«Это я-то сторонилась? — изумлённо думала она. — Возможно, ещё месяц назад так оно и было, но позже… Не играй со мной, Арнил, ты всё видел и всё знаешь».

— Я рад это слышать, — улыбнулся тот, слегка к ней наклонившись. — Печально и непростительно мне было бы, потеряй я ваше расположение, не иметь я более возможности беседовать с вами и видеть вашу улыбку.

— Ваше Высочество, — едва слышно отозвалась она несколько снисходительно: в этот вечер, быть может, последний из самых беззаботных в её жизни, она решила говорить искренне, из вежливости не молчать о том, о чём желала говорить, — мы с братом скоро уедем, посему я более не хотела бы ссориться с вами.

Брови принца будто бы немного приподнялись, он что-то захотел сказать, но промолчал, глаза его невидяще забегали по залу, будто страшась встретиться с глазами своей дамы. Акме с интересом ждала его слов, но он молчал. А чуть позже вымолвил лишь:

— Как я не люблю, когда вы обращаетесь ко мне «Ваше Высочество»!..

— Но я же строго по этикету!.. Вы считаете возможным, чтобы я обращалась к вам иначе? Как же?

— Арнил, — пожал плечами молодой человек.

Акме засмеялась приглушённо, открыто, с оттенком грусти.

— Как вы это себе представляете?

— Вы не подданная моего отца.

— Я никогда не посмею себе фамильярничать с вами, Ваше Высочество, — несколько строго произнесла девушка.

— А если я откажусь от титула?

— Это так маловероятно, что, пожалуй, дам согласие.

— Не стоит подначивать меня, — лукаво заулыбался принц Арнил, и эта улыбка в душе Акме отозвалась смущением и ярким румянцем на щеках. — Я люблю идти наперекор общественным убеждениям.

Далее музыканты заиграли быструю весёлую тарантеллу с прыжками и скачкáми. Арнил не пожелал расставаться с девушкой и на этот раз.

Вскоре весь зал наполнился танцующими парами. По углам и у стола начали образовываться небольшие компании. Кто переговаривался открыто, весело и громко, кто украдкой, почти шёпотом.

Акме, отбросив застенчивость, кружилась в красочном и шуршащем море атласа, шёлков, бархата; сверкала ярче огня и блеска драгоценностей, ощущала на себе надёжные и уверенные руки Арнила, не видела более никого; ошеломляла его ослепительной улыбкой и по-прежнему боялась лишь одного: увлечься. Ибо слишком хорошо помнила она, сколь резко и жестоко Гаральд Алистер отрезвил её.

— Я бы желал танцевать лишь с вами, — шепнул ей Арнил, едва у него появился повод безнаказанно и без излишних подозрения склониться к ней поближе. От его шёпота и тепла кружилась голова, а сильно бьющееся сердце старательно гнало к лицу кровь. — Если бы не мой титул, вы могли бы быть моей во всех танцах… Всегда.

«Если бы не твой титул, — сквозь туман пронеслось в её разуме, — не боялась бы я так сильно твоих красноречивых ухаживаний».

— Ах, оставим мой титул!.. Акме…

Губы его скользнули по её шее, и девушка вздрогнула, очнувшись. Она дико глянула на него, и душа её закипела от волнения и гнева.

К счастью, танец подошёл к концу, и у Акме появился повод с книксеном покинуть принца без любопытных толков. Никто не заметил этой размолвки и её причины, кроме, может быть, неустанно следившей за этой парой принцессы Альварии и ещё нескольких излишне заинтересованных персон.

Арнил, пылая от нетерпения и ловко это скрывая, повернулся к ослеплённой счастьем принцессе Сильвана, поклонился ей, дождался от неё глубокого реверанса и присоединился с ней к танцующим, выслушивая её восторженные излияния и мысленно моля Бога о том, чтобы у этой юной принцессы хватило ума не выказывать своего восхищения так открыто. Если он и мог позволить себе поспорить со своим отцом, то кого он любил по-настоящему, так это Дарона, и мысль о том, чтобы портить с ним отношения, ранила его сердце.

