13 октября 1427 г. в Вестминстере открылся Парламент. Герцог Глостер был намерен заручиться его поддержкой в вопросе отправки армии в Голландию, обойдя Совет на собрании, где его мнение и красноречие будут иметь большее значение. Герцог Бедфорд направил двух эмиссаров, чтобы изложить пэрам свою точку зрения. По их мнению, решение кризиса в Голландии путем переговоров было единственно возможным. Несмотря на красноречие секретаря Жаклин и "прискорбное" письмо, направленное ею в обе Палаты, эта точка зрения, похоже, была принята английским политическим сообществом. Все сдерживаемое негодование Глостера против коллегиальной системы правления, навязанной ему лордами в 1422 г., теперь вышло на поверхность. Он вспомнил о своем прежнем требовании признать его регентом и о том, как его советники отстаивали это требование и призвал лордов вернуться к рассмотрению этого вопроса и заново определить его полномочия на более широкой основе. Лорды отнеслись к этому без энтузиазма. Они отложили рассмотрение вопроса и перешли к другим делам. В конце концов, 3 марта 1428 г. они полностью отклонили требования Глостера и заявили, что он должен довольствоваться теми полномочиями, которые у него уже есть. В Парламенте, добавили они, он не имеет никакого статуса, кроме пэра, как и все остальные. Планы Глостера по вторжению в Голландию были отменены. Некоторое время он придерживался предложенного Советом более ограниченного плана по спасению Жаклин и ее возвращению в Англию, но в конце концов отказался и от этой идеи[279].

Заключительный акт пятилетнего приключения Жаклин был написан в Риме Папой Мартином V. 9 января 1428 г. он объявил, что ее брак с Иоанном Брабантским был действительным, а брак с Хамфри — недействительным. Филипп Добрый, чьи агенты вели тяжбу в Риме от имени герцога Брабантского, был реальной заинтересованной стороной. Его удовлетворение было зафиксировано бухгалтерами, которые подсчитали расходы. "Окончательным решением Папы наш господин достиг своей цели", — написали они под соответствующей записью. Герцог Глостер тоже так считал. Его интерес к Жаклин уже угас и через несколько недель после решения Папы он женился на своей любовнице Элеоноре Кобэм[280].

Жаклин, вероятно, могла бы какое-то время продолжать борьбу. Ее длительное личное противостояние с герцогом Бургундским в действительности было гражданской войной в Нидерландах, которая с перерывами велась в течение десятилетий до того, как она возглавила партию крючков. Но хотя она все еще имела значительную поддержку среди дворянства и влиятельного союзника в лице принца-епископа Утрехтского, она не контролировала ни один из крупных торговых городов Голландии и Зеландии, за исключением Гауды. Жаклин потеряла свой флот и никогда не осуществляла административный контроль над этими двумя графствами, которые надежно держали в руках Филипп Добрый и его фламандские губернаторы и капитаны. Один воинственный бургундский автор высказал мнение, что английская армия, поддерживаемая флотом из кораблей с малой осадкой, могла бы захватить всю эту землю. Сам Филипп, возможно, придерживался того же мнения. Но политические и логистические проблемы были слишком велики. В Англии Жаклин теперь была не более чем волнующим символом, "столь любимым по всей земле", как поет Джон Лидгейт в своей Complainte for my Lady of Gloucester (Жалобе миледи Глостер). Это была гипербола, но она имела реальный резонанс в общественном мнении. Мэр и олдермены Лондона обратились с просьбой оказать Жаклин финансовую поддержку и сами собрали не менее 1.000 марок на ее нужды. Делегация женщин с главного продовольственного рынка, надев свои лучшие наряды, выступила в Парламенте с критикой обращения с ней герцога Бургундского. Они осуждали герцога Глостера за то, что тот не смог ее спасти и женился на другой женщине. Сама Палата Общин поставила условием выделения субсидии обеспечение союзницы, "которая живет в такой тоске и тяжести и так прискорбно пишет нашему суверенному лорду и всем владетелям этой благородной страны"[281].

