На востоке медленно и неуклюже поднималось солнце. Его лучи мягко пронизывали слабые всполохи мерцающего тумана, отражаясь от росы гелиодоровым сиянием силы и красоты. Таинственные дали сливались с ниточкой горизонта и полотном бледно-голубого неба, будто ещё не проснувшегося до конца. Лишь когда воздух слегка нагрелся и стал прозрачным, далеко справа и впереди путники стали замечать тени Эрсавийских и Сильванских гор.

С того самого мгновения, как отряд призрачным видением проскакал по широким гулким улицам спящей Кибельмиды, никто не проронил ни слова, за исключением герцога, который отдавал короткие приказы то Хельсу, то Гаральду. Они двигались впереди, а двое других, позади брата и сестры, — высокий и худощавый Гельд и коренастый Симон.

Аберфойл Алистер приказал не снимать капюшоны, но, уверенная, что в пустоте бесконечных полей их увидят только птицы, Акме рывком оголила голову и подняла лицо к тёплым лучам высокого солнца. Герцог строго поглядел на девушку, недовольно поджал губы, но промолчал.

Строгое и ледяное выражение жёсткого герцогского лица было непроницаемым, и, порой встречаясь с ним взглядом, девушка не могла сдержаться и опускала глаза, лишь бы не чувствовать его холода. Аберфойл Алистер не был высокомерен, но его строгая молчаливость и серьёзность отталкивали. Все вели себя с ним почтительно и без колебаний исполняли все его приказания.

«Любопытно, каков сам король? — Акме нетерпеливо сжимала поводья. — Да разве ещё вчера утром могла я представить, что всё так завертится? Что меня везут предстать перед самим королём Карнеоласа!..».

Гаральд не заговаривал ни с Лореном, ни с его сестрой. Но девушка часто ловила на себе его внимательный взгляд. Акме негодующе отворачивалась, старалась не смотреть в его сторону и злилась на себя за то, что глаза её неизменно возвращались к одной и той же фигуре. «Я была всего лишь его приказом и заданием, — вбивала она себе в голову. — И ещё поцелуй этот идиотский!.. Надеюсь, он уберётся по своим делам, как только мы окажемся в Кеосе, и я его больше не увижу!».

Неизвестность не пугала Акме, но волнение то уходило, то снова усиливалось. Сожаления о том, что они были вынуждены покинуть дядю, оказались сильнее страха, но не больше желания сопровождать брата и быть ему прочной опорой, где бы он ни был. Но в Кеос её гнала не только сестринская привязанность. Девушка втайне радовалась, что суровое покровительство дядюшки отныне не заключит её в темницу супружества. Она была свободна. Если это можно было так назвать.

Они неслись навстречу сверкающему закату, распылявшему на небе и по линии горизонта яркость и лёгкость розовощёких медных и лиловых оттенков, закрашивающих лазоревые дали небесной тверди, когда Аберфойл Алистер объявил о привале. Устроились в лесу на берегу реки Нурша. Герцог что-то тихо сказал Гаральду, тот ушёл вглубь леса и не появлялся, пока остальные члены отряда стояли и ждали его появления на опушке.

— Ничего-ничего, дружок, — прошептала Акме, склонившись к уху Карна, когда тот устало мотнул головой. — Сейчас отдохнём.

— Он не устал, — отозвался Хельс. — Он столько же проедет без остановки. Славное животное!

Акме промолчала. Ни с кем не хотела говорить.

На лес надвигалась лёгкая мгла сумерек, окутывая деревья в мягкий саван сна. Трели птиц замолкли, вдали приглушённо шумела Нурша, сливаясь со звуками леса в единый таинственный шёпот. Солнце почти касалось горизонта, когда бесшумно вернулся Гаральд, что-то тихо доложил герцогу, и отряд скрылся под сенью тихого, готовящегося ко сну леса.

По мелководью, которое без труда отыскал невозмутимый всезнающий Гаральд, они быстро переправились через неширокую Нуршу, стремительные воды которой издавали переливчатый полый звон. Вода была холодной, и Акме с облегчением вздохнула, когда они выбрались из реки и отошли подальше за деревья.

По короткому и тихому приказанию герцога Гаральда снова куда-то отлучился, Симон начал распрягать коней, Хельс быстро развёл костёр. Лорен из душистых и целебных трав начал готовить напиток, который предотвратил бы простуду после ледяной воды. Хельс занялся ужином, вытаскивая вяленое мясо, воду, сыр, сушёные фрукты и вино.

