— Самоотверженностью скорее могут похвастать добровольцы, — заметил Капуи. — Отправленным же в Кунабулу по приказу, даже проверенным годами людям, будет в тягость столь взбалмошное дитя.
Акме воспринимала его слова спокойно.
— Уверен, что в Кунабулу должны идти те, кто до конца уверен в победе и в этих двух целителях, — сказал принц Арнил и вдруг встал с места. — Посему я буду одним из тех, кто будет сопровождать наших спасителей к Кунабульской обители.
Это заявление стало едва ли не самым удивительным изо всех за эту ночь. Одними овладело любопытство, другими — потрясение; иными — негодование и ужас. На Трена и вовсе было страшно смотреть.
— Сын короля в кунабульских владениях! — воскликнул Марко Зэйн. — Немыслимо!
— Об этом не может быть и речи, — ловко скрывая своё смятение, ровно произнёс Трен.
— Ваше Величество, это несправедливо, — елейно возразил министр Шанар, и его поддержало большинство иноземных гостей. — Есть ли у вас уважительная причина для того, чтобы отказать добровольцу в его устремлении, будь он самим королём?
— Он второй наследник престола! — воскликнул Эреслав.
— Разве это освобождает его от помощи, которую он должен предоставить своему королю в качестве его подданного?..
— Рианоров должны сопровождать хорошо подготовленные солдаты, для которых долг — важность первостепенная; которые не забивают себе голову мечтаниями о славе…
— Ваше заявление, уважаемый посол, оскорбительно!..
Спорщики кричали до хрипоты и непременно передрались бы, если бы не предусмотрительно вызванная стража, готовая растаскивать разгорячившихся королей и министров. Будто сон Провидица бесшумно исчезла во тьме, как растворился в пространстве и Гаральд Алистер.
Лорен же безучастно разглядывал толпу разъярённых людей, безуспешно пытаясь вслушаться в калейдоскоп сбивчивых окриков. И среди этого безумия к Ринам подошёл герцог Атийский и тихо проговорил:
— Как только стража проводит вас во дворец, поднимитесь на второй этаж и подождите у моего кабинета. Его Величество желает обсудить с вами детали.
И Лорен повёл ошеломлённую сестру за стражником.
— И все будут винить меня в его решении, — едва слышно выдохнула девушка, сжимая голову ладонями, трясясь, как лист осиновый, и едва не плача от безысходности. — И если погибнет он, смерть его будет лежать на моей совести… Беспечный Арнил!.. Ах, откуда только вылез Гаральд?! Я надеялась, что более никогда его не увижу…
Лорен шикнул на неё и опасливо обернулся.
— Арнил сам подписал себе приговор. Его никто не заставляет. Если приключится беда, виноват в этом будет лишь он. Им движет стремление погеройствовать. Вот дитя… Он королевский сын, его никто не отпустит.
Когда брат с сестрой были выведены из многочисленных тоннелей и добрались до второго этажа, Лорен на несколько минут пошёл в спальню, а девушка захотела остаться одна. Тихий коридор был темён и безлюден, и мрак этот бережно накрывал её мягким полотном. Закрыв пылающее лицо руками, она прислонилась к холодной стене спиной и прерывисто вздохнула, пытаясь уложить в голове всё, что произошло с ней за этот вечер.
— Здравствуй, Акме!
Бархатистый голос раздался совсем рядом, чуть ли не над её ухом. Девушка едва не вскрикнула от неожиданности и обомлела: перед ней стоял Гаральд Алистер.
Тот, о ком она мечтала втайне ото всех и — в первую очередь — от себя, стоял перед ней спустя месяц терзаний, болезненных воспоминаний, мучительных бессонных ночей и робких надежд. Он нисколько не изменился: смотрел на неё тем же завораживающим и обволакивающим взглядом. И тотчас Акме пронзила истома, столь сладостная и мучительная, что девушка поморщилась.
Но даже теперь, когда она услышала этот ни с чем не сравнимый тёплый аромат и когда он подействовал на неё так же сильно, как и всегда, путы обиды, глубокой и выдержанной неделями, не ослабили своей яростной хватки. Она ощетинилась.
Лицо Акме тотчас же спряталось за маской отстранённой учтивости и колкой стужи.
— Приветствую, Ваше Сиятельство, — едва слышно вымолвила она. — Чем могу служить?
