Для регента одной из самых тревожных черт последних неудач было то, что французским командирам, как правило, удавалось находить сторонников среди местных нормандцев и даже среди англичан. Почти все города и замки с гарнизонами, захваченные французскими партизанами, были преданы изнутри. Триумфальное продвижение войск Карла VII в Шампани и Пикардии убедило многих в том, что дни англичан во Франции сочтены, и вызвало такую волну заговоров, какой не наблюдалось со времен битвы при Вернёе. В Манте один из сочувствующих впустил французов в город, но они были быстро изгнаны гарнизоном. Заговоры в Дрё и Мёлане были раскрыты раньше, чем их успели осуществить. В конце 1429 г. некоторые жители Руана задумали впустить ночью в город войска графа Клермонского. Плохая конспирация и исполнение этого плана привело к поражению. Заговор был раскрыт только потому, что войска заблудились в темноте и наткнулись на английский патруль. Слухи о новых заговорах распространялись, усиливаясь сплетнями. "Мы хотим… чтобы вы были внимательны… и днем, и ночью, — писал Бедфорд своему лейтенанту в Фалез, — и чтобы вы остерегались измены".

Некоторые из тех, кто участвовал в заговорах, были одиночками позарившимися на вознаграждение. Люди, впустившие Ла Ира в Шато-Гайяр, вероятно, были подкуплены. Один зажиточный горожанин в Гурне попытался впустить туда французов. Лестницы уже были приставлены к стенам, когда его предал двойной агент, находящийся на английском содержании. Но иногда, как в случае с заговорами в Лувье и Пон-де-л'Арк, в них участвовало значительное число людей. Тот же двойной агент продал англичанам значительный список людей, проживавших в Руане и поддерживавших связь с французами, и выявил большую группу заговорщиков в Жизоре. Все они были схвачены и казнены. В марте 1430 г. другой информатор раскрыл планы захвата парижский ворот Сент-Антуан и пропуска в них отряда шотландцев. Это предприятие вполне могло увенчаться успехом. По слухам, в нем участвовало более 4.000 парижан, в том числе сорок дизинье, командовавших подразделениями дозора. Вероятно, слухи были преувеличены, но регент был достаточно встревожен, чтобы отвлечь бастарда Кларенса от осады Торси и срочно направить его на помощь Вилье де Л'Иль-Адаму в столицу. Более 150 человек были арестованы. Шестеро из них были казнены на рынке Ле-Аль. Среди них были клерк Счетной палаты и два высших чиновника Шатле[458].

Измена сделала англичан подозрительными. Показательным симптомом стало постепенное отстранение местных нормандских и французских войск от службы в своих гарнизонах. Некоторые гарнизоны, особенно в юго-западной Нормандии и Руане, традиционно набирали войска из местного населения. Но в марте 1430 г. был отдан приказ, согласно которому в важнейшем гарнизоне укрепленного моста Мёлан, который уже однажды был предан изнутри, должны были служить только местные англичане. С мая 1430 г. аналогичное ограничение было распространено на всю Нормандию. Гарнизонные войска больше не должны были набираться в окрестностях, так как они могли сговориться с местным населением. Лучники должны были быть англичанами, в противном случае — валлийцами, ирландцами или гасконцами. Из латников не более половины должны были быть французами. В 1430 г. проницательный человек, сэр Джон Фастольф, начал вывозить часть своего состояния из Франции, обналичивая крупные суммы и вкладывая их в покупку земель в Норфолке[459].

