11 июля Штауффенберг снова находился в Оберзальцберге. В портфеле у него лежала бомба, но он не взорвал её, так как в совещании не принимал участия Гиммлер. Уничтожение Гиммлера и Геринга одновременно с Гитлером казалось Штауффенбергу безусловно необходимым.
Вечером 11 июля Штауффенберг встретился со своим приехавшим из Парижа кузеном Цезарем фон Хофаккером, который сообщил ему, что Роммель готов действовать, если повод для этого будет дан из Берлина. Хофаккер считал, далее, что после смерти Гитлера Клюге, который тем временем был назначен главнокомандующим войсками на Западе, тоже примет участие. Из Мадрида пришло сообщение от Йона, что Эйзенхауэр готов пойти на установление контактов, но требует безоговорочной капитуляции также и на Востоке. Бек настаивал на том, чтобы поскорее выступать.
Итак, покушение было назначено на 15 июля, так как в этот день Штауффенберг должен был вместе с Фроммом снова присутствовать на совещании у Гитлера — на этот раз в «Волчьем логове», около Растенбурга. Доверенные лица были предупреждены, и было условлено, что за два часа до покушения будет дан сигнал «Валькирия». В 9 часов 35 минут Фромм и Штауффенберг в сопровождении Клаузинга приземлились на аэродроме Растенбурга. В 11 часов 00 минут Ольбрихт дал в Берлине сигнал «Валькирия». В 13 часов 10 минут в «Волчьем логове» началось совещание по обстановке, но оно было таким коротким, что Штауффенберг не успел взорвать бомбу. Сразу же ему пришлось участвовать в другом, первоначально не намечавшемся совещании, на котором сам Гитлер не присутствовал. После 13 часов 30 минут Штауффенберг сообщил по телефону в Берлин, что акция не удалась. Объявленной по сигналу «Валькирия» тревоге был дан отбой; в целях маскировки её объявили учебной.
Вечером 16 июля на квартире Штауффенберга в Ванзее состоялось уже упоминавшееся совещание. В нём участвовали братья Штауффенберг, Шуленбург, Тротт цу Зольц, Йорк, Мерц, Ганзен и Хофаккер. Было решено при первом же удобном случае в любых условиях нанести удар и сразу же затем предложить переговоры. «В ходе последовавшего обсуждения, — как установило впоследствии гестапо, — высказывалось мнение, что переговоры должны вестись военными с военными, причём не только с врагами на Западе, но и с Советами»36.
17 июля Роммель был тяжело ранен на Западе и в дальнейшем в заговоре не участвовал.
Есть данные, что в эти дни в Берлине и в Потсдаме примечательным образом распространился слух, будто ставка фюрера скоро взлетит на воздух. Слух этот дошёл и до Штауффенберга.
18 июля Штауффенберг получил указание сделать 20 июля в ставке фюрера доклад о формировании дивизий «народных гренадеров»[27] для стабилизации катастрофического положения на Востоке. Друзья и соратники знали: жребий брошен.
19 июля спешно в весьма конфиденциальной форме известили всех доверенных лиц. Вагнер, Ольбрихт, Мерц, Бернардис, Шуленбург, Йорк, Шверин и другие близкие к Штауффенбергу заговорщики были информированы о том, что на следующий день — любой ценой, как сказал Тресков, — решающий акт будет совершён. Некоторые из заговорщиков попрощались со своими семьями, не сказав им ни слова о том, что, возможно, это — прощание навеки.
Вечером 19 июля бывший имперский комиссар по трудоустройству д-р Гюнтер Тереке посетил генерал-фельдмаршала фон Вицлебена, поселившегося у озера Гут (район Калау) у своего адъютанта графа Линара-Реедерна, чтобы обсудить с ним проект воззвания, с которым тот в случае удачи покушения должен был обратиться к народу. Этот проект был предварительно уточнён, в частности с Попицем и Беком, и не в последнюю очередь предусматривал заключение перемирия не только с западными державами, но и с Советским Союзом. В ходе беседы с Тереке Вицлебен заявил, что «после удавшегося покушения настоятельно необходимо» установить связь с Национальным комитетом «Свободная Германия», и выразил своё личное уважение генералу Вальтеру фон Зейдлицу37.
