Фельдмаршал Гюнтер фон Клюге 18 августа получил приказ о переводе на другую должность. Он знал, что ему предстоит, и написал Гитлеру предсмертное письмо, в котором говорилось: «Я прощаюсь с вами, мой фюрер, как один из тех, кто, как вы, вероятно, заметили, был близок вам, сознавая, что выполнял свой долг до последнего»83. Так Клюге в преддверии смерти всё ещё восхвалял своего фюрера, пойти против которого он так и не решился. 19 августа 1944 г. Клюге принял яд.
Многие из арестованных подверглись жестоким истязаниям. Гестаповцы добивались нужных показаний, избивая подследственных, вгоняя им иголки под ногти и при помощи других изощрённых пыток.
Чтобы избежать необходимости предать офицеров военному суду и получить возможность отдать их на расправу так называемому «народному трибуналу» под председательством известного своей кровожадностью Фрайслера, Гитлер предварительно созвал «суд чести». Этот суд, изгнавший офицеров — участников заговора из армии, заседал в следующем составе: председатель — фельдмаршал фон Рундштедт, члены — фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Гудериан, генералы Шрот, Шпетх, Крибель, Бургдорф и Майзель.
Первый процесс, о котором сообщалось в печати, состоялся 7—8 августа 1944 г. Восемь обвиняемых — фон Вицлебен, Гёпнер, Штифф, фон Хазе, Бернардис, Клаузинг, фон Хаген, Иорк фон Вартенбург — были приговорены к смертной казни через повешение.
Сообщалось ещё и о втором процессе. Он проходил 7—8 сентября и также закончился смертным приговором всем подсудимым: Гёрделеру, Лёйшнеру, фон Хасселю, Вирмеру и Лежен-Юнгу. Гёрделер, скрывавшийся в течение нескольких недель, был схвачен гестапо по доносу одной штабной секретарши в Западной Пруссии. Об остальных процессах население ничего не узнало или же узнало весьма мало. Большинство обвиняемых были приговорены к смерти и казнены. Многие без всякого приговора убиты в каторжных тюрьмах и концлагерях. Последние казни продолжались ещё в апреле 1945 г. Если первое время о приведении приговора в исполнение сообщалось, то впоследствии это делать перестали.
Для смертного приговора достаточно было даже того, чтобы обвиняемый всего лишь знал о существовании заговора. Так был казнён полковник Майхснер, хотя он и отказался осуществить покушение на Гитлера. Даже генерал Фромм, в значительной мере способствовавший провалу путча, тоже был казнён за трусость.
Приговорён к смертной казни был и Теодор Штельцер. Но норвежские друзья устроили вмешательство в его дело медицинского советника финна Керстена. Керстен был массажистом Гиммлера и имел на него большое влияние. Заступничество его оказалось успешным и привело к отмене приведения приговора в исполнение. Гиммлер будто бы даже распорядился освободить Штельцера, бросив при этом реплику: «Всё равно потом мы их всех повесим!»84
Иными были причины, по которым было решено избавить Хойзингера, Шпейделя и Герстенмайера от той участи, которая была уготована другим участникам или сообщникам. Адольфа Хойзингера арестовали 23 июля, но суду не предали, хотя следствие документально доказало, что он знал о приготовлениях к покушению в 1943 г. Во время своего двухмесячного тюремного заключения он составил «памятную записку» о причинах и предыстории заговора. По собственным словам Хойзингера, Гитлер сказал ему: «Мне было очень жаль, что и вас тоже втянули в следствие... Я проштудировал вашу памятную записку, написанную в заключении. И я благодарю вас за неё»85. В 1959 г. «Содружество бывших офицеров» в Берлине создало комиссию (в составе генерал-лейтенанта в отставке Иоганнеса Цукерторта, генерал-майора в отставке Мартина Латтмана, генерал-майора в отставке Арно фон Ленски и д-ра Макса Хуммельтенберга) по расследованию роли Хойзингера в связи с 20 июля 1944 г. Комиссия пришла к следующим выводам:
«Расследованием с несомненностью установлено, что Хойзингер знал о заговоре и планировании покушения на Гитлера.
Ход событий 20 июля и в последующий период доказал, что правители [фашистского] режима убивали каждого, кто являлся соучастником [заговора] и попадал им в руки.
