Огромный зал с мраморной колоннадой, расписным сводчатым потолком и высокими окнами мог легко вместить в себя несколько тысяч человек. От входа до самого трона в другом конце зала была постелена алая ковровая дорожка, сделанная из столь дорогого материала, что даже записной транжира Трен недовольно поджал губы, когда узнал стоимость прекрасного ковра.
Знаменитый Рианорский трон, который был переименован после смены династий, возвышался на пятиступенчатом помосте. Легенда гласила, что тот был сделан ещё при Саргоне Великом из костей Золотого Дракона Кунабулы — самого свирепого и прекрасного ящера, когда-либо существовавшего в Архее. Прекрасная реликвия была действительно отлита из настоящего красного золота. Тончайшие узоры покрывали сиденье, обтянутое алым бархатом, подлокотники и спинку трона. В изголовье сверкало золотое многолучистое солнце — символ Карнеоласа, инкрустированное изумительными самоцветами.
Его Величество Трен Вальдеборг, государь Карнеоласа и Атии, восседал на своём роскошном троне, готовый приветствовать гостей. Он решительно отказался от парчи и, к удивлению всех, нарядился в колет из чёрного бархата с рукавами-буфами, украшенными золотистыми узорами и россыпью сапфиров. На шее висела золотая цепь с крупным плетением, а подвеска была сделана в виде солнца с вделанным в него изумрудом, изображающем голову льва, — символ династии Вальдеборг. В правой руке держал он длинный золотой скипетр, напоминающий трость. Набалдашник изображал корону с пятью лучами, а на среднем луче сияло рубиновое солнце. Трен любил скипетр и ненавидел корону, посему постановил и закрепил печатью, что корону на всех приёмах и торжественных случаях будут носить лишь королевы, но не короли.
Его сын, кронпринц Дарон, как наследник трона в соответствии с королевским протоколом уже стоял у входа в Нелей вместе с герцогом Атийским, по совместительству начальником разведки и контрразведки Карнеоласа, гением шпионажа, Аберфойлом Алистером из древнего рода Прациев, по левую руку, и первым министром, Лирном Карном — по правую. С правой стороны от трона стоял видавший виды генерал Капуи, тёмные волосы и борода которого были посеребрены годами. Суровое выражение морщинистого лица было неизменно. Рядом с ним стоял недавно вернувшийся из Эрсавии министр иноземных дел, осунувшийся и побледневший Илан Каврий. Следом — племянница короля, принцесса Нодрима, Плио Акра, будто зеркальное отражение своего лучезарного кузена Арнила Вальдеборга голубоглазая, кудрявая, прекрасная, в небесно-голубом платье и россыпью аквамарина в златых волосах. С левой стороны от трона — глава Тайного Совета и министр внутренних дел Марко Зейн, рыжебородый и добродушный Хельс, граф и начальник тайной личной охраны короля, несколько ближайших советников и министров, а также, к негодованию обоих принцев и многих приближённых, элегантная графиня Габриэла Барбатос.
Едва ли не весь дворец слышал, как принц Арнил скандалил с отцом накануне своего отъезда в Милар, и заявлял, что не будет стоять на одном помосте с «королевской шлюхой», если она будет к трону ближе хотя бы одного из министров или советников. Не без помощи своего старшего брата Арнил пытался добиться, чтобы фаворитка отца стояла в одной толпе с простыми придворными, но здесь Трен проявил известное упрямство, и отец с сыном на прощание не сказали друг другу ни слова.
Акме и Лорен Рин стояли в одной шеренге с королевскими приближёнными по правую руку от Трена недалеко от принцессы Плио, которая каждый раз весело им подмигивала, когда их взгляды встречались. Брат с сестрой были смущены великой честью, постоянно забывая, что в их жилах текла куда более древняя и значимая кровь, нежели кровь Трена Вальдеборга.
Акме Рин, одетая в довольно простое светлое платье, но украшенное изящными каменьями, чуть ли не приплясывала от восторга и нетерпения. Она жаждала написать дяде о той исторической сцене, в которой принимала участие. А когда она услышала вопль одного из придворных, возвестивший о въезде гостей на территорию Нелейского дворца, девушка обомлела: Арнил вот-вот должен был войти в зал, и она молила Бога, чтобы принц сегодня же дал ей знать, как он намерен держаться с ней дальше, не обиделся ли он на её нерадивость и грубость. Мысли пугающе путались.