Высказанные в подготовленном воззвании и в беседе Вицлебена с Тереке взгляды недвусмысленно противоречили взглядам Гёрделера. С ним в тот же вечер попытался связаться Фриц Дитлоф фон дер Шуленбург, попробовав узнать в Потсдаме у сестры Гёрделера о его местонахождении. Но та не знала, так как Гёрделеру уже приходилось скрываться.
12 июля Гёрделер сказал об офицерах, группировавшихся вокруг Штауффенберга: «Этого они никогда не сделают»38. О самом Штауффенберге рассказывают, что он и 19 июля вёл себя, как обычно: был спокоен, весел, занимался своими служебными делами, беседовал с Троттом цу Зольцем, а вечер провёл с братом.
20 июля 1944 года
В четверг 20 июля 1944 г., около 6 часов утра, полковник граф фон Штауффенберг в сопровождении брата вышел из своей квартиры в берлинском пригороде Ванзее. Автомашина доставила обоих в город, где к ним подсел обер-лейтенант фон Хефтен. Затем они поехали дальше — на аэродром Рангсдорф, где уже ждал генерал-майор Штифф, чтобы вместе отправиться в ставку фюрера. Самолёт «Хейнкель-111», находившийся в распоряжении генерала Вагнера, стартовал около 7 часов утра. В портфелях находились две бомбы с бесшумными химическими взрывателями39. Одну положил в свой портфель Штауффенберг, другую взял Хефтен. Тем временем Бертольд фон Штауффенберг отправился в здание ОКХ на Бендлерштрассе.
Пролетев примерно 560 километров, самолёт около 10 часов 15 минут приземлился в Растенбурге. Штауффенберг поручил командиру самолёта быть с полудня готовым к обратному полёту в Берлин. На служебной машине Штауффенберг и его спутники отправились в ставку фюрера. Здесь Штауффенберг доложил о своём прибытии коменданту. После завтрака с его адъютантом ротмистром фон Мёллендорфом Штауффенберг направился к генералу Фельгибелю, начальнику связи вермахта, посвящённому в заговор. Затем Штауффенбергу пришлось ещё решить один служебный вопрос с генералом Буле, представителем Главного командования сухопутных войск (ОКХ) при Верховном главнокомандовании вермахта (ОКБ).
Около 12 часов Штауффенберг вместе с Буле явился к начальнику штаба ОКВ генерал-фельдмаршалу Кейтелю, чтобы ещё раз обсудить с ним предстоящий доклад. Хефтен остался в приёмной в том же помещении. Кейтель сообщил, что совещание, первоначально назначенное на 13 часов, переносится на 12 часов 30 минут ввиду визита Муссолини. Доклады должны быть краткими. Затем Кейтель сказал, что обсуждение обстановки состоится в предназначенном для этой цели картографическом бараке с деревянными стенами, усиленными бетонной обшивкой.
Когда до 12 часов 30 минут осталось совсем немного, Кейтель вместе со своим адъютантом фон Фрейендом, Буле и Штауффенбергом вышел из кабинета, чтобы направиться в картографический барак, расположенный минутах в трёх ходьбы. Но тут Штауффенберг сказал, что хочет сначала немного освежиться и переменить сорочку40. В прихожей его ожидал Хефтен. Фон Фрейенд указал им свою спальню, куда Хефтен вошёл вместе со Штауффенбергом, так как должен был помочь однорукому полковнику. Им необходимо было остаться наедине, чтобы щипцами вдавить взрыватель бомбы, спрятанной в портфеле. Взрыв должен был произойти 15 минут спустя. Тем временем Кейтель уже прошёл довольно далеко вперёд. Пока оба они находились в комнате Фрейенда, Фельгибель соединился по телефону с бункером ОКВ и попросил передать Штауффенбергу, чтобы тот ещё раз позвонил ему. Фон Фрейенд тут же послал обер-фельдфебеля Фогеля сообщить об этом Штауффенбергу. Позже Фогель рассказывал, что видел, как Штауффенберг и Хефтен что-то прятали в портфель, а на койке лежала куча бумаги. Очевидно, он помешал им уложить в портфель Штауффенберга обе бомбы. Вероятно, Штауффенберг, как. следует предполагать, намеревался взорвать обе эти бомбы. Однако, как бы то ни было, фактом остаётся то, что Хефтен засунул свёрток со второй бомбой в свой портфель, а затем, покинув Штауффенберга, быстро вышел, чтобы позаботиться об автомашине.
