«Когда Грозный, Малгобек и другие районы будут в наших руках, мы сможем захватить Баку и установить на Кавказе оккупационный режим, ввести в горы необходимые гарнизоны и, когда в горах наступит относительное спокойствие, всех горцев уничтожить… Горского населения в Чечено-Ингушетии не так уж много, и десяток наших зондер-команд может за короткое время уничтожить все мужское население. Для этой акции в Чечено-Ингушетии много превосходных природных условий — ущелий, и не будет надобности сооружать лагеря».
Вот такой неожиданный аспект обретают в глазах фашиста «превосходные природные условия» Кавказа!
Не хочу идеализировать Петрова и приписывать только ему заслуги в предотвращении катастрофы — это будет неправда. Петров только командовал, умело руководил, а били врага те же армии, те же генералы и солдаты, которые и прежде на этих рубежах воевали. Но и роли Петрова не следует забывать. Те же армии, которые отступали, сначала остановили, а затем опрокинули фашистов потому, что силы прикладывали дружнее, да туда, куда нужно, да вовремя, да более решительно. Вот и выходит, что многое может сделать и один человек, если он настоящий, талантливый полководец.
Не переоцениваю ли я Петрова? Пусть скажет об этом его непосредственный старший начальник — командующий Закавказским фронтом генерал армии И.В. Тюленев:
«Командующий группой армий “А” Клейст отдавал грозные распоряжения: сломить нашу оборону, но советские войска, которыми командовал генерал И.Е. Петров, отразили все атаки противника и, нанеся ответный удар, разгромили ударную группировку врага, рвавшуюся к Туапсе.
Ивана Ефимовича Петрова я уважал как опытного, хладнокровного, обладающего большими организаторскими способностями генерала…
С вступлением в командование Черноморской группой И.Е. Петрова положение на важном стратегическом участке Кавказа изменилось. Улучшилось управление войсками, они день за днем стали успешно выполнять поставленную перед ними задачу».
Активно участвовали в Туапсинской оборонительной операции и старые боевые друзья Ивана Ефимовича — моряки Черноморского флота, артиллеристы береговой артиллерии и летчики морской авиации. Боевые корабли и суда Черноморского флота за сентябрь — ноябрь перебросили в туапсинский оборонительный район три стрелковые бригады, кавалерийскую и горнострелковую дивизии, артиллерийские и другие части, перевезли много грузов и эвакуировали 2500 раненых.
Остановив противника под Туапсе, генерал Петров приказал командующему 18-й армией генералу А.А. Гречко разработать план наступательной операции и представить его на утверждение 20 ноября 1942 года. Иван Ефимович не знал, какие радостные вести предстоит услышать ему, всем советским людям именно в этот день. 19 ноября перешли в контрнаступление под Сталинградом войска Юго-Западного и Донского фронтов. 20 ноября ударил и пошел им навстречу, чтобы замкнуть окружение, Сталинградский фронт.
Получив эту весть, генерал Петров сделал все, чтобы его Черноморская группа, невзирая на непогоду, истощенность сил, плохую обеспеченность всем необходимым для боя, немедленно перешла в наступление. Петров понимал — это необходимо, чтобы противник не мог снять части с Кавказа и бросить их под Сталинград. Дивизии Черноморской группы наступали в таких условиях, когда один фланг, в долине, утопал в грязи и горных потоках, а другой, на горном хребте, пробивался сквозь снежную метель. Но, несмотря ни на что, войска с тяжелыми боями продвигались вперед с 26 ноября и до 17 декабря. И все это по личной инициативе Петрова, благодаря его стратегическому мышлению, пониманию обстановки. Ведь приказа о наступлении Петров не имел, он выполнял директиву Ставки: отстоять Туапсе, остановить здесь наступление врага. Больше того, как только Петрову удалось стабилизировать фронт, из состава его Черноморской группы были взяты 11-я и 12-я кавалерийские дивизии и переброшены в Северную группу войск.
Вот как верила Ставка в Петрова — совсем недавно под Туапсе все рушилось, грозила катастрофа, теперь же отсюда дивизии снимают!