Филипп Добрый был занят своими делами. Дважды овдовев, 7 января герцог женился в третий раз, на Изабелле Португальской. В том же месяце Филипп учредил Орден Золотого Руна "из-за великой любви, которую мы питаем к рыцарскому сословию и рыцарскому ордену, которые мы желаем чтить и приумножать". Орден был задуман главным образом как средство создания общей идентичности для дворянства разрозненных владений Бургундской державы. Но в определенном смысле это была и декларация независимости Филиппа от двуединой монархии, поскольку он уже не раз отказывался от членства в Ордене Подвязки, а рыцарям Ордена Золотого Руна запрещалось принадлежать к другим орденам, в том числе и английским. В более широком конфликте между Англией и Францией Филипп почти всю зиму хеджировал[460] свои ставки. Герцог никак не отреагировал, когда в новом году Карлу VII покорился кафедральный город Санс, один из тех, которые он обязался защищать. Напротив он отправил послов ко двору Карла VII, чтобы завершить подготовку к мирной конференции в Осере. Филипп не вышел в поле с армией 1 января 1430 г., как обещал за него Ланнуа, находясь в Вестминстере, а согласился продлить соглашение о перемирии с Дофином до 25 января, а затем до 15 марта[461].

В начале февраля 1430 г. кардинал Бофорт покинул Англию, чтобы встретиться с Филиппом Добрым в Генте. С дипломатической точки зрения это был звездный час Бофорта. Он убедил Филиппа окончательно поддержать английские военные действия и 12 февраля герцог заключил с англичанами новый договор. Он обещал в течение трех месяцев служить Генриху VI с армией в 1.500 латников и 1.500 лучников. Англичане согласились выплатить единовременно сумму в размере 50.000 золотых салюдоров (8.333 фунта стерлингов) авансом за каждый из первых двух месяцев, а третий месяц Филипп должен был служить за свой счет. В дальнейшем герцог должен был служить с сокращенными силами — 600 латников и 600 лучников — до девяти месяцев по стандартным расценкам для службы во Франции. Бургундская армия должна была действовать независимо от английской, но Бофорт согласился, чтобы 500 английских солдат перешли под командование бургундцев, как только они будут освобождены от текущих осад в Нормандии. В обмен на согласие герцога Бофорт согласился на то, что в дополнение к своим французским владениям Филипп получит всю Шампань и Бри. Это была снисходительная уступка, к тому же дешево обошедшаяся англичанам, поскольку большая часть этих провинций уже была захвачена французами. Но возвращение Шампани стало бы большой наградой для герцога Бургундского, поскольку создало бы мост между его западными и юго-восточными владениями. Что касается мирной конференции в Осере, то Бофорт убедил Филиппа, что ее придется отложить до 1 июня. В частном порядке никто из них теперь и не ожидал, что она состоится[462].

Бофорт поспешил вернуться в Англию, чтобы добиться утверждения условий соглашения Советом. Он выплатил аванс для Филиппа из собственных сундуков. Деньги были перевезены через Ла-Манш наличными и пересчитаны в Лилле в середине марта. В Англии уже шли активные приготовления. Были запущены процедуры набора войск, реквизиции судов и закупки снаряжения. Кампания по получению займов позволила сконцентрировать крупные денежные средства, в том числе заем в размере не менее 10.000 марок (6.666 фунтов стерлингов) от лондонского Сити. 24 февраля король в сопровождении придворных присутствовал на службе в соборе Святого Павла в Лондоне, принял официальный проводы мэра и олдерменов города, после чего отправился в первый этап своего путешествия к побережью Кента. Герцог Бургундский созвал свою армию для сбора в Пероне.

Его канцлеру Николя Ролену предстояло объяснить герцогу Савойскому, почему его мирные предложения остались без внимания. Ролен предстал перед Амадеем в замке Рипайль на берегу Женевского озера 26 марта, за пять дней до открытия мирной конференции в Осере. Его объяснения были крайне неискренними. Он представил список нарушений перемирия французами, начиная с отказа от сдачи Компьеня и Крея и обвинил в этом административную неорганизованность англичан. Тем не менее, по его словам, он был бы рад, чтобы конференция состоялась, но кардинал Бофорт жаловался, что расстояние до места проведения слишком велико, а время на подготовку слишком коротко. Савойская делегация для участия в конференции уже находилась в пути и герцог Савойский послал гонцов, чтобы отозвать ее[463].