— Я не видел тебя, не говорил с тобой целый месяц… — глухо отозвался Гаральд, и колени Акме затряслись от мягкой интонации его голоса. Более того, они подогнулись.
— Что ж, вы увидели меня, сударь, — невозмутимо отозвалась девушка, голос которой не посмел предать и надломиться. — Мы даже поздоровались, но к беседе я не предрасположена. Прошу меня простить, — Акме сделала подчёркнуто глубокий реверанс, развернулась и направилась прочь.
— Ещё месяц назад мы с тобой были друзьями, теперь же ты не желаешь даже смотреть на меня, — интонации королевского соглядатая напитаны покоряющими мелодиями нежности и всепоглощающей тоски, но Акме не собиралась ни прощать его, ни даже вникать в его опасные лживые речи.
— Мы с вами не были друзьями, Ваше Сиятельство, — парировала та, обернувшись, искусно сдерживая истерику. — Вы намерены исчезать и появляться, когда вам вздумается. Друзья так не поступают.
— Ты не отвечала на мои письма… — тихо и на удивление холодно проговорил тот. — Ни на одно!
— Здесь ошибка. Я не получала никаких писем.
— Я написал их с десяток! Но потом начал догадываться, что ты их не получала.
— Даже если это правда, важно ли это теперь? — Акме развернулась к нему всем корпусом и, разыгрывая любезность, с вымученной улыбкой произнесла: — Так отчего бы не закончить нам нашего знакомства на столь благоприятной ноте, сударь, вместо того чтобы вспоминать прошлое?
— Ты это серьёзно? — Гаральд внимательно посмотрел на неё, сузив свои изумительные глаза, о которых она мечтала столь долго.
— Я не шучу подобными вещами, и мне жаль, что вы цените слова мои так низко.
Ей казалось, что более всего на свете она желала покинуть этого мужчину и никогда не встречать. Он вновь поколебал её покой, и ей вновь стало больно, ибо для неё ничего не существовало хуже обманутых надежд.
— Тебе следует прекратить это ребячество, Акме, — строго бросил Гаральд, сложив руки на груди. — Я уехал из Кеоса так быстро, ибо таков был приказ короля. Уехал на рассвете после того вечера, когда мы… когда мы ходили к Провидице. Я оставил тебе письмо, которое, вероятно, перехватили… Мне стоило немалых трудов закончить все дела раньше и вернуться сюда.
Лишь упрямство помогло ей сохранить те крохи самообладания, которые у неё остались. Она горделиво выпрямилась и угрожающе произнесла:
— Моё предназначение — путь в Кунабулу, ваше — служить воле короля и герцога. И напрасно вы пытаетесь сойти со своего пути. От долга, который совершенно несправедливо возложила на вас Провидица, я вас освобождаю и имею на это полное право. И, надеюсь, впредь более к этому вопросу, как и к любому другому с вашим участием, не возвращаться.
— Слухи не лгут: значит, Арнил добился своего? И ты всё-таки выбрала принца?
Акме не поняла, что произошло. Её захлестнуло бешенство. Лютое и неудержимое. Закружилась голова. От давления, сжавшего мозг, резко заболели уши. Глаза знакомо защипало. Она медленно обернулась, и Гаральд отступил на шаг: он явно никак не мог привыкнуть к взгляду её глаз, затопленных светом голубого огня.
— Ах ты бессовестный подлый ублюдок, — ледяным тоном процедила Акме, сжав кулаки и медленно направившись к нему, роняя прозрачные слёзы на свои пылающие щёки. — Ты ещё смеешь оскорблять меня!
Гаральд не сделал ни шага назад, но выпрямился и поглядел на неё так мрачно, что Акме почудилось — сейчас мужчина, защищаясь, застрелит её из одного из своих пистолетов. Лицо её перекосилось от гнева и бесконечной боли, которую он ей причинил.
— Если ты ещё раз попадёшься на моём пути, я просто выжгу тебя изнутри, — прошипела она, подойдя совсем близко и давая ему возможность как следует заглянуть в её огненные глаза и рассмотреть в них ненависть. — И прах твой я развею над Кунабулой.
— Вспомни, кто я, девочка, — бесконечно холодно и нагло процедил Гаральд в ответ, не отводя от неё взгляда. — Меня будет тяжело застать врасплох, а ещё тяжелее — убить. Ты совсем потеряла рассудок за этот месяц. Провидица сделала из тебя такую же ведьму, как она сама.
