман получил 10 лет каторжной тюрьмы. Макс Линдеман был оправдан, поскольку он, 72-летний старик, показался суду физически слишком дряхлым и душевнобольным.
29 сентября был казнён Вильгельм Лёйшнер, а 20 октября — Герман Маас и Адольф Райхвайн. Жертвами кровавого террора пали 27 октября 1944 г. коммунистка Юдит Ауэр и 5 января 1945 г. — Юлиус Лебер. Вместе с ними погибли на эшафоте, под топором палача или были расстреляны и многие другие противники Гитлера.
Графа Мольтке казнили 23 января 1945 г., так как процесс против него и других крайзаусцев состоялся только в январе 1945 г. Он тоже оставался стойким до конца и не скрывал, что отвергает фашизм. Хотя ни в каких практических действиях против нацистского режима его обвинить было нельзя, для смертного приговора оказалось достаточно одного того факта, что он вместе с друзьями обсуждал планы преобразования Германии после устранения Гитлера.
Если большинство друзей и соратников Штауффенберга мужественно держались до своего последнего часа и смело высказывали своё презрение к фашистам прямо в лицо, то некоторые из обвиняемых заговорщиков вели себя по-иному.
Немалое число их раскаивалось перед нацистами в своём участии и выпрашивало себе «искупление» или же «почётную» смерть. Например, Клаузинг и Бернардис заявляли, что потеряли право принадлежать впредь к нацистской «народной общности» и просили о расстреле. Гёпнер, сам называвший себя во время суда «ослом», ходатайствовал о том, чтобы его имущество не подвергали конфискации; некоторые упрашивали суд позволить им «искупить свою вину» на фронте. И всё равно каждый раз Фрайслер с издёвкой объявлял смертный приговор.
Приговорённого к смертной казни Гёрделера казнили не сразу: он оказался для нацистов чрезвычайно обильным источником данных. Он составлял памятные записки, называл имена, характеризовал отдельных участников заговора и даже пытался давать нацистам советы. В конце августа Гёрделер написал в своей камере следующие слова:
«Ставя в соответствии со своей верой превыше всего отечество, мы должны достойно воспринять 20 июля как непреложный суд божий. Фюрер был спасён от почти неминуемой смерти. Господь не пожелал, чтобы прочное существование Германии, ради которого я хотел участвовать и участвовал (в заговоре), было куплено ценою крови: он вновь доверил эту задачу фюреру. Таков издревле немецкий взгляд на вещи. А потому каждый немец, выступавший в рядах движения, стремившегося к перевороту, обязан теперь стоять за богом спасённого фюрера, безоговорочно предоставить в его распоряжение также и те средства, которыми собиралось воспользоваться новое правительство; захочет ли он воспользоваться ими, нужны ли они ему, пусть решает он сам»98.