Но соучастник Хойзингер остался жив...
Почему же национал-социалистские правители без зазрения совести казнили других и не тронули его?
Почему они исключили его из числа преданных суду обвиняемых и прятали в государственной тайной полиции до казни его бывших сотоварищей?
Почему его принял Гитлер, дав ему личную аудиенцию?
Почему Гитлер благодарил его за памятную записку?
На все эти вопросы есть только один ответ: Хойзингер выдал мужественных участников заговора 20 июля. Примкнул ли он к заговору по заданию своих хозяев в качестве шпика, выдал ли он заговорщиков палачам своей памятной запиской или же совершил и то и другое — это уже несущественно»88.
В то время как Роммеля вынудили покончить самоубийством, с головы его начальника штаба Ганса Шпейделя, который знал о намерениях своего начальника и имел представление о круге заговорщиков в Париже, не упал ни единый волос. Совершенно ясно, что гестапо было удовлетворено его показаниями87.
Ойген Герстенмайер был вечером 20 июля арестован в здании на Бендлерштрассе. Между тем как все непосредственные участники заговора были казнены, он получил всего семь лет каторжной тюрьмы. Как явствует из тогдашних внутренних донесений гестапо, Герстенмайер после своего ареста выдал 17 человек, принадлежавших к кругу заговорщиков. Некоторые из них (Дельп, Штельцер и Хаубах) были арестованы только после его допроса в гестапо, а другие, как Мольтке, ранее, но по другим причинам, а позднее выданы Герстенмайером как участники заговора. Во время процесса по делу Герстенмайера, проходившего в «народном трибунале» под председательством Фрайслера 9—11 января 1945 г., все выдвинутые против него тяжкие обвинения (участие в обсуждении в Крайзауской кружке вместе с группой Гёрделера — Бека в январе 1943 г., все участники которого были казнены, а также присутствие в день 20 июля на Бендлерштрассе) не рассматривались. Объяснение этого примечательного обстоятельства таково: в течение многих лет Герстенмайер служил нацистской системе как внутри Германии, так и за границей в качестве агента возглавлявшегося бригадефюрером СС Вальтером Шелленбергом VI управления Главного управления имперской безопасности. Его секретный агентурный номер был: «Р 38/546». Ныне неопровержимо доказано, что Герстенмайер, ставший позже председателем западногерманского бундестага, отдал в руки палачей многих участников заговора88.
Обратимся теперь к вопросу о судьбе друзей и ближайших соратников Штауффенберга, из которых в живых не остался ни один.
Вместе с графом Штауффенбергом, как уже говорилось, ещё в ночь с 20 на 21 июля были расстреляны Ольбрихт, Мерц и Хефтен. Хеннинг фон Тресков, как указывалось, покончил жизнь самоубийством 21 июля, а Эдуард Вагнер — 23 июля. 8 августа вместе с другими заговорщиками предстали перед судом Йорк и Штифф. Во время судебного разбирательства они мужественно противостояли палачу Фрайслеру, осыпавшему их ругательствами и пытавшегося выставить их в смешном свете. Прервав тирады Фрайслера, Штифф заявил, что совершил содеянное ради немецкого народа. Фрайслер пришёл в бешенство и разразился бранью и криком. Йорк открыто заявил о своём отрицательном отношении к нацизму и подтвердил, что остаётся верен своему делу. В своём последнем письме он писал матери:
«Конечно, людям, ослеплённым верой, которую я не разделяю, никогда не понять всей глубины душевных страданий, пережитых за последние годы такими людьми, как я. Могу заверить тебя, что поступки мои никогда не определялись ни одной честолюбивой мыслью, ни малейшим желанием власти. Патриотические чувства, тревога за мою Германию, поднявшуюся за два последних тысячелетия, стремление содействовать её внутреннему и внешнему развитию — только это одно определяло мои действия. И поэтому я прямо гляжу в глаза своим предкам, отцу и братьям. Возможно, придёт ещё время, когда меня назовут не подонком, а провидцем и патриотом»89. Предсмертное письмо жене заканчивалось словами: «Хотели факел жизни мы зажечь, вокруг бушует огненное море, пылает пламя нестерпимо!»90