— Никакие травы не помогут тебе прогнать холод, Лорен, — весело и самодовольно пробасил Хельс. — Только хорошее крепкое вино!

Лорен усмехнулся, Акме улыбнулась и захотела помочь Хельсу с ужином, но тот мягко отстранил её:

— Нет, сударыня. Пойди переоденься, вся продрогла. Так себе ужин, — извиняющимся тоном добавил Хельс. — Но Его Величество Трен Вальдеборг устроит вам пир по приезду. Если бы у нас было время, я был бы не прочь поохотиться.

— И я! — с надеждой воскликнул Лорен.

На воду опустился густой туман, сделавший призрачным противоположный берег. Всё замерло в ожидании тьмы и приготовилось ко сну. Ледяная река мягко журчала, ударяясь о берег. Дрожа от холода, Акме быстро надела чёрные штаны, белую тунику, чёрную кожаную куртку и завернулась в тёплый плащ. Обулась в высокие сапоги.

За деревьями отчётливо слышались короткие смешки Гельда, весёлый бас Хельса, вопросы Лорена, треск сгорающих в ярком костре веток. Девушка, чувствуя, что ею овладевает усталость, села на бревно, распустила агатовые волны волос и начала расчёсывать их щёткой, заворожённая тишиной коварно подбирающихся сумерек. Позади послышался шорох листьев и травы, и она увидела Гаральда, расставшегося со своим плащом и большей частью оружия, и спокойно приближавшегося к ней.

Уверенная, лёгкая поступь Анара, привлекательность Селима, сосредоточенное выражение лица незнакомца. Вместе получалась картина завораживающая, но горькая от обмана.

— Сударыня!.. — он остановился немного поодаль.

— Сударь… — обернувшись и спокойно поглядев на него, холодно кивнула она и вновь отвернулась. — Ах, извольте… не знаю, каким именем вас назвать. Сударь Анар?.. Селим?…

— Гаральд, сударыня, — невозмутимо отозвался тот.

Девушка холодно кивнула и вновь отвернулась, продолжая расчёсывать волосы. Руки намертво впились в несчастную щётку. Гаральд не шелохнулся.

— Что скажете о нашем путешествии? — вдруг поинтересовался он.

— Вокруг расстилаются одни лишь поля, — ответила она, с трудом сдерживая негодование и недоумение. — Тут трудно что-то сказать. Река красивая. И прохладно.

— И вас не пугает то, ради чего вы покинули ваш дом и покинете Кеос? — на лице Гаральда зажглась затаённая улыбка. От этой улыбки девичьи щёки покрылись румянцем.

— Пока рано бояться, — последовал ответ, при котором Акме пришлось перевести взгляд на воду.

— Не пойму — вы бесстрашны или безрассудны?

— Что вы хотели сказать мне, господин Гаральд? — процедила та, желая, чтобы он поскорее ушёл.

— Я поступил с вами дурно, Акме, — вдруг тихо произнёс он, скорее деловито, нежели смиренно. — Мне нет ни оправдания, ни прощения. Прости мне этот дурацкий спектакль.

— Полагаю, вы хохотали до слёз, — со злой усмешкой сказала Акме, которой не удалось скрыть нотки горечи и обиды.

— Я хочу быть честен с вами, — ответил Гаральд. — Всё это я устроил не ради смеха. Селим помог вам отвлечься от того нападения, заглушил потрясение… А Анар появился случайно. Вы не должны были меня увидеть. Я должен был уговорить вас уйти обратно в дом, чтобы вы не попались в лапы монстру.

Горло Акме загорелось гневом. Она выдохнула:

— На следующее утро после нападения вы решили заговорить со мной на улице, чтобы проследить, сболтну ли я лишнее своим близким о том чудовище? Сболтнула. Не имела права замалчивать.

— Я не хотел вас обидеть.

— Вы не обидели, — в голосе Акме зазмеились ядовитые нотки. — Вы выполняли приказ герцога и короля. И вы дважды спасли мне жизнь. Я благодарна вам за заботу и за терпение. — Она сделала вид, что несколько смягчилась, и даже изобразила улыбку, но внутри неё клокотал огонь. Девушка вытащила из кармана перчатку с красивым соколом и протянула ему. — Я бесцеремонно забрала её у вас.