Через некоторое время потомственный гофмейстер объявил своим звучным голосом:
— Его Высочество кронпринц Дарон! Его Высочество принц Арнил!
Под торжественный гром фанфар тяжёлые двери открылись, и в тронный зал вошли сыновья короля. Дарон, как и отец, мало придавал значения своей наружности, но Арнил восхитил и превзошёл всех. Дарон был облачён в бархатный пурпурный плащ с меховым воротником, собранный в складки на спине, и это модное широкое одеяние не шло ни в какое сравнение с длинным и распахнутым белоснежным плащом Арнила с кровавым подбоем. Тот шёл лёгкой походкой, с задорно поднятой златовласой главой, бросающий вызов всем богам своей молодостью и красотой.
Братья поклонились, Дарон занял своё место по правую руку от государя на ступеньку выше остальных приближённых, а Арнил с преклонённым по обычаю коленом протянул отцу Миларское кольцо, таким образом передавая эстафету. Удостоился одобрительного кивка и занял место справа от отца ниже Дарона, но ближе всех к нему.
Акме искоса наблюдала за принцем, а когда вспомнила о том недоразумении, которое заставило обоих охладеть друг к другу, мучительно покраснела, опустила черноволосую голову и потупила агатовые глаза.
Но грусть её рассеял громогласный гофмейстер и грохот фанфар:
— Его Величество Фетид Третий, король Эрсавии!
Невысокий худенький Фетид с узкими покатыми плечами и большой головой, стуча каблуками, довольно величественно двинулся по залу, оставляя за спиной змейку советников. Выражение невиданного удовольствия и непомерной важности застыло на его смазливом лице, обращённом к правителю. Сверкающий драгоценностями камзол вызвал интерес у придворных, а ярко блистающие бриллиантовые серьги заставили сдерживать смешки. На золотой цепочке висел символ Эрсавии — золотая лань. Не очень большая тёмная шляпа украшена рубинами да гагатами в золотой оправе. Пряжки на ремнях, на туфлях и застёжки сделаны из чистого золота. Весь он сверкал и переливался богатством, не говоря о его руках, покрытых всевозможными кольцами и перстнями, которых было намного больше, чем полагалось мужчине.
Акме и Лорен, подданные Эрсавии, переглянулись и приглушённо вздохнули. Они тоже знали, как в Карнеоласе относились к их королю. И были согласны.
— Ваше Величество, Фетид, — ровно произнёс Трен, поднялся и направился навстречу иноземному правителю. — Добро пожаловать!
— Ваше Величество, государь Трен! — радостно воскликнул Фетид, и они обнялись по старому обычаю и расцеловались в обе щёки. — Благодарю.
Его величавость сменилась подобострастностью. Советники Фетида низко поклонились королю самого могущественного государства. Они внимательно, с опаской, но и с затаённым одобрением следили за Треном, — мрачноватые, бледные, изысканно и не слишком ярко одетые. На своего короля они смотрели, как опекуны взирают на своего воспитанника, но без тепла и привязанности, а с плохо скрываемым раздражением, скептически, будто каждую минуту ожидая ошибки.
На деле Эрсавией правили королева, оставшаяся в Эдране, и её фаворит, который стоял за спиной короля на пару шагов впереди остальных советников и министров. Их политика и обеспечивала процветание королевства.
Трен что-то негромко проговорил своему гостю, тот долго и напыщенно отвечал, представил своего главного министра, фаворита своей жены. Король Карнеоласа наказал им отдыхать, пригласил на вечерний пир, и эрсавийские гости под поклоны всего зала вежливо и степенно удалились.
Далее был объявлен министр иностранных дел Нодрима Япет Моринфский, и нодримские советники, прибывшие несколькими неделями ранее, оживились. Он не был одет ярко или с излишней помпой, но статность его, некоторая величавость, выражение непоколебимой твёрдости, вежливость и располагающая простота делали ему столько чести, что на платье его не обратили внимания. Следом за ним шёл знаменосец с голубым флагом. Министр иностранных дел поклонился дважды: королю Карнеоласа и своей принцессе Плио, поблагодарил хозяина за роскошный приём, был удостоен величайшей милости — приветственного поцелуя Трена, и удалился под аплодисменты толпы. Государь Карнеоласа был как всегда обходителен, но редко скрывал в разговорах со своими приближёнными, что король Нодрима порой доставлял ему не меньше хлопот, чем упрямая и хитрая королева Акидии. Владыку Карнеоласа утомляли бесконечные территориальные неурядицы шурина с Фетидом.
