Но Клейст не только льстил своим войскам, он еще и лицемерил. Об этом свидетельствует его обращение к Гитлеру в эти же дни с просьбой разрешить приводить в исполнение многочисленные смертные приговоры, которые выносили дивизионные трибуналы. Видно, очень неблагополучно обстояло положение с дисциплиной и боевым духом в «неподражаемых войсках», если новоявленный фельдмаршал в первой же своей просьбе хлопочет о применении к ним смертной казни без утверждения высших инстанций.

Гитлер удовлетворил просьбу генерал-фельдмаршала Клейста.

Итак, третий противник Петрова получил высшее военное звание фельдмаршала. Первым был Антонеску — просмотрел отход Приморской армии Петрова и вступил в пустую Одессу; вторым — Манштейн, который 250 дней не мог с превосходящими силами взять Севастополь, обороняемый отрезанной от всей страны, истерзанной в боях армией Петрова. И вот третий, новоявленный генерал-фельдмаршал Клейст. Какие же победы он одержал? Надо сказать правду, 1-я танковая армия Клейста успешно наступала от Ростова до реки Терек.

А вот на терском рубеже 1-я танковая армия полностью выдохлась и, не выполнив задачи, поставленной ей лично Гитлером, покатилась назад. И вот завершается более чем пятисоткилометровый драп-марш от Терека на Ростов. Группа армий «А», которой командует Клейст, потерпела сокрушительное поражение. Разве за такие провалы дают звание генерал-фельдмаршала? Как видим, дают. Гитлер, явно думая о будущем, сместив до этого многих генералов с высоких постов, наверное, пытался создать себе опору из тех, кому еще доверял. Один из них был Клейст — старый, проверенный, преданный служака.

Петров к этому времени еще генерал-лейтенант.

В марте 1943 года Черноморская группа войск и ее управление были расформированы. Иван Ефимович получил назначение на должность первого заместителя командующего войсками и начальника штаба Северо-Кавказского фронта.

В этой должности генерал Петров находился недолго — с 16 марта по 13 мая 1943 года. Не буду подробно описывать эти два месяца службы Ивана Ефимовича, скажу лишь о том, что два месяца активной боевой деятельности в стратегических масштабах, которые охватывает фронт, дело непростое и очень ответственное. Тем более что именно в это время Петрову пришлось как бы держать экзамен перед представителем Ставки маршалом Г.К. Жуковым. Но об этом позже, по порядку.

А сейчас я расскажу о встрече Петрова в штабе фронта с человеком, который будет рядом с ним во многих ответственных операциях. Этот человек — Николай Михайлович Трусов. Как непосредственный участник битвы за Кавказ (он был тогда начальником разведки Северо-Кавказского фронта) он рассказал мне о тех днях много интересного и достоверного. Я много лет знаю его по совместной службе после войны в Генеральном штабе. После ухода из армии нас связывают уже не служебные, а дружеские отношения.

Поскольку читатели будут встречаться в этой повести с Трусовым довольно часто, познакомлю с ним поближе. Николай Михайлович — небольшого роста, полный, русоволосый, с добрыми голубыми глазами. Встретив его на улице, никто даже не подумает, что этот человек, внешне похожий больше на детского врача или бухгалтера, в действительности разведчик высокого класса. У него не только внешность, но и фамилия не соответствуют тому, что он собой представляет. Николай Михайлович — человек высочайшей смелости, причем в самых различных проявлениях этого качества. Он смел и умом — осуществил очень много труднейших разведывательных операций и разгадал хитрейшие замыслы противника; смел и в самом прямом, действенном проявлении, когда встречался с врагами лицом к лицу.