Ставка провела перегруппировку кавалерийских дивизий и других частей, чтобы создать благоприятные условия для проведения Сталинградской операции. 15 ноября, за четыре дня до начала наступления на Волге, Верховный Главнокомандующий вызвал командующего Закавказским фронтом генерала армии Тюленева и командующего Северной группой войск генерал-лейтенанта Масленникова и приказал им, прочно прикрывая основные направления на Грозный и Орджоникидзе, нанести удары по моздокской и алагирской группировкам врага. Это должно было сковать войска противника на Кавказе, не позволить им оказывать помощь Сталинграду, в то же время давало возможность бить гитлеровцев здесь, на рубеже Терека, в дни, когда они сами не могут получить подмогу.
27 ноября левый фланг 9-й армии перешел в наступление, но в течение трех дней не смог прорвать оборону врага.
11 декабря Ставка указала командующему Северной группой войск:
«Противник уже перебросил из района ваших войск часть своих сил на север… Преднамеренный отход противника на северном берегу Терека нельзя считать случайностью. Создалась, таким образом, благоприятная обстановка для наступления всех ваших войск. Ваша задача состоит в том, чтобы не упустить момента и действовать посмелее».
К этому времени кольцо под Сталинградом замкнулось. Теперь гитлеровские генералы и солдаты, затаив дыхание, ждали развязки. Командование 1-й танковой армии гитлеровцев докладывало наверх о причинах снижения боеспособности войск:
«…они, кажется, осведомлены о положении в Сталинграде».
Командующий группой армий «А» отвечал:
«Необходимо разъяснить всем командирам, что танковая армия должна во что бы то ни стало, несмотря на сильное давление неприятеля, удерживать свои позиции… Все теперь заключается в том, чтобы… стиснув зубы, держаться».
«ГОРЫ» И «МОРЕ»
К началу января 1943 года обстановка на юге страны, если очертить лишь ее основной контур, была следующая: наши войска завершали ликвидацию 6-й армии Паулюса под Сталинградом и, сжимая кольцо, другой частью сил наступали в направлениях на Ростов и Донбасс; на Кавказе перешла в наступление Северная группа войск и теснила врага от Терека; по Главному Кавказскому хребту от Эльбруса до Новороссийска занимали оборону и готовились к наступлению войска Черноморской группы генерала Петрова: 18-я, 56-я и 47-я армии (с января и 46-я вошла в состав ЧГВ).
Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему Закавказским фронтом генералу Тюленеву подготовить наступление на краснодарско-тихорецком направлении, с тем чтобы, наступая на Краснодар, перерезать железную дорогу в районе Тихорецка и закрыть пути отхода той самой группировке противника, которая еще недавно рвалась к Каспийскому морю. Эту задачу могла выполнить только Черноморская группа войск, которая должна встать на пути противника, теснимого Северной группой войск.
О разработке этой операции и тех трудностях, которые пришлось преодолевать генералу Петрову еще до начала наступления, рассказывает в своих воспоминаниях генерал Тюленев:
«Получив такой приказ, мы с командующим Черноморской группой генералом И.Е. Петровым крепко призадумались. Для проведения такой операции у “черноморцев” сил было недостаточно. Ставка обязывала перебросить к ним из состава Северной группы весь 10-й гвардейский стрелковый корпус, две стрелковые дивизии 58-й армии и одну стрелковую дивизию 46-й армии. В распоряжение Петрова передавались три танковых полка из резерва Ставки.
Москва срочно требовала ответа. И тут началось то, что мы с генералом Петровым называли “вариантной лихорадкой ”. Вариант за вариантом выдвигался то мной, то Иваном Ефимовичем и после всестороннего обсуждения отвергался. Все они с военно-теоретической и с практической точки зрения оказывались нереальными.
Цель, выдвинутая в приказе Верховного Главнокомандующего, была заманчивой: с выходом на Батайск мы ставили противника в безвыходное положение, но задача была невероятно трудной, всюду мы наталкивались на препятствия.
Труднейшим из них был сам район предстоящих боевых действий — пересеченная местность предгорий Кавказа. В это время на склонах хребтов уже серебрился первый снег, а на побережье дули сильные ветры, шли проливные дожди.
