Даже самое умелое руководство не смогло бы спасти ланкастерскую Нормандию в таких условиях. Но руководство не было умелым. Сам Сомерсет, некогда уважаемый военачальник, после сдачи Руана был психологически сломлен и практически не принимал личного участия в обороне подконтрольной ему территории. Сэр Джон Толбот, руководивший обороной Верхней Нормандии, находился в плену. Лидером английской обороны в последние месяцы стал находчивый и решительный капитан из Байе Мэтью Гоф. Он был, пожалуй, самым известным валлийским солдатом во Франции, уже прославленным бардами своей родины. Французы, которые называли его Matago, считали Гофа простым вольным разбойником. Но он был единственным военачальником, не считая Толбота, чья роль в этих событиях получала неизменную похвалу в Англии, когда все закончилось. По словам Уильяма Вустера, он "превосходил всех других оруженосцев, участвовавших в войне, по храбрости, стойкости, верности и великодушию". Однако Гоф имел мало последователей, разделявших его энтузиазм. Для большинства этих деморализованных людей единственным вопросом было, смогут ли они обменять свои крепости на свою жизнь и деньги, достаточные для погашения задолженности по жалованью[944].

В течение месяца после капитуляции Онфлёра французский король не предпринимал никаких серьезных военных операций. После более чем полугодового пребывания крупных войск в поле финансы Карла VII стали истощаться. Во время кампании резко возросло налоговое бремя: по всей Франции были введены тяжелые тальи. Король занял большие суммы у своих офицеров и слуг, а также у городов, и к февралю 1450 г. уже исчерпал все налоговые поступления текущего года. В новом году часть его армии была переведена на другие театры военных действий, а часть — распущена. Большую часть февраля Карл VII провел в аббатстве Грестен на берегу Сены близ Онфлёра, готовясь к возобновлению весенней кампании. Планировалось новое наступление на оставшиеся под английским контролем территории сразу с двух сторон. Пикардийцы и вольные стрелки были отозваны для соединения с новой армией, которая должна была наступать с востока. Маршал Андре де Лаваль, сеньор де Лоэак, и адмирал Прежен де Коэтиви получили указание объединить силы с герцогом Бретонским для наступления с юго-запада. Реализация этих проектов была прервана прибытием флота Кириэлла, который вошел в гавань Шербура 15 марта 1450 г.[945].

Появление Кириэлла застало французов врасплох. Пикардийцы и вольные стрелки еще не прибыли. Бретонцы не были готовы. Артур де Ришмон и маршал Лаваль находились в Мессаке к югу от Ренна, где еще собирались первые контингенты бретонской армии. Карл VII находился в Алансоне, куда он отправился для наблюдения за осадой Френе-ле-Виконт, последнего английского гарнизона, который держался на границе Мэна. Местонахождение графа Дюнуа неизвестно. Необходимо было быстро собрать армию для противостояния сэру Томасу Кириллу. Эта задача была возложена на сына герцога Бурбонского Жана, графа Клермонского. Жану было двадцать четыре года, и это была его первая масштабная кампания. Ему были приданы несколько способных и опытных лейтенантов, в том числе Пьер де Брезе, Роберт де Флок и Прежен де Коэтиви, но он не был бы назначен командующим, если бы нашелся кто-то другой достаточно высокого ранга. Под командование графа Клермонского было отдано всего 2.000 конных бойцов — жалкое число для столь важной операции. Ришмон и Лаваль были срочно вызваны из Бретани со всеми людьми, которых они могли найти[946].