По происхождению Трусов — рабочий, москвич, родился в 1906 году в семье печатника. И сам пошел по стопам отца, стал рабочим-печатником: сначала в типографии, потом окончил полиграфический техникум. В 1923 году вступил в комсомол, в 1927 году — в партию. В1929 году по партийной мобилизации направлен в Красную Армию. Окончил полный курс бронетанкового училища в городе Орле, затем служил в войсках. В 1933 году поступил и в 1936 году защитил диплом в Военной академии моторизации и механизации. После этого Трусов побывал в нескольких длительных командировках за рубежом, во время которых в совершенстве овладел немецким языком. После нападения гитлеровцев на нашу страну Трусов был назначен заместителем начальника разведотдела Южного фронта, а затем начальником разведотдела Северо-Кавказского фронта, куда и прибыл в марте 1943 года генерал Петров.

Мы о многом говорили с Николаем Михайловичем. Но недавно я побывал у него на Плющихе и расспросил о том, как он впервые встретился с Петровым в дни, когда Иван Ефимович стал начальником штаба Северо-Кавказского фронта.

Трусов рассказал:

— До этого я с Петровым не встречался, но конечно же слышал о нем. И вот он после прибытия к нам вызывает меня и просит доложить о противнике. Я доложил. Он говорит: «Как раз подошло время писать разведсводку». Я отвечаю: «Сейчас мы ее составим», — и хотел идти. Но Петров остановил меня. «Садитесь, — говорит, — здесь и пишите, а я пока другие бумаги посмотрю». Сначала меня это озадачило — непривычно работать под взглядом начальства. Но я тут же понял — Петров хочет проверить меня. В отделе сводку могут написать подчиненные, а он хочет знать, как я мыслю самостоятельно. Ну, я сел к столу, написал. Он прочел внимательно, сказал: «Хорошо, а теперь нанесите на мою карту обстановку в расположении противника, мне некогда, бумаг тут целую кипу надо читать». Ну, тут я окончательно понял: хитрит генерал, изучает свои кадры! Обстановку ему штабные чертежники могли нанести и быстро и красиво, но ему хочется узнать, как у меня с графикой и вообще мои отношения с картой. Нанес я обстановку. Петров поблагодарил, и так у него все это вышло буднично, по-простому, будто мы уже давно вместе работаем. Не знаю, какое у него сложилось обо мне впечатление, но, видимо, неплохое. Он относился ко мне всегда хорошо, кроме официальных моих докладов, часто советовался, беседовал не только о служебных делах. В начале сорок третьего года поздравил меня и подарил генеральские погоны. Я был самый молодой генерал в штабе, мне тогда всего тридцать семь лет исполнилось. Мне довелось служить с разными крупными военачальниками, в завершающих операциях войны я был начальником разведывательного управления Первого Белорусского фронта, которым командовал Жуков. Сравнивая командующих фронтами, могу отметить: к некоторым ходил на доклад с внутренним напряжением, ожиданием упрека или даже разноса.

А вот к Петрову всегда приходил со спокойной душой, зная, что у него будет деловой, доброжелательный разговор. Он и упрекнуть и поругать мог, но делал это как-то так, что потом ты сам себя за этот его упрек казнить будешь. Не знаю, как знакомился Иван Ефимович с другими офицерами штаба, но со мной было так, как я рассказал. На первый взгляд простое дело — знакомство с подчиненными, в действительности это не так просто, во-первых, потому, что нас много — в управлениях и отделах сотни офицеров, — во-вторых, знакомство это происходило в ходе боев, где не было времени на изучение людей, надо было сразу руководить махиной, имя которой штаб фронта! Это очень сложный организм. Петров с первого дня вошел, влился и повел дела, будто штаб с ним давным-давно работал вместе.

Положение, в котором оказалось гитлеровское командование, да и сам фюрер, в начале 1943 года, было не из легких, и принимать решения в такой обстановке им было не просто. Под угрозой уничтожения была вся группировка Манштейна, совсем недавно спешившая на выручку Паулюсу под Сталинградом. Такая же опасность нависла над группой армий «А» Клейста.

Надо было решать: где же строить теперь линию фронта, на которой следует остановиться и держаться? какие имеются резервы? какие части можно использовать для выхода из создавшегося кризиса? как координировать действия войск? Положение было настолько критическим, что Гитлер вылетел в Запорожье, где, встретившись 19 февраля с Манштейном и Клейстом, обсуждал самые срочные меры.