Лорен Рин подвёл к своей сестре высокого молодого человека довольно приятной наружности. Весёлые и живые глаза его были крупными и светло-голубыми, а волосы — цвета мёда, густые, блестящие и идеально прямые. Молодой человек внимательно следил за модой придворных Карнеоласа, но некоторые детали его одеяния сразу говорили, что он приехал вместе с королём Полнхольда. На нём был голубого цвета колет, расшитый золотыми нитками, поверх — короткий бархатный плащ чёрного цвета. На шее висела золотая подвеска в виде разлапистого дерева с тонким стволом, вероятно, — родовой герб.

— Дорогая сестра! — улыбался Лорен. — Позволь мне представить тебе…

— Сударыня, — перебил его молодой человек, изящно поклонившись, — я — виконт из Керхольда[1] Элей Андриган, сын графа Элегара Андригана, прибыл в Кеос вместе с Его Величеством королём Понлхольда.

— Акме Рин, дочь барона Иллеана Рина из Эрсавии, — с глубоким вежливым реверансом отвечала девушка.

— Пользуясь тем, что был представлен вашему брату, я непременно захотел быть представлен вам, сударыня.

Лорен возвёл глаза к потолку за его спиной.

— Не подарите ли мне танец, сударыня? — тихо произнёс виконт Элей с поклоном.

Акме с молчаливой улыбкой приняла приглашение, и они присоединились к танцу недалеко от принца Арнила и принцессы Сильвана.

— Я наблюдал за вами, вы чудесно танцуете, — улыбнулся Элей.

— Благодарю вас, виконт, — последовал ответ. — И вы двигаетесь с завидным изяществом.

— Благодарю, — отозвался тот. — Чудесный вечер! Ах, сколько приглашённых! Полагаю, для нашего поколения это большая удача — находиться на подобном приёме при подобных обстоятельствах!..

Акме чувствовала, что должна была лишь согласиться с ним, но осведомилась, состроив невинное лицо:

— Вы имеете в виду предстоящий Совет об экспедиции за горы?

— Если войну с Кунабулой вы называете подобным образом, то именно это я и имел в виду.

«Чертов болтун! — в негодовании подумала она. — Всё растрепал этому полнхольдцу…».

— Встреча с вами — высокая честь для меня, — выдохнул он наконец, и Акме едва не возвела глаза к небу.

— Мы — лишь простые подданные Эрсавии… — поторопилась запротестовать девушка. — Мы — целители, но не более…

— Вы действительно своенравны… как он и рассказывал, — вдруг улыбнулся Элей Андриган.

— Позвольте спросить… кто рассказывал?

— Один наш общий знакомый… — пожал плечами тот. — Мы давно дружны с ним. И виделись с ним около трёх недель назад в Беллоне…

«Гаральд!» — вспыхнуло в её голове, и глаза её затуманились. Она танцевала, но не видела ни своего партнёра, ни толпы гостей. Более месяца не слышала ничего о Гаральде Алистере. Никто о нём не упоминал. Арнил упорно хранил молчание, Лорен будто опасался говорить на эту тему. И сын герцога казался сном, мучительным, а после зыбким, туманным. Она гуляла в парке, будто надеясь встретить его там, пропадала в библиотеке и часами разглядывала карту Архея, не изучая её, не добывая новых сведений, но предполагая, где бы он мог быть в ту или иную минуту. Она быстро прочитала те книги, которые он посоветовал. Она прилежно заучивала то, что, по её предположениям, могло ей пригодиться в пути. Но заучивала не столько из-за кажущейся полезности, сколько потому что Гаральд указал на те или иные абзацы.

Она не лелеяла свою боль и тоску, пыталась оттолкнуть их, но они неизменно захватывали её. Через время отталкивала их, проводя время то с братом, то с Арнилом и его кузиной. Лишь белый палантин, с которым она поначалу беспокойно засыпала по ночам и безрадостно просыпалась, нынче лежал глубоко в сундуке. Вместе с ним туда она однажды похоронила все свои надежды на его возвращение.

Отчаяние снова комом подступило к горлу и, едва окончив танец, Акме сделала реверанс, состроила улыбку, извинилась и вышла из дворца, чтобы скрыться во тьме парка, где никто бы её не нашёл.

На улице было прохладно, Акме поёжилась и обняла себя за плечи, но быстро сбежала вниз по лестнице и медленно направилась к парку, где горели факелы. Звуки музыки, смеха и разговоров разносились далеко по округе. Вместе с Нелеем гулял и весь Кеос. На улицах запускали фейерверки, жонглировали огнём, танцевали, пели и усиленно напивались.