Кириэллу было приказано двигаться прямо в Кан, чтобы присоединиться к герцогу Сомерсету. Однако английский бальи Котантена сэр Бертран Энтвистл убедил его сначала заняться осадой Валони. Энтвистл был крупным землевладельцем в этом районе, и его просьба могла быть не совсем бескорыстной. В Англии Кириэлл подвергся резкой критике за то, что согласился на это. Но у этого решения были веские причины. Шербур теперь был единственным портом, через который люди и грузы могли попасть в Нормандию из Англии. В одиннадцати милях к югу от порта, в Валони, находился центр дорожной сети северной части Котантена и важная часть передовой обороны Шербура. Проблема, связанная с решением осадить этот город, заключалась в том, что это откладывало соединение Кириэлла и Сомерсета и подвергало обоих опасности разгрома по отдельности. Сомерсет решился на рискованное изменение стратегии. Он вывел 1.800 человек из гарнизонов Кана, Байе и Вира, передал их под командование Мэтью Гофа и отправил на соединение с Кириэллом под Валонь. Это означало поставить на карту все, рассчитывая на успех операций Кириэлла, но в то же время создавало серьезную проблему для французов, у которых на данном этапе не хватало людей. Графу Клермонскому было приказано во что бы то ни стало помешать контингенту Гофа соединиться с армией Кириэлла. Но он прибыл на место слишком поздно, чтобы сделать это. Два английских капитана встретились у Валони в начале апреля. Численность их армии увеличилась за счет прибывших из оставшихся английских гарнизонов на Котантене, и вскоре она составила 6.000 — 7.000 человек. Это была самая большая английская полевая армия, действовавшая в Нормандии на протяжении почти десяти лет, и она значительно превосходила все силы, которые французы могли бросить против нее. Графу Клермонскому не потребовалось много времени, чтобы решить, что англичане слишком сильны и слишком хорошо окопались, чтобы атаковать их под Валонью. Вместо этого он занял Карантан, другой крупный дорожный узел в двадцати милях к югу, и стал ждать подкреплений. Вскоре к нему присоединились около 1.000 человек из французских гарнизонов на Котантене, доведя численность войск до 3.000. Тем временем Артур де Ришмон и маршал Лаваль продвинулись к Долю на севере Бретани, собрав еще 2.000 человек — всех кого они смогли найти за имеющееся время[947].

Валонь сдался Кириэллу и Гофу около 10 апреля 1450 года. Гарнизон договорился о безопасном выходе из города, чтобы присоединиться к графу Клермонскому в Карантане. 12 апреля английская армия двинулась на восток, чтобы соединиться с Сомерсетом в Кане. Англичане обошли французские войска у Карантана, пройдя вдоль побережья через бокаж[948] и приливные пески (Карта 12). За стенами Карантана французские капитаны спорили о том, что следует предпринять. Вопрос заключался в том, перехватить ли английскую армию на прибрежной дороге или позволить ей пройти на восток, в Бессен, и бросить ей вызов там. Граф Клермонский и Брезе были против противостояния в бокаже. Болотистая земля, сеть речушек и живых изгородей были плохой местностью для кавалерии, но идеальной для английских лучников. Прежен де Коэтиви хотел оставаться в обороне и не вступать в бой с англичанами до тех пор, пока Ришмон и Лаваль не прибудут с подкреплением. До Кутанса оставалось еще не менее дня марша. Более агрессивные капитаны хотели атаковать английские колонны при первой же возможности. Их поддерживали местные жители, опасавшиеся, что, если их не остановить, англичане опустошат Котантен. Граф Клермонский настаивал на своем плане. Но когда 14 апреля неорганизованная группа местных жителей попыталась перекрыть англичанам путь у брода через реку Вир, графу пришлось вмешаться и отправить им на помощь несколько рот. Результат во многом оправдал первоначально спорное решение. При наступлении прилива у бродов произошел короткий но кровопролитный бой. Нападавшие были отбиты, а англичане, преследуемые конными французскими разведчиками, двинулись дальше на восток, к дороге на Байе. Вечером французские военачальники провели очередной военный совет. Они решили отрезать англичан у Вье-Пон, где на пути к Байе старый каменный мост пересекает реку Ор. Ришмон и Лаваль к этому времени добрались до Сен-Ло. К ним ночью был послан гонец с письмами, призывающими их соединиться с основной армией на следующий день у деревни Тревьер, расположенной на небольшом расстоянии от Вье-Пона[949].