Гробница Бедфорда пережила изгнание англичан из Франции. Она была изуродована во имя пуританства, а не национализма гугенотами, захватившими церкви Руана в 1562 году. Как и многие другие памятники французских соборов, он был снесен в XVIII веке во имя модернизации. Сегодня от гробницы осталась лишь обычная каменная плита с надписями[651].

Крах мирных переговоров с Францией не стал неожиданностью для Англии, где привычно говорили о вероломстве и упрямстве французов. Но мало кто из англичан ожидал, что герцог Бургундский отвернется от них, а кардиналы с легкостью обоснуют его отказ от договора и клятвы. Возвращаясь осенью того года из поездки в Шотландию, секретарь кардинала Альбергати Энеа Сильвио Пикколомини по дороге в Лондон столкнулся с английским судьей. Судья, не имевший ни малейшего представления о том, с кем разговаривает, стал рассказывать ему о конгрессе в Аррасе. Он решил, что исход конгресса — дело рук Альбергати, и проклял его как "волка в овечьей шкуре". Большинство же людей обвиняли Филиппа Доброго. Даже осторожный и спокойный архиепископ Кентерберийский Генри Чичеле считал, что нарушение клятвы герцогом было "нечестивым и преступным", несмотря на папское послабление. Моряки Уест-Кантри объявили открытую войну купцам из Фландрии и начали захватывать их грузы в море, ссылаясь на авторитет герцога Глостера. В Лондоне настроения были откровенно враждебными. В уличных куплетах Филиппа обличали как "основателя новой лжи, нарушителя мира, капитана трусости, сеятеля раздоров, позор всего рыцарства". Гнев усиливался страхом. Поднялся "большой шум", что не за горами нападение на Кале и, возможно, даже вторжение в Англию[652].

Когда в начале октября два бургундских герольда, Ордена Золотого Руна и графства Бургундия (Франш-Конте), высадились в Дувре, их встретили как врагов. Они прибыли с письменным отчетом об окончательном предложении французского правительства. Филипп Добрый и кардиналы-посредники надеялись, что в результате более спокойного обсуждения английский Совет все же примет его и убедили французских послов оставить предложение открытым до конца года. Герольды привезли еще два документа. Один из них — письмо с объяснениями самого герцога, в котором он заявлял, что не желает воевать с Англией и будет продолжать добиваться мира между Генрихом VI и Карлом VII. Другим документом было предложение французов: чтобы избавить английских королей от унизительного акта принесения личного оммажа, Нормандия должна рассматриваться как удел их старших сыновей, как Уэльс или Дофине. Герольдов встретили на Дуврской дороге и проводили до Лондона, но вместо обычных почестей их поселили у сапожника, заперли в комнатах и запретили выходить даже для посещения мессы. По мере того как распространялась весть об их миссии, на улицах собирались толпы. На фламандских, голландских и брабантских купцов совершались нападения. Письма герольдов были отобраны у них и зачитаны на расширенном заседании Совета в присутствии короля, кардинала Бофорта и герцога Глостера. На заседании бурлили эмоции. Много гнева вызвало обращение к Генриху VI как к королю Англии, но не Франции. Говорят, что молодой король плакал от ярости. Герцог Глостер и кардинал Бофорт вышли из зала. За ними последовали еще несколько человек. Дальнейшее обсуждение было приостановлено, и вопрос был передан на рассмотрение Парламента[653].

Парламент открылся 10 октября 1435 года. В своей вступительной речи канцлер Стаффорд представил собравшимся суровый выбор, который Совет оставил нерешенным. Либо окончательное предложение Франции, которое он назвал "ничтожным и пренебрежительным", должно быть принято, а король подвергнут унижению, отказавшись от титула короля Франции; либо они должны продолжать борьбу. Настроение омрачалось по мере поступления сообщений о содержании Аррасского договора. Мнения разделились. Некоторые, по словам информаторов хрониста Монстреле, сомневались, стоит ли пытаться отстаивать притязания Генриха VI перед лицом объединенных сил Франции и Бургундии. Они приняли бы окончательное предложение французов, хотя Юг де Ланнуа, вероятно, ошибался, полагая, что общественное мнение было за них. Провал конгресса ненадолго изменил вектор английской политики. После смерти герцога Бедфорда наследником короны стал Хамфри герцог Глостер. После того как Генри Бофорт был дискредитирован провалом своей пробургундской политики, основные политические ограничения для Хамфри исчезли. В течение нескольких месяцев его голос главенствовал в стратегических и политических суждениях Англии. Все сошлись на том, что письма Филиппа Доброго следует оставить без ответа. После месяца пребывания в Англии герольды были наконец приняты канцлером Стаффордом. Он сухо сообщил им, что король ознакомился с привезенными ими письмами с "понятным неудовольствием" и что они могут отправляться в обратный путь. На этом все и закончилось. Герольды отправились к Ла-Маншу, по пути подвергаясь нападкам и оскорблениям, пока ехали по Дуврской дороге[654].

Герцог Глостер верил в стратегию нокаутирующего удара в противовес политике осад и статичной обороны, принятой до сих пор. Его взгляды были близки к тем, которые сэр Джон Фастольф изложил в меморандуме, подготовленном им для послов в Аррасе незадолго до смерти Бедфорда. Фастольф усвоил уроки Орлеана и Компьеня. Он считал, что осадной войны следует избегать любой ценой. Французы слишком хорошо умели удерживать крепостные стены. Вместо этого он предложил вернуться к шевоше, который был такой страшной, но неэффективной стратегией при Эдуарде III. Регионы, находящиеся под контролем французов или бургундцев, "должны быть подвергнуты другому способу ведения войны, более острому и более жестокому, как с естественным и древним врагом". Две экспедиционные армии по 3.000 человек каждая при поддержке легкой артиллерии должны были ежегодно в начале июня высаживаться на территорию Франции, срок их службы должен составлять пять месяцев. Они должны были пройти через север Франции, уничтожая все на своем пути. Здания должны быть сожжены, зерно смешано с грязью, виноградники и фруктовые деревья вырублены. Весь скот, который нельзя было собрать и отогнать в Париж или Нормандию, должен быть забит и брошен. Не следует терять времени на захват пленных и наложение pâtis. Предатели должны быть повешены. Даже постриженные в монахи священнослужители не должны были быть пощажены. Это была стратегия выжженной земли. Задача состояла в том, чтобы захватить стратегическую инициативу и отвлечь силы французов от наступательных операций на статичную оборону. Фастольф считал, что в результате разрушений и голода французы будут вынуждены покориться в течение трех лет. "Лучше разорить страну на время, чем потерять ее вовсе", — писал он. В то же время он призывал к экономической войне против фламандских подданных герцога Бургундского. Экспорт шерсти во Фландрию должен быть запрещен, а альтернативные рынки сбыта должны быть найдены в Италии. Как Парламент отнесся к этим идеям, не зафиксировано. Но в конце октября парламентарии одобрили назначение герцога Глостера капитаном Кале и его вспомогательных фортов, а также, предположительно, его назначение королевским лейтенантом в Пикардии, Артуа и Фландрии, которое последовало через несколько дней[655].