3 июля 1428 г. Жаклин была вынуждена подписать в Делфте договор с Филиппом Добрым. Договор формально признавал ее право на три графства, унаследованные от отца, но лишал ее их управлением. Управление ими вместе со всеми замками Жаклин переходило к самому Филиппу. Доходы от этих территорий переходили также к нему, кроме пособия на ее содержание. Если она выйдет замуж без согласия Филиппа, суверенитет ее владений должен был быть утрачен и безоговорочно передан герцогу. На самом деле Филипп не собирался разрешать ей вступать в новый брак, так как любой ее ребенок унаследовал бы ее владения в приоритетном порядке перед ним самим. Когда через несколько лет она тайно вышла замуж за голландского дворянина Франка ван Борселена, ее муж был арестован, а она была вынуждена была отречься от престола. Жаклин, которой когда-то суждено было стать королевой Франции и графиней Эно, Голландии и Зеландии, умерла почти безземельной в октябре 1436 г. в мрачном замке Тейлинген, XIII века постройки, руины которого до сих пор возвышаются над равниной к северу от Лейдена. Ей было тридцать пять лет — молодая женщина даже в том мире, где старость наступала рано[282].

В феврале 1427 г. был убит фаворит Дофина Пьер де Жиак, который в течение последних 18-и месяцев был его главным советником. Зачинщиками убийства стала группа дворян во главе с коннетаблем Артуром де Ришмоном, пуатевинским дворянином Жоржем де Ла Тремуем и гасконцем Шарлем д'Альбре. Все трое были видными членами Совета Дофина, и их поступок, как утверждалось, был одобрен большинством остальных, включая Иоланду Анжуйскую. 8 февраля, когда двор находился в Исудене в Берри, Ла Тремуй на рассвете ворвался в спальню Жиака с отрядом солдат. Дофин, спавший в соседней комнате, был разбужен шумом. Его телохранитель вошел в комнату Жиака, и спросил, что происходит. "Уходите, — сказал ему коннетабль, — мы делаем это для блага короля". Жиака, в ночной рубашке, вывели на улицу, посадили на лошадь и отвезли в замок Ришмона в Дён-сюр-Орон, к югу от Буржа. Там он, вероятно, под пытками, признался в целом ряде преступлений, включая убийство своей первой жены и растрату денег от налогов, недавно предоставленных Генеральными Штатами. После того как дознаватели закончили свою работу, Жиак был приговорен к смертной казни. Из Буржа прислали палача, который завязал его в мешок и утопил в реке Орон[283].

Двор Дофина раздирали междоусобицы, зависть и борьба политических группировок, которые часто перерастали в насилие и бандитские разборки. Наблюдатель, писавший в 1425 г., был поражен присутствием в каждом углу сплетников, злопыхателей и заговорщиков, которые способствовали "ссорам и конфликтам". Пьер де Жиак, безусловно, расточительно распоряжался доходами Дофина. Но его настоящим преступлением было то, что он монополизировал благосклонность Карла, отодвинул на второй план других членов Совета, а затем оскорбил их, относясь к ним с явным пренебрежением. Со своей стороны, советники сочли удобным обвинить его в том, что он обманул те надежды, которые они питали после отставки Луве. В письме к своим сторонникам в Лион Ришмон заявил, что Жиак просто продолжил порочные методы Луве и его банды. Мнением Дофина никто не поинтересовался. Он с яростным бессилием взирал на то, как заговорщики игнорируют его. По словам Ришмона, Карл, видимо, не знал о "нелояльности и изменах" Жиака и в течение нескольких недель отказывался принимать его убийц. Жиак был не единственной жертвой. В течение шести недель после его смерти граф Клермонский, один из главных советников и капитанов Дофина, захватил канцлера Мартена Гужа, которого он считал своим врагом, и удерживал его, требуя выкуп, в течение нескольких месяцев. Немногие инциденты так ярко свидетельствуют о отравляющей атмосфере, царившей вокруг Дофина. Это вызвало возмущение в Парламенте в Пуатье и гневный ропот в стране, но Дофин никак не отреагировал. "Разве, на своем веку, я не был свидетелем, — заметил Жан Жувенель дез Юрсен много лет спустя, — как епископ Клермонский… был похищен принцем королевской крови и удерживался с целью получения выкупа, причем ни король, ни его Совет, ни суд даже пальцем не пошевелили, чтобы образумить его?"[284]