А отсутствие дорог для доставки техники, боеприпасов, продовольствия? Часть железных дорог, автомобильных магистралей была разрушена. Восстановить их в короткий срок мы не могли, так как на нашем фронте были считаные единицы инженерных батальонов. Еще одна трудность была связана с быстрой переброской войск из-под Орджоникидзе.
Генерал Петров, немало повидавший трудностей в дни героической обороны Одессы и Севастополя, только разводил руками:
— Не знаю, Иван Владимирович, что и сказать вам, обстановка очень сложная. Мне не хочется огорчать вас, но у меня нет уверенности в успешном осуществлении плана, предложенного Ставкой.
— Ничего, Иван Ефимович, выдюжим! А директиву Ставки мы не имеем права обсуждать. Для нас, солдат, это приказ.
Ночные обсуждения в штабе заканчивались тем, что мы с Петровым садились в вездеход и выезжали на разведку местности: уточняли расположение частей, изучали маршруты продвижения войск, советовались с местными жителями, которые хорошо знали горные ущелья и тропы.
И всюду видели, что по извилистым козьим тропам крупными силами не развернешься, проложить новые дороги нужно время.
— Торопись, Иван Ефимович, — отдал я распоряжение генералу Петрову. — Дай задание своим дорожникам, саперам; пусть проявят чудеса расторопности и смекалки. Дальше ждать мы не имеем права… Без дороги, по которой смогут пройти автотранспорт, артиллерия, военные обозы, нам нечего и думать о наступлении. Организуем перевалочные станции, наладим диспетчерскую службу.
И.В. Сталин не любил долго ждать ответа, когда из Москвы уже послана директива Ставки. Зная это, я, вернувшись в штаб, позвонил в Москву.
— Товарищ Сталин, — доложил я, — рекогносцировка местности на лазаревско-майкопском и горячеключевском направлениях показала, что наступление сопряжено с большими трудностями.
— А вы что же, — перебил меня Верховный, — рассчитываете на какую-то волшебную силу? Наступление должно начаться, и чем быстрее, тем лучше…
— Товарищ Сталин, у меня и Петрова есть опасения насчет успешного исхода наступления. Я прошу вас возвратиться к ранее разработанному нами майкопскому плану.
Сталин на минуту замолк, видимо, решая что-то, а затем, давая понять, что наш разговор закончен, сказал:
— Товарищ Тюленев! Передайте Петрову и Масленникову, что краснодарский вариант, предложенный Ставкой, остается в силе.
После разговора с Верховным мы срочно разработали план наступления на краснодарском направлении. Он состоял из двух частей — “Горы”и “Море”.
Операция “Горы” предусматривала прорыв вражеской обороны в районе Горячего Ключа, выход к Краснодару и освобождение его. Однако этот кубанский город не был конечной целью наступления. Нашим войскам ставилась задача — отрезать путь кавказской группировке противника, двигавшейся на Ростов.
Этим и завершалась операция “Горы”.
Согласно операции “Море”, мы должны были левым крылом войск 47-й армии стремительно развернуть наступление на перевалы Маркотх и Неберджаевский. Сюда же Черноморская группа высадит морской десант, затем совместным ударом из района Южная Озерейка нанесет удар по Новороссийску, освободит его и выйдет на перевал “Волчьи ворота”. Чтобы дезориентировать врага в отношении места высадки десанта, морские патрули получили задание демонстрировать высадку в районе Анапы. Руководство десантом возлагалось на вице-адмирала Ф.С. Октябрьского.
Вот так в общих чертах выглядел план нашего наступления на краснодарском направлении.
И.В. Сталин, ознакомившись с ним, обратил наше внимание прежде всего на то, что Черноморская группа войск должна помешать врагу вывезти на запад свою технику, закупорить с востока путь северо-кавказской группировке противника и уничтожить ее.
4 января Верховный Главнокомандующий лично мне отдал распоряжение: “Передайте Петрову, чтобы он начал свое выступление в срок, не оттягивая это дело ни на час, не дожидаясь подхода